Возможно именно из-за этого Юрий Любимов порой говорил о Высоцком несколько «свысока».
Валерий Минаев: Любимова, по его собственным рассказам, Высоцкий очень боялся. Например, когда пропускал спектакль — скажем, «загулял» и не успел вернуться с концертных гастролей — то звонил друзьям и просил, чтобы они попытались его как-нибудь перед Любимовым выгородить. Я сам лично эту историю слышал из уст Юрия Петровича. При этом он об этих «выгораживаниях» отзывался снисходительно, красноречиво махал рукой: «Я его прощал!..»
И тут непонятно, чего было больше: банальной ревности к всенародной славе Высоцкого, ощущение собственной зависимости от этой славы… или сожаления о когда-то не сложившейся собственной актерской карьере.
Галина Нерпина: Любимов говорил, что всегда ценил Высоцкого, в первую очередь, именно как поэта. Он тоже ревновал к славе Высоцкого, но и страшно от нее зависел. Сам Любимов был весьма средним актером, так, по крайней мере, говорят. Хотя ему вообще «большие актеры» и не нужны были: Таганка — театр сугубо режиссерский. Любимов был кукловодом, по своей сути. Зачем ему гении? Ими же тяжело управлять!
Качество «кукловода», этакого волюнтариста, требующего беспрекословного поведения — отмечают в знаменитом режиссере Таганки многие эксперты. Если бы это открылось только сейчас — был бы другой разговор. Но тут важно, что данная информация не являлась ни для кого секретом именно в те годы, при жизни Высоцкого. Во всяком случае — для столичной творческой богемы.
Михаил Айвазян: Стремление к определенной творческой независимости у Высоцкого прекрасно понимал режиссер Таганки Юрий Любимов, поэтому между ними вечно и происходили стычки. Ведь было хорошо известно уже в те времена, что основной методикой работы Юрия Петровича с актерами — являлось полное, тотальное, беспрекословное подчинение их режиссерской воле. Любимов являлся жестким диктатором, этаким Карабасом-Барабасом, дергающим за ниточки своих послушных кукол. И неуклонно требовал от актеров делать на сцене исключительно лишь то, что хочет режиссер. Причем у него даже был специальный фонарик с разными цветами: он им с места в зрительном зале руководил всеми актерами — как на репетициях, так и на самих спектаклях. Он мог так просидеть на первых десяти спектаклях и руководить фонариком: кому куда пойти, кому что говорить. Актер полностью превращался в винтик, в безропотную куклу. Но такова была авторская режиссерская методика Юрия Петровича! И все, кто интересовался Театром на Таганке в то время, об этом прекрасно знали.
Можно предположить, что Высоцкий, со своим более чем свободолюбивым и независимым характером, очень страдал от этого обстоятельства. До него же не могли не доходить разговоры о том, что в богемно-творческой среде актеров Таганки считают чуть ли не безвольными марионетками. К тому же издержки авторитарного отношения Любимова к актерам своей труппы — Высоцкий мог не раз ощущать непосредственно на себе!
Валерий Иванов-Таганский: С Высоцким Любимов иногда поступал очень жестко. Помню, было какое-то собрание — Владимир Семенович в очередной раз провинился. Любимов стал ему выговаривать, причем по-своему справедливо и страстно: «Но что вас так заносит, Владимир?! Ну сочинили вы три-четыре хороших песни, и что — это повод так высоко себя воспринимать?! В такую впадать грандоманию?» Это все происходило в буфете, наверху. Высоцкий тогда весь распереживался: вскочил, убежал вниз. Позже, мы с Валерием Золотухином нашли его в гримерной. В ответ Высоцкий начал ругать Любимова. Мол, «сочиняет Любимов поэзию. А какую?!» Ну и «прошелся» по поэтическим талантам худрука.
Справедливости ради стоит отметить, что Высоцкий к тому времени создал не «три-четыре» хороших песен, а уже несколько сотен. Если считать «хорошими» — все те, что завороженно слушали миллионы почитателей его таланта. Думаю, что и в этих словах Любимова также не обошлось без определенной творческой ревности. Если даже допустить, что все спектакли Любимова были «хорошими» — сколько всего он создал их на то время? Иванов-Таганский, ставший свидетелем данной истории, покинул труппу Таганки в 1977 году. К этому времени Любимов успел поставить на Таганке чуть больше двух десятков спектаклей. Неплохой результат. Но зал тогдашней Таганки был крошечный. Телеспектакли по постановкам Любимова тогда не снимали, и по «ящику» не крутили. За пределами Москвы о нем как о режиссере мало кто знал! Разве только «очень продвинутые» театралы. (В отличие, скажем, от того же Марка Захарова, удачно отметившегося съемкой суперпопулярных телефильмов, и потому — имевшего «громкое» имя в народе.)
А Высоцкий… У него имелось в творческом багаже уже почти семь сотен песен, которые ценители буквально рвали друг у друга из рук: записывали и перезаписывали на магнитофоны. Да и в Театр на Таганке — многие ходили именно «на Высоцкого»! Чему имеется немало свидетельств.
Анатолий Сивушов: Помню, в Театр на Таганке шли только на Высоцкого. Для многих это было событием всей жизни — увидеть его живьем.
Сергей Сибирцев: Когда упоминали о Театре на Таганке, то обычно подразумевали исключительно Высоцкого. Знаю, что литераторы даже хвастались друг перед другом: «Достал билеты в театр, на Высоцкого!» Того же Любимова — знал по фамилии лишь узкий круг фанатов-театралов. А в актерской труппе театра вообще других «звезд» — величины, подобной Высоцкому! — не было. Да, играл еще Золотухин-Бумбараш, Смехов-Атос… Но их известность не шла ни в какое сравнение с просто неимоверной славой Высоцкого!
Закономерным итогом превращения в народе «любимовского детища» в «театр, где играет Высоцкий» — стало сначала «заметное охлаждение» между Любимовым и его некогда «любимым актером». А затем — и вовсе «заметные трения» в отношениях.
Сергей Жильцов: Широко известен такой факт: Высоцкий с Любимовым совершенно был «в контрах» в последние годы. Неслучайно Владимир Семенович из театра не то, чтобы хотел совсем уйти, но, думаю, собирался кардинально сменить род деятельности: заниматься кино серьезно и так далее. Но, к сожалению, просто время жизни у Высоцкого уже заканчивалось: просто не успел!
Люди, близко общавшиеся с режиссером Любимовым, не могут не отметить определенную ревность испытываемую им к славе Высоцкого. Но при этом отмечают, что данная ревность заметно «гасилась» тем, что Высоцкий все же считал себя учеником Юрия Петровича. И открыто подчеркивал, что тот помог ему «открыться» как актеру.
Андрей Левицкий: Юрий Петрович Любимов был моим мастером, я считаю себя его учеником. Думаю, что у Любимова была определенная ревность к Высоцкому. Потому что этот театр воспринимался не «театром Любимова», как он себе это хотел видеть, а «театром Любимова и Высоцкого». А порой — и просто «театром Высоцкого»! Хотя Высоцкого Любимов полностью воспитал как актера. Он — его «дитя в искусстве», заботливо выпестованное. Потому-то ревность эта и не могла быть настолько уж сильной! Я знаком с режиссером, который к своим бывшим сокурсникам относился с очень большой творческой ревностью, даже завистью. Но при этом всегда искренне радовался за успехи своих учеников. Когда я спросил об этом прямо, тот ответил: «Ну, ученик — это же совсем другое. Это как родной ребенок!»
