Всё её поведение буквально кричало о том, что передо мной неопытная девушка. Но я не мог никак разгадать эту странную загадку. В голову закралась шальная мысль: мой родитель вообще на что-то ещё годится в постели? Может, у них и не было ничего. Эта догадка оказалась до того манящей, что хотелось скорее убедиться в её верности.
Теа убирает руку с члена с таким выражением на лице, словно я отобрал у неё новую любимую игрушку, но я готов играть с ней в эту игру нон-стоп. Мокрые джинсы прилипли к её телу и плохо поддавались. Я сожалел о том, что поблизости нет ничего острого, чтобы разом порвать плотную ткань. Всю её одежду хотелось сжечь, чтобы не осталось ни одной детали, которая могла бы напомнить ей этот день.
Пока мы копошились с её одеждой, она словно немного оттаяла, засмеявшись, когда узкие штаны застряли на бёдрах и приподняв их помогла мне. Настороженность спала, и на её место пришло нечто новое, пока мне непонятное. Что-то похожее на любопытство и интерес.
Не позволив ей встать, Теа, приподнявшись на локтях, наблюдала за тем, как я избавляюсь от остатков своей одежды.
– Йен, я грязная, – она охнула, будто только что заметила, что стекающая в водосток вода тёмная. Она останавливает меня в тот момент, когда я тянусь к её трусикам, сжав свои пальцы на моей руке.
– Я тебя искупаю, – улыбаюсь ей. И мачеха получает от меня первую улыбку, подаренную ей без издёвки и сарказма. Вижу, как её глаза в ответ загораются, точно где-то внутри неё появился свет, и мне вдруг самому становится от него тепло.
Стягиваю вниз по стройным ногам кружево её трусиков, зачарованно уставившись на блестевшее от влаги загорелое тело. Вода капала ей на живот, скапливаясь в пупке, а переполнив его, спускалась вниз, к голому лобку, пропадая в расщелину между ног.
Увеличив напор воды, я размазал в ладонях пену и провел ей по плечам и ключицам девушки, по упругой груди со вздёрнутыми сосками. Вода тут же смывала с её тела мыльную жидкость, и на место моих ладоней пришли губы.
Мне хотелось её с такой силой, что где-то внутри меня проснулся дикий голод. Я бы съел её целиком, откусывая по кусочкам, медленно смакуя. Но пока сумасшедшая сущность была заперта, я лизал её, кусал, оставляя следы зубов и засосы, как ополоумевший от страсти подросток, впервые дорвавшийся до женского тела.
Глава 26
Струи душа бьют по моей спине, и она, поднимаясь, повторяет ритуал вслед за мной, взбивая между рук мыльную пену. Я наблюдаю с улыбкой за тем, как Теа, забавно смущаясь, прикасается ко мне, изучая моё тело. Как её тонкие пальцы сжимают член и скользят от основания к головке, а останавливаясь, размазывают предэякулят по ней. Я мягко убираю её руку, не желая кончать раньше времени.
Вновь целую её и опускаю попкой на горячий мрамор душевой. Добираюсь до аккуратного пупка, собирая губами попавшую в него воду. От каждого моего прикосновения к ней девушка вздрагивает, судорожно пытаясь сделать вдох, но воздуха ей всё равно не хватает. Она следит за каждым моим движением так, словно то, как я ласкаю её, для неё в новинку.
Хочу попробовать её, узнать, какая она на вкус, целую осторожно её лобок, опускаясь к клитору. Половые губы блестят от смазки, и я ловлю пальцем капельку, скользя между лепестками губ вниз, к тугому колечку ануса, мягко надавливая.
– Йен! – доносится до меня испуганный протест.
Мне хочется задать ей прямой вопрос: был ли у неё секс с моим отцом или с кем-то ещё. Но я оставляю его при себе. Не хочу даже надеяться на подобное.
Я помню её дерзкое, стервозное поведение там, на веранде, когда её пальцы легли на мой возбуждённый ни к месту член. В тот момент я готов был выебать её прямо там, несмотря на костыли и то, что едва мог стоять на ногах. Хотелось прижать её к кованой ограде, задрать платье и, вогнав в неё член по самые яйца одним движением, трахать до тех пор, пока все обитатели особняка не сбегутся на её крики.
Она забывает обо всём, когда мой рот вновь оказывается на её клиторе. Обнажая чувствительную горошинку. Мягко ласкаю её языком, втягивая в рот нежные, наполненные кровью губы. Удовольствие на грани боли, там, где ласки сменяет грубость. Её возбуждение такое острое, сильное, что кажется, ещё чуть-чуть, и она кончит. Я вижу, как она, прикрыв глаза, закусывает губы и сжимает свою грудь. Мне хочется ей помочь и одновременно продлить эту агонию, растянуть пытку для ещё большего наслаждения.
Развожу её ноги шире, устраиваясь между ними, и скольжу головкой напряжённого члена от клитора по половым губам и обратно. До сегодняшнего дня на моём счету не имелось ни одного честного её поцелуя. Каждый из тех, что я получил, был украден у неё, отнят. И только сегодня она подарила мне возможность целовать её, не чувствуя себя вором.
Нависаю над ней, вглядываясь в лицо. Заплаканные глаза блестят, но сейчас не от слёз. Она смотрит на меня, и я вижу в глубине её взгляда затаившийся страх. Это отголоски пережитого или новое чувство?
– Ты хочешь меня? – задаю ей вопрос, но в этот раз не для того, чтобы помучить. Хочу понять, что её толкнуло в мои объятия не отчаяние, хотя допускаю, что она ищет во мне утешение. Это ранит мою гордость, ущемляя чувство собственной невъебенности, однако дать задний ход я уже не в силах.
Теа обнимает меня за шею и целует в губы так, словно это единственное, что ей сейчас необходимо. Она кажется сейчас такой искренней, честной в своей непонятной для меня неопытности. Нарисованный за время пребывания в отцовском доме образ мачехи стирается словно ластиком, и она рисует его в моём воображении заново. Открытой, неискушённой девчонки.
– Больше всего на свете, – выдыхает она, и меня заполняет новое чувство. Я морщусь, потому что кажется, оно ослепляет своим сиянием меня изнутри, разрывая на куски от всепоглощающей нежности.
Я толкаюсь в неё членом и медленно проникаю, чувствуя, как стенки влагалища давят на меня. Она тугая, узкая, горячая и влажная.
– Медленнее, – останавливает меня, положив руку мне на грудь, а я понимаю, что держусь из последних сил. Крышу сносит от её жара, от жажды ею обладать. Это желание настолько разрушительное для меня, что сейчас я знаю определённо – я никогда и никого так не хотел. Но хуже всего, что во мне рождается страх, что я уже никого с такой же силой и не захочу.
«Она не девственница», – эта мысль пролетает в сознании и испаряется, принося с собой секундное разочарование, которое тут же исчезает. Плевать. Я вытесню из её сердца и мыслей любого мужика. Она должна быть только моей. Завтра же решу вопрос с её браком с моим отцом. Ноги её больше не будет в этом поганом доме.
По мере того как Теа привыкает к моим габаритам, движения становятся глубже и резче. Яростнее, агрессивнее. Что-то совершенно звериное пробуждается во мне, основанное на голых инстинктах. Оно нашёптывает мне сделать её своей без остатка, так чтобы у неё не было иного выбора. Только остаться со мной. Потому что, несмотря на её слова, мне кажется, что она может в любой момент испариться, а мне останется обнимать только воздух.
