Он надоел и мешал, и я позвала гвардейцев.
— Уведите господина доктора, — приказала я, и опешившего Бужере подхватили под мышки двое дюжих молодцов.
— Вы не посмеете, я — врач… — слабо запротестовал он, только его уже волокли к выходу.
— И не впускайте без особого распоряжения! — крикнула я вслед гвардейцам.
Гулко бухнула тяжелая дверь в конце коридора, и я вернулась в камеру. Граф Лагар совсем приуныл. И хотя он не упрекал меня, как Бужере, я чувствовала, что он недоволен допросом. Если недоволен — зачем стоит здесь? Шёл бы следом за своим товарищем — Франко де Невалем. Вот он поступил мудро — предоставил мне заниматься расследованием и не сворачивал кровь ни мне, ни себе.
Вафельщику заметно полегчало, потому что он перестал стонать и скулить и очень удобно устроился у стены, склонив голову на грудь. Сейчас ещё уснёт, как у себя дома на перине.
— Итак, — громко сказала я, останавливаясь перед ним, — хочу знать о Марсовом поле. Расскажешь всё и сразу — обойдемся без пыток.
Но убийца молчал, словно воды в рот набрал.
— Ну? — прикрикнула я на него и снова пнула по ране.
Вместо ответа вафельщик завалился на бок, уронив руки и стукнувшись головой о каменный пол.
— Что с ним? — спросил Лагар, и мы уже вместе склонились над убийцей.
Граф приложил пальцы к шее вафельщика, медленно выпрямился и сказал:
— А он не дышит.
Я бросилась вон так быстро, как только могла. Доктор Бужере не успел далеко уйти и остановился, когда услышал, что я его зову.
Мы вернулись в камеру бегом, и доктор совсем запыхался.
— Что случилось? — резко спросил он, ощупывая вафельщика, проверяя пульс и оттягивая веки.
— Не знаю, — сказала я. — Правда, не знаю. Я пнула его — и он повалился.
— Он мертв, — сказал граф Лагар. — Вряд ли поможет кто-то, кроме Всевышнего.
— Вы убили его, — Бужере оставил тело и посмотрел на меня обвиняющее. — Никакого суда — как это в духе Шаперонов! У него отказало сердце. Наверное, из-за болевого шока.
— Какой неженка! — не сдержалась я.
Смерть вафельщика была некстати. Совсем некстати! Что он там болтал про Марсово поле?..
— Чёрт! — я стукнула кулаком об ладонь. — Не мог сдохнуть немного попозже!
Лагар задумчиво портер подбородок, глядя на труп, а Бужере сказал, покачав головой:
— Для юной девушки у вас вовсе не нежное сердце.
— Да, вы правы, — бросила я раздраженно. — Моему сердцу может позавидовать сам Дуамутеф.
— Кто? — удивленно переспросил Бужере.
— Неважно, — отмахнулась я. — Идите уже, если бесполезны.
— С вашего позволения, — обиженно сказал доктор, забирая чемоданчик. — Но имейте в виду, я напишу подробный доклад на имя судьи. И не скрою ничего, чему стал свидетелем. Здесь, — он пальцем обвёл камеру.
— Пишите, пишите, — разрешила я.
Когда тело унесли, мы с графом задержались в камере.
— Последняя ниточка порвалась, — сказала я. — Теперь всё сначала.
— Но убийца пойман и наказан, — утешил меня Лагар. — Кто знает, что решил бы судья — а так небеса проявили высшую справедливость.
— На самом деле, небеса загадали нам ещё одну загадку, посложнее первой.
— Вы о чем, Медхен?
— А вы не поняли? — я посмотрела ему в глаза. — Вы же видели карту и даты. Вы и Франко. Видели — и ничего не поняли?
— Что я должен был понять? — он нахмурился.
— Анна-Ми была права. Только жертвы могут указать на убийцу. Я нанесла на карту все места, где были обнаружены трупы, проставила даты, и увидела нечто странное. У нас есть убийства мужчин (реже — женщин) после ярмарок на большой дороге, убийства женщин и детей (реже — мужчин) на дороге в дюнах, и девушек на Марсовом поле.
— А что тут странного? Мы это и так знали — и места, и время убийств.
— Странно то, — пояснила я, только вздыхая от его недогадливости, — что на Марсовом поле никогда не убивали мужчин и детей. После ярмарки никогда не убивали детей и женщин из числа случайных прохожих. Жертвами после ярмарки были те, кто нёс с собой приличную денежную сумму, и чаще всего погибали мужчины, которые перед этим хорошенько напивались. А в дюнах убили всего трех мужчин. Кроме того, только в дюнах было совершено сто семнадцать нападений, но убито — сорок три человека. Многим удалось убежать, а то и отбиться от зверя, как удалось месье Бужере. На Марсовом поле не выжил никто, как и на ярмарочной дороге.
— Вы намекаете… — начал Лагар, но я его перебила.
— Покойная мадам Анастейша рассказала мне много чего, в том числе и семейную историю вашего рода. И произнесла одну интересную фразу. Важны причины. Понимаете, Рауль? Причины. Почему кто-то убивает? Вафельщику нужны были деньги, и он подстерегал своих жертв после ярмарки, прокусывал им шеи и грабил. Но жертвы в дюнах растерзаны в клочья и частично съедены. А на Марсовом поле убивали девиц, выгрызая им внутренности. Только внутренности убийце не нужны. Ему нужны сердца. Горячие девичьи сердца, как в легенде про первого Лагара. Что получается? Три группы убийств, три разные цели — похитить деньги, утолить голод, принести в жертву деву.
— Хотите сказать, что убийц трое?..
— Вы — король мысли, месье Лагар, — похвалила я. — Наконец-то поняли. О! Что это там? — я указала в угол, где совсем недавно лежало тело вафельщика.
— Где? — Лагар не сразу понял, о чем я говорю, так он был захвачен открытием, что в Ардеше орудуют трое убийц.
— Вон там, в углу. Да посмотрите же!
Граф сделал шаг к стене, наклонился, шаря по полу, и в это время я выскользнула из камеры, захлопнула дверь и задвинув засов.
— Эй, что за проказы, мадемуазель?! — тут же послышалось изнутри, а потом раздался стук кулаков. — Откройте! Выпустите меня немедленно!
— Не возмущайтесь, Рауль, — сказала я, не уверенная, что он меня слышит. — Но сейчас я должна обойтись без вашей помощи.
17. От руки девы умрёшь
Только с наступлением темноты я вернулась в замок Лагаров. Пульхерия с отвращением сообщала, что ужин не приготовлен, потому что граф выехал из Ардеша с королевскими ловчими, а мадемуазель Саломея согласилась обойтись холодными закусками и вином.
— Граф сообщил об этом лично? — спросила я.
— Королевский ловчий прислал записку, — сказала служанка, нарезая вареное мясо с такой свирепостью, словно четвертовала лютого людоеда. — Так что если вам что-то не нравится, то готовьте сами.
— Не беспокойтесь, я не голодна, — ответила я и прошла в гостиную.
Саломея сидела в кресле, держа в одной руке бокал с вином, а в другой — тонкий кусочек поджаренного хлеба с ломтиком маринованной ветчины.
