— Все равно мы найдем вас и убьем, проклятые оборотни! — прошипела я, обращаясь ко всем злобным тварям Ардеша. — Найдем — и прикончим!
Снова зашуршало, и я оскалила зубы, готовясь наброситься на зверя. Но это оказался не зверь, а егерь Дюкре. С рогатиной на плече он пробирался в сторону дороги. Вел он себя крайне легкомысленно — насвистывал, оглядываясь по сторонам.
Я успела спрятать клинок, и егерь его не заметил.
— Доброе утро, месье Дюкре, — сказала я с неприязнью, и егерь остановился, как вкопанный. — Вы знаете, что случилось со старухой-травознаей из лачуги на опушке леса?
Он пожал плечами, глядя исподлобья.
— Вам известно, куда она могла уйти?
Егерь отрицательно помотал головой.
Тугодум!..
— Она давно жила здесь? — продолжала расспрашивать я.
— Лет пятнадцать, если не путаю, — ответил он, нехотя.
— Она раньше уезжала куда-нибудь?
— Вы что ко мне привязались, мамзель? — буркнул он. — Ничего я не знаю про старуху. Пропала — и пропала.
— Восхищаюсь вашим милосердием! А вы что здесь делаете?
— Пытаюсь поймать волка, — сказал он с таким видом, словно смертельно на меня обиделся. — Это моя работа, знаете ли. Мне за это жалованье платят.
Я только фыркнула, показывая, как отношусь к его работе.
— Что это вы расфыркались, как кошка? — разозлился он, топая в сторону дороги. — Убирайтесь-ка отсюда, а то найдем потом ваши обглоданые косточки.
— Берегисвоикосточки, — проворчала я ему вслед и продолжила путь.
Я торопилась рассказать о побеге старухи Анне-Ми, но проскользнуть в нашу комнату быстро мне не удалось. Когда я кралась вверх по лестнице, чуть не столкнулась с Пульхерией, которая как раз спускалась с третьего этажа, держа корзину с грязным бельем. Чтобы не быть застигнутой, я спряталась за штору, закрывавшую окно рядом с залом. Через частую деревянную решетку мне была видна комната с желтыми обоями, на которых красовались невинные цветочки лютики.
Саломея сидела в кресле, подперев голову, и смотрела на брата, который беспокойно ходил туда-сюда, заложив руки за спину.
Мне были хорошо слышны голоса Лагаров, потому что окно желтого зала было открыто.
— Прекрати бегать, Рауль, — как раз говорила Саломея. — У меня уже голова кружится, — она поморщилась и потерла виски.
Граф и в самом деле остановился.
— Боже, я мечтаю только выпить сонных капель и забыться, — простонала Саломея.
— Это моя вина, — сказал Лагар, не слушая. — Только я во всем виноват.
— О, небеса… — вздохнула его сестра и закатила глаза.
Птом она встала из кресла и перешла в другой угол зала, так что я не могла больше ее видеть.
Я затаилась, надеясь, что Лагары скажут еще что-то, но брат и сестра замолчали, а потом заиграло фортепиано.
От звуков музыки я спаслась бегством — вдруг граф решит спеть?! «Не слушайте его песен, это проклятый дар Лагаров», — вспомнились мне слова «бабушки» Анастейши.
Может, разгадка Ардешского зверя именно в проклятом даре рода Лагар!
Анна-Ми ждала меня в спальне, но выслушала новости о побеге травознаи без интереса.
— Не понимаю, с чего ты так переполошилась, — сказала моя подруга, спрятав ладошкой зевок. — Старуха почувствовала неладное, и сбежала. Кому охота, чтобы тебя вздернули на первой же березе, потому что не нашли настоящего виновного?
— Но она жила здесь столько лет! — вспылила я. — Почему именно сейчас?
— Да успокойся, — Анна-Ми взглянула на меня тревожно. — Никогда не видела тебя такой.
— Наверняка, старуха в сговоре. Что-то происходит, — я вцепилась в подругу и встряхнула. — Что-то страшное. Мне всё не нравится. Всё не нравится! Мы здесь — и уже четыре трупа! Это наша вина, что мы допустили ещё четыре смерти!
Теперь уже Анна-Ми схватила меня за плечи и крепко встряхнула.
— Приди в себя, — сказала она жёстко. — Не смей поддаваться чувствам. Поддашься — они захлестнут с головой, и выплыть уже не сможешь.
У меня застучали зубы, я не понимала, что происходит, но Анна-Ми, цедя проклятья, налила в бокал воды из хрустального графина на тумбочке, и добавила несколько капель из флакончика, который висел у нее на груди, на цепочке.
— Выпей! — велела она, но я сделала только несколько глотков, и Анна-Ми только вздохнула.
Она уложила меня в постель, укрыла одеялом и села в ногах.
— Что со мной? — спросила я.
— Такое бывает, — сказала Анна-Ми. — И со мной было, и со всеми, кого угораздило попасть к проклятым шаперонам, — она долила в стакан воды, добавила капель из заветного флакончика и выпила сама — залпом.
— Не понимаю, — прошептала я, чувствуя, как стальная хватка внутри ослабевает, и тело мое постепенно расслабляется, плывет, покачивается.
— Ты думала, наше служение проходит бесследно? — горько спросила Анна-Ми, усаживаясь на край кровати и поглаживая меня по руке. — Разве могут пройти мимо души и не покалечить её все эти убийства, что мы видим и совершаем? Те, кто послабее, ломаются сразу. Я видела, как люди в Ордене сходили с ума. Это страшно. Те, кто сильнее духом — выживают. Но нельзя соприкоснуться со злом и остаться чистым. Время от времени происходит то, что с тобой сегодня. Ты слишком перенапряглась. Тебе надо успокоиться и отдохнуть. Постарайся не думать ни о чем, умей уходить мыслями от оборотней, от их жертв… Мари-Жанна, — сказала она вдруг, неосторожно назвав меня настоящим именем. — А ты никогда не думала, чтобы сбежать? Бросить к чертям шаперонов?..
— Сбежать? — спросила я растерянно. — Куда?.. Зачем?..
Она как будто ждала этого вопроса.
— Куда угодно. Хоть на край света, лишь бы подальше от них. Они сделали из нас чудовищ почище оборотней. Разве ты не понимаешь, что мы должныжить— любить, выходить замуж, рожать детей… А вместо этого лазаем по лесам и горам, выискивая убийц, осматрвая трупы…
Голос ее зучал всё тише, всё дальше, он убаюкивал, хотя слова были тревожны, и я смежила ресницы, ощущая блаженную дремоту. Но тут глухо хлопнула дверь внизу, и сон сразу отскочил от меня.
— Кто-то пришел! — я рывком села в постели.
— Или Пульхерия всего лишь заперла двери на ночь, — вздохнула Анна-Ми, пытаясь меня уложить. — Уже одиннадцать, ночь на дворе.
— Нет, я слышу голоса! Пойдем, посмотрим!
— Ты невозможна, — только и произнесла Анна-Ми.
Мы успели как раз, чтобы увидеть, как граф Лагар встречает гостей. В коридоре ждали оба королевских ловчих — мрачно-торжественные, в полном вооружении, и у Франко топорщилось голенище щеголеватого сапога. Наверное, там он прятал кинжал.
