Она сглотнула горький комок. Слезы жгли веки. Больше всего на свете она хотела провести остаток жизни рядом с этим человеком. Он — ее половинка. Когда он не с ней, она покинута. Одинока и заброшенна.
Но разве сможет она стать его женой по-настоящему, если не скажет правды? Нельзя же до конца дней своих жить ложью? После того как они поженятся и Фрэнсис окажется в безопасности, она расскажет все, и это мигом охладит те чувства, которые он питает к ней. Как Джаспер может любить кого-то, кто обманул его ради собственных целей? Все было бы по-другому, если бы и он обманывал ее. Но Джаспер всегда был честен с ней.
Джаспер тем временем ждал ответа, и, не дождавшись, позвонил. Может, он ошибается и она не испытывает к нему того же, что он — к ней? И тогда нет смысла надеяться, что она признается во всем. Он зашел так далеко, как только возможно. И не знал, что сейчас в нем бурлит сильнее: гнев или разочарование.
— Салли поможет тебе одеться, — коротко бросил он. — Я подожду в гостиной.
Он вышел, дождался, пока Салли войдет в спальню, и спустился вниз, на кухню.
При виде его сиятельства мистрис Ньюби едва не уронила подставку для блюда, которую несла к столу.
— О Господи милостивый, милорд! Чем могу служить? Салли поднялась к мистрис Ордуэй.
— Я знаю, мистрис Ньюби.
Его взгляд упал на Фрэнка, жавшегося у задней двери.
— Мне нужен этот юный джентльмен.
— Боже, что парень наделал?
— Насколько я знаю, ничего, но мне необходимо с ним поговорить.
Он шагнул к ребенку, который, похоже, готовился сбежать.
— Пойдем во двор, Фрэнк, — велел он, сжав его локоть и открывая дверь.
Они оказались в примыкавшем к дому дворике, и Фрэнк поднял на него испуганные глаза.
— Вы меня не любите.
— Я тебя не знаю. И, как человек разумный, не могу невзлюбить кого-то с первого взгляда.
Джаспер приподнял указательным пальцем округлый подбородок мальчика. Глаза — скорее зеленовато-карие, чем нефритовые, волосы — каштановые, а не рыжие, но луч солнца высветил в густой гриве золотистые прядки. Конечно, детские черты лица еще не окончательно оформились, но костная структура та же, что у Клариссы.
В этом ребенке все просто кричало о хорошем происхождении, даже невзирая на простонародную речь! Как все в Клариссе говорило о прекрасном воспитании и образовании.
— Салли сказала, вы не любите маленьких мальчиков.
— Понять не могу, почему Салли так считает.
Он нахмурился, гадая, откуда горничная это взяла. В общем, он был довольно равнодушен к детям. Не питал ни неприязни, ни особой любви.
— Сколько тебе лет?
— Десять, — пробормотал Фрэнсис, пытаясь освободить подбородок из цепких пальцев. От пристального взгляда графа ему становилось не по себе.
Кем же приходится Клариссе этот ребенок? Конечно, это не человеческий отброс, случайно подобранный ею на улице. Возможно, он сумеет вытянуть из мальчишки правду, но это ни к чему хорошему не приведет. Кларисса явно обожает Фрэнка, кем бы тот ей ни приходился, и что бы ни случилось с мальчиком, изголодавшимся, оборванным, доведенным до отчаяния, причиной была только чья-то жестокость. Не хватало еще допрашивать ребенка! Нет, если и добиваться правды, так только от Клариссы! Но теперь еще один кусочек головоломки встал на место: появление Фрэнка в доме совсем не случайно!
— Прекрасно.
Он разжал руку, и Фрэнсис метнулся на кухню. Джаспер, усмехаясь, смотрел ему вслед. Он вдруг вспомнил себя в этом возрасте, поспешно сбегающим от гнева главного садовника деда, после того как одним роскошным июньским днем обобрал всю малину в саду.
Глава 18
Люк Астли спешился во дворе гостиницы «Лошади и дилижанс» в маленьком городке Севеноукс и нетерпеливо огляделся. Несколько мужчин, собравшихся у колоды для поения лошадей, играли в кости и так увлеклись, что только через несколько минут один из них заметил появление одинокого всадника и, неохотно встав, подошел к Люку.
— Остановитесь у нас, сэр? — спросил он, взяв поводья лошади и жуя соломинку.
— Возможно. Присмотри, чтобы ему дали овсяной болтанки и хорошенько растерли. Я ехал на нем из Лондона.
— Это видно, — пробормотал конюх, проводя ладонью по влажной шее коня. Животное вспотело и тяжело дышало — должно быть, его едва не загнали.
— Что «видно»? — взорвался Люк.
Конюх пожал плечами, выплюнул соломинку и повел лошадь на конюшню. Люк грязно выругался и зашагал к двери гостиницы. Он понимал: если так обращаться с животным, долго оно не вынесет, — но у него не было денег, чтобы сменить коня на полпути, и, кроме того, не хотелось платить за лишнюю ночь в дороге.
Из пивной вышел хозяин и приветствовал гостя поклоном.
— Добро пожаловать в «Лошади и дилижанс», сэр. Чем могу служить?
— Ужин, — коротко скомандовал Люк. — Я поем в общей комнате.
— Да, сэр, у нас в печи стоит вкусный пирог с крольчатиной.
Хозяин открыл дверь в столовую, где за круглым столом уже сидели мужчины, попивая эль.
— Ужин будет на столе через десять минут, сэр, — сообщил хозяин и вернулся в пивную.
Люк кивнул обедающим, сел и налил себе в кружку эля из стоявшего на столе кувшина.
— Издалека приехали, сэр? — осведомился сосед, по виду фермер.
— Из Лондона, — буркнул Люк уткнувшись носом в кружку.
— Вот как? Долгая была у вас дорога. Сегодня в Севеноуксе базарный день, поэтому мы все ужинаем здесь, перед тем как отправиться домой. А вы далеко собрались?
— Утром еду в Шипборн. Хочу навестить друзей.
— Вот как? — заинтересовался другой. — Я слышал, в тех местах случилась беда.
Люк резко вскинул голову:
— Что за беда?
Мужчина нахмурился:
— Что-то насчет пропавшей девушки. Одна их местных дворяночек. Точно не помню.
Беседа была прервана появлением хозяина с обещанным кроличьим пирогом. Блюдо поставили в центр стола.
— Вот, джентльмены, лучший кроличий пирог по эту сторону от Кентербери. Есть еще и пудинг с околопочечным жиром, какого, бьюсь об заклад, и ваша мама делать не умеет!
Люк нетерпеливо выждал, пока все положили себе пирога, и спросил:
— В Шипборне есть семья сквайра... Артли? Ашби... что-то вроде этого.
— Астли. Точно, Астли! — воскликнул фермер, с шумом втягивая подливу. — Да, думаю, это их девчонка пропала. Там такое творилось! Поговаривают, что нужно нанять сыщиков с Боу-стрит.
— Творилось, говорите... Значит, она вернулась?
