Я налил ей немного коньяка, заставив выпить, потому что её состояние мне совершенно не нравилось. Перед тем как объяснить ей, что если она сунет свой маленький нос за порог, пока меня не будет, то ей могут причинить вред, нужно было привести её в чувство. Бэмби совсем расклеилась, комнатный цветочек, не ожидавший столкнуться с тёмной стороной улиц, слишком остро переживала произошедшее утром.
На мои слова Бэмби кивала, кажется, алкоголь я дал ей не зря, её разморило и буквально вырубало. Она сидела подобрав ноги, едва способная держать глаза открытыми, и я отнёс её в единственную комнату, где располагалась кровать. Девушка свернулась калачиком, не выдержав напряжённого дня, и я вновь подумал, что выйти замуж не так страшно, как оказаться в эпицентре бандитской потасовки. Эгоистичный ублюдок, в очередной раз решивший поступить так, как хотелось, а не так, как было нужно: оставить её в покое и дать брату возможность самому решать свои проблемы в кои-то веки.
Вызвавший меня Хмель, узнав о дневном происшествии, сообщил, что наконец наступило время урезонить людей Царёва и намечается крупная разборка. Я был лишь рад, что вопрос с его подручными, встретившимися нам сегодня поутру, решится так скоро.
Всё время, что провёл на сходке, возвращался мыслями к Бэмби, надеясь, что она не наделает глупостей. Дом, где я её оставил, находился в глубине леса, и выбраться к людям самостоятельно, не зная местности, невозможно.
Я даже не сразу заметил, что получил пулю в бок, прошедшую насквозь, не имея понятия, задеты ли жизненно важные органы или нет. Надо было возвращаться к Бэмби, когда заварушка прекратилась, но Серый не пустил, настаивая на том, чтобы врач меня подлатал. Поторапливая лекаря, пока тот штопал ранение, я неотрывно смотрел на часы, чувствуя, страх, подгоняемый интуицией. Когда врач закончил и рекомендовал на ближайшие дни постельный режим, я бросился к своей машине и гнал её к домику на такой скорости, которую позволяли лошадиные силы, спрятанные под капотом.
Ещё на подъезде понял, что что-то неладно. Свет в окнах не горел. Лелеял надежду, что девчонка просто спит, но, ворвавшись в дом, не обнаружил её следов. На дворе стояла уже почти ночь, вокруг тьма кромешная, только звёзды видны на небосклоне. Чувствую лишь, как сердце ухает в груди от страха, бьётся бешено, заставляя меня действовать.
Нашёл фонарь, проверил подъезд к дому. По следам шин очевидно, что никого здесь кроме моей машины не было, значит, сама, глупая, ушла, не поверила мне, испугалась. Я понятия не имел, куда она могла пойти, в какую сторону направиться, где её искать, и пошёл туда, куда вели ноги.
Кричал её имя, так что вскоре горло стала раздирать боль, пока не смог лишь хрипеть. Лютый холод, которого я не чувствовал, потому что от страха за девчонку испытывал жар, полосовал обнажённые участки кожи. А там, под курткой, по спине пот течёт ручьём.
Что я буду делать, если не найду её? Если с ней случилось что-то непоправимое? Прогонял эти мысли от себя, но они возвращались обратно вновь и вновь, чем дальше я уходил от дома, тем сильнее меня захватывало отчаяние.
Решил отдышаться, потому что последний час шёл по снегу без остановки. Приник лбом к шершавому дереву, ощущая, как собственное дыхание по сорванному горлу с паром покидает лёгкие.
Шелест где-то рядом. Может быть, зверёк какой-то…
– Бэмби? – произношу сипло, едва слышно, и откликом раздаётся собственное имя.
Девчонка зарылась в снег, чтобы спрятаться от мороза, не остановись я здесь, в жизни бы её не отыскал. Белая как полотно, замёрзшая, но в сознании. В полуобморочном, но, чёрт побери, сознании!
Бью по щекам, чтобы привести в чувство, она смотрит на меня, не сразу соображая, кто перед ней, а когда доходит, бросается на шею, едва не душа.
– Я потерялась.
Обнимаю её, ощущая, как медленно тело покидает напряжение, страх, сменяясь злостью, слабостью и тянущей болью в районе пулевого ранения, о котором я успел позабыть, пока шарил по лесу.
– Я убью тебя, – угрожаю севшим, шершавым, как наждачная бумага, голосом.
– Хорошо, только можно там, где тепло? – шмыгает носом, должно быть поняв, что ночной лес представляет куда большую опасность, чем нахождение в непосредственной близости от преступника.
– Идти сможешь? – поднимаюсь и её поднимаю, осматривая. Она, кажется, на удивление быстро пришла в себя, отличница, не пропускавшая в школе уроки безопасности жизнедеятельности, знает, как спастись от мороза, но не способна ориентироваться на местности. Так и ходила бы кругами вокруг домика.
Ульяна кивает, и, не смотря на неё, я поворачиваюсь и направляюсь к дому. Мои шаги быстрые, широкие, девчонка еле поспевает за мной, но лучше так, чем я сверну ей шею за проявленную глупость. Пальцы горят, кожу на подушечках покалывает от потребности её придушить. Слышу, как под её торопливыми шагами трещит снег, догадываясь, что она перепрыгивает по оставленным после меня следам в снегу, тяжело, запыхавшись дыша.
Не помню, когда последний раз в этой жизни был так напуган, страх затопил разум, оглушил и полностью лишил присущего мне хладнокровия. Надо избавляться от этой напасти, от девчонки одни беды. И мне, и ей.
Когда среди деревьев забрезжил свет фонарей, освещавших крыльцо, я понял, что силы мои на исходе. Всё чаще в глазах мелькали звёздочки, их становилось всё больше и больше, и, когда за мной захлопнулась дверь, я сполз по ней спиной, не в состоянии более сделать ни одного движения. Звёздочки потихоньку начали заполнять собой всё, пока не превратились в белое полотно под моими веками. Ещё чуть-чуть, и меня вырубит.
Слышал плеск воды в ванной. Должно быть, Бэмби забежала туда отогревать окоченевшие конечности, и, пока она находилась в другой комнате, часть сил успела вернуться ко мне. С трудом поднялся, избавился от куртки и обнаружил то, чего опасался, – рана открылась, кровь пропитала одежду. Кинув на пол испачканный свитер, уставился на наложенную хирургом повязку, со стороны входа пули она была полностью в крови, убрав пластырь, обнаружил печальное зрелище разошедшихся швов. Со стороны выхода всё было куда лучше, кровило, но несущественно.
Не хотел использовать здесь телефон, ещё на подъездах к дому вырубал его и никогда не звонил отсюда, чтобы меня не запеленговали по сотовым вышкам. Мне требовалось пристанище, о котором никто не мог знать.
– Богдан, – раздаётся позади меня. Осторожно, без резких движений оборачиваюсь (будто сейчас аккуратность мне поможет), обнаруживая Бэмби совсем рядом. Её глаза округляются, рот приоткрывается, и она скользит взглядом по покрывающим моё тело татуировкам, с жадностью их изучая.
– Хочешь потрогать? – насмешливо интересуюсь, и её маленький ротик тут же захлопывается, а румянец захлёстывает не только щёки и лицо, но и опускается к шее.
Она глотает воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, не в силах вымолвить и слова, а потом вдруг её взгляд замирает, брови летят вверх, девушка поднимает руку, словно в попытке прикоснуться ко мне, но тут же, как ошпарившись, её убирает.
