Кларисса всегда терпеть его не могла. Не доверяла. Хотя он не давал для этого никакого повода. Ее нелюбовь к нему была инстинктивной, хотя отец обращался с ним с присущей ему неизменной вежливостью и добротой, и Люк всегда был желанным гостем в красивом особняке красного кирпича, доме его детства. Но он редко приезжал, и, по убеждению Клариссы, только когда ему что-то было нужно от брата или приходилось скрываться от кредиторов.
В этот майский день в библиотеке сидели четверо. Кларисса почему-то прислушивалась к доносившимся с газонов голосам, в открытые окна вливался напоенный цветочным ароматом воздух.
В комнате раздавался монотонный голос адвоката Дэнфорта:
— «Я, Фрэнсис Ивлин Астли, находясь в здравом уме и твердой памяти, оставляю состояние и поместье своему сыну и наследнику Фрэнсису Чарлзу Астли. Дочери Клариссе Элизабет Астли, по достижении совершеннолетия, достается наследство от ее матери: сумма в десять тысяч фунтов. Опекуном моих детей до того момента, как моей дочери исполнится двадцать один год, назначается мой брат, Люк Виктор Астли. После этого опекуншей становится моя дочь. А до того моя дочь будет получать все тот же квартальный доход с поместья, что получала и раньше».
Люк стоял перед пустым камином, опустив глаза.
Фрэнсис сидел на подлокотнике кресла, болтая ногами в чесучовых штанишках. Его грустное личико распухло от слез.
Когда адвокат закончил чтение, Люк поднял глаза и бросил оценивающий взгляд на мальчика. На миг перевел взгляд на племянницу и снова уставился на ковер. Он ничего не сказал, но Клариссе стало не по себе.
Адвокат откашлялся и продолжал читать дальше, но его уже не слушали.
Кларисса знала: не стоит удивляться тому, что опекунство поручено дяде. На бумаге все выглядело вполне логичным. Она станет совершеннолетней только через год и до тех пор не может отвечать за Фрэнсиса. Но в глубине души она надеялась, что отец поручит формальное попечительство одному из своих верных друзей: доктору или адвокату. Он знал, что Кларисса вполне способна позаботиться о Фрэнсисе, управлять домом и даже поместьем. И всегда могла обратиться за советом к старым друзьям отца. Но сквайр Астли, по-видимому, не захотел обижать брата, и, кроме того, такое решение выглядело бы странным для окружающих.
После чтения завещания Люк немедленно вернулся в Лондон, и целый месяц после этого в доме шла обычная жизнь. Фрэнсис постепенно стал свыкаться со смертью отца, хотя старался постоянно держаться рядом с сестрой и точно знать, где она находится в тот или иной момент. Он продолжал учиться вместе с детьми викария, а Кларисса по-прежнему занималась хозяйством, что стало ее обязанностью после смерти матери.
От Люка не было известий, и Кларисса уже начинала думать, что таким же образом пройдет десять месяцев, остававшихся до ее совершеннолетия, но как-то утром, весело напевая, она вошла в столовую для завтраков и хорошее настроение мигом улетучилось, сменившись тревогой. За столом сидел Люк. Глаза налиты кровью, лицо осунулось, рука сжимает рюмку с бренди. Перед ним стояла тарелка с нетронутым жарким.
— Дядюшка! Вот это сюрприз! Мы вас не ожидали.
Его взгляд мгновенно скользнул в сторону.
— Я выехал из Лондона на рассвете. Хочу забрать Фрэнсиса с собой. Часа через два мне нужно в обратный путь. Будь так добра, присмотри, чтобы вещи Фрэнсиса уложили побыстрее.
— Но, дядюшка, нельзя же отрывать ребенка от дома без всякого предупреждения, — возразила Кларисса, стараясь говорить вежливо и рассудительно. — Фрэнсис только немного успокоился после смерти отца. Зачем вам увозить его в Лондон?
Перед тем как ответить, Люк осушил рюмку.
— Ты забываешь, Кларисса, что брат отдал мальчишку под мое попечительство, и мой долг — чтить его волю. А это лучше всего можно сделать, если Фрэнсис будет и жить и учиться под моей крышей. Пора найти ему приличного наставника. Чему он может обучиться у викария?
— Но мой отец считал, что этого вполне достаточно, — оборонялась девушка.
— Как ни печально, мой брат в последнее время был слишком болен, чтобы принимать разумные решения, касающиеся его сына, — пропел Люк сладким голосом. — Поверь, дорогая племянница, я желаю племяннику только добра. Он мой родственник, и я горячо его люблю.
Язык оранжевого пламени, взметнувшийся в камине, вернул Клариссу к настоящему. Она выпрямилась и посмотрела на умиравший огонь. Подсыпав еще угля, Кларисса стала ворошить его кочергой, пока огонь не разгорелся. Только тогда она вновь наполнила бокал.
Она снова пережила ту боль, которую испытывала тогда, но что сделано, то сделано. Хуже всего то, что пока ей ничего не удалось узнать.
Бедный маленький Фрэнсис так расстроился, узнав, что придется покинуть любимую сестру! За десять коротких лет своей жизни он потерял мать, потом отца, и вот теперь предстояло потерять и дом, и последнего любящего его человека. Кларисса попыталась утешить его, пообещав, что скоро приедет его навестить. Сама она едва сдерживала слезы, чтобы еще больше не огорчать брата. Но как только рыдающего ребенка бесцеремонно швырнули в экипаж и захлопнули дверцу, слезы хлынули ручьем. Люк почти не дал мальчику времени попрощаться с людьми, населявшими его мир: с няней, экономкой, Сайласом, Хескетом. Все стояли на подъездной аллее, уныло махая вслед экипажу, уносившему орущего Фрэнсиса.
Всю следующую неделю Кларисса ежедневно писала брату, но ответа так и не получила. Тогда она написала дяде, и тот объяснил, что Фрэнсису нужно время, чтобы освоиться в новом доме, и ее письма слишком его расстраивают, поэтому он пока не стал их передавать.
Она не верила ни единому слову, но что было делать? А в следующем письме Люк сообщал, что отдал подопечного в семью очень уважаемого наставника, обучавшего, кроме Фрэнсиса, еще нескольких человек. Мальчик привык к новой жизни, и Клариссе не о чем беспокоиться.
Даже сейчас Клариссу снова охватило тошнотворное чувство беспомощности, с которым она читала это письмо. Тогда она немедленно попросил сообщить адрес брага. Ответ был тем же: любое общение с сестрой расстраивает мальчика и портит все хорошее, что удалось для него сделать. С Фрэнсисом все в порядке. Он прекрасно питается, прекрасно себя ведет и прекрасно учится.
Кларисса вспоминала то отчаяние, ту тоску, которые терзали ее все последующие дни после получения этого письма. Что-то было неладно, ужасно неладно, и она ничего не могла поделать.
Конечно, следовало бы поехать в Лондон, потребовать отвезти ее к брату, но если Люк откажется, а он обязательно откажется, положение станет безвыходным. Он законный опекун Фрэнсиса, да и ее тоже. И имеет полное право поступать как пожелает.
Она посоветовалась с друзьями отца, и хотя они искренне ей сочувствовали, все же считали ее страхи естественным следствием скорби по ушедшим родителям и тоски по младшему брату. И уверяли, что просто глупо подозревать опекуна в каком-то злом умысле. И конечно, Фрэнсису давно пора иметь приличное образование.
