Мои ноги охватывают его торс, и я вторю его движениям во мне, направляясь ему навстречу, беспорядочно целуя, сильно оттягивая его волосы назад.
Богдан, вбиваясь в моё тело, раскачивает на волнах удовольствия, наполняя собой, пока с очередной фрикцией меня не уносит куда-то очень далеко. Чувствую себя шхуной, дрейфующей в океане, не чувствуя ни рук, ни ног, только безграничную лёгкость.
На моих губах его рот и собственный вкус. На липкой коже капельки пота, и я почему-то совершенно бессознательно провожу языком по его скуле, словно кошка, вылизывающая своего хозяина. Моего хозяина.
Глава 12. Богдан
Её запах, нежность кожи, тепло прикосновений действовали на меня словно дурман, стирая все мысли. Я позабыл о боли, о ране, которую нужно будет снова показать врачу, о брате и задании Хмеля, о том, что голова должна оставаться холодной. Всё это больше походило на помешательство или приворот, потому что последнее время единственное, о чём я мог думать, это Бэмби. Я обманул её, сказав, что в ближайшие дня три нам лучше не высовываться из домика, потому что меня ищут, и единственное, чему мы предавались всё это время, иначе как грехом назвать нельзя.
И сейчас я лежал, пялясь в потолок немигающим взглядом, пока рядом спала Ульяна. Мы трахались весь минувший день, и я никак не мог ею насытиться и до сих пор чувствовал сосущий голод, пожирающий изнутри.
Кажется, только сейчас кровь отлила обратно к мозгу и моя мыслительная деятельность вновь начала функционировать. Я понимал, что с той ночи в клубе мной руководили одни инстинкты: найти, утащить в своё логово и трахнуть. А теперь, удовлетворив свои потребности, я смог оценить масштаб совершённой мной глупости.
При этом я понятия не имел, что испытываю к Бэмби. Чувство новое, неизведанное и пугающее до чёртиков. Стоило посмотреть на неё или просто вспомнить растерянный взгляд карих глаз, как всё нутро затапливало теплом. Не только пах, но и выше, обогревая орган гораздо опаснее для душевного равновесия, чем член.
Мысли бурлили в голове от одной лишь попытки предположить, что может случиться, если мы будем вместе. Накинул куртку и вышел полуголый, в тонкихспортивных штанах, подышать свежим воздухом через фильтр сигареты. Прислонившись лбом к ледяному перекрытию, потёрся об него немного в надежде, что холод потушит пожар в голове, но ни черта не получалось.
– Богдан, – раздаётся за спиной тихий сонный голосок.
Я не оборачиваюсь, лишь вопросительно мычу, не в состоянии смотреть на девушку, отлично понимая, что нужно сделать.
– Что-то случилось?
– Ульяна, иди спать, – отвечаю, слыша собственный лишённый эмоций тон, и ненавижу себя за мудацкое поведение. Утреннее зарево начало пробиваться над деревьями, освещая лес холодными лучами, и я понял, что не спал всю ночь.
– Это всё? – спрашивает она, и я почти чувствую, как дрожит её голос, когда она озвучивает верный вопрос. Мне до боли хочется подойти и обнять девчонку, сказать, что всё будет хорошо. Но у меня ничего не будет хорошо. И я не хочу разделять с ней эту судьбу. Одна только мысль о том, что с ней может случиться, если кто-то узнает о моей слабости к дочке мусора, вызывала леденящий душу ужас. Чем дальше она от меня, тем лучше и безопаснее.
– Всё.
Я почти ощущаю её смятение, недоумение и разочарование. Удерживаю себя от желания обернуться и посмотреть на неё. Но знаю, взгляну сейчас и пропаду. Она делает меня слабым, совершенно беззащитным перед взглядом её карих глаз. Я не смогу устоять. Мне остаётся лишь наблюдать за искорками, что разлетаются вслед за смятой в пепельнице сигаретой, и надеяться, что чувства к Бэмби так же скоро угаснут.
Позади скрипнула дверь. Ульяна вернулась в дом.
Не знаю, чего я ожидал, но точно не её абсолютного спокойствия, заставшего меня врасплох на следующее утро. О том, что ей было плохо, говорили лишь воспалённые глаза и дрожащие руки. Ни истерик, ни вопросов. Только сжатые побелевшие губы, будто она боялась, что если разомкнёт рот, то из него посыплется слишком много слов, о которых она сможет пожалеть.
Я отвез её домой, иного адреса она не сообщила, но я видел, что в подъезд она так и не зашла. Не стал следить за ней, уехал. Думал, спустя какое-то время всё пойдёт своим чередом, сердце остынет и перестанет так ныть. Девчонка и девчонка, мало ли таких, как она. Но я менял их как перчатки, каждую ночь пробуя новую в надежде, что хотя бы с одной будет так же, как с ней. С тем же успехом мог бы удовлетворять себя сам. Ни чувств, ни эмоций, даже разрядки толком не получал. Разве что мошонка становилась легче.
В куртке была спрятана украденная из её комнаты фотография. Вытаскивал её из рамки с мыслью, что отдам Хмелю, но так и не нашёл в себе сил с ней расстаться. Хмельницкому наврал с три короба, что Евстигнеева давно встречается с парнем и на моё обаяние не поддалась. Не знаю, поверил он или нет, лишь сухо недовольно кивнул, и мы сошлись на том, что доступ в дом подполковника я получу через его падчерицу.
В отличие от Ульяны, с Викой всё было гораздо проще. Она заглядывала мне в рот, не подвергала сомнению мои слова и поступки, без труда привела в свой дом, представив как своего жениха. Подполковник и не обратил на меня особого внимания. Эта дочка его не заботила. Я шёл туда с мыслью, что смогу увидеть Ульяну, и сердце колотилось в груди от предвкушения, и даже то, что сейчас она обнаружит меня в компании её сестры, меня мало заботило. Но, признаваясь себе честно, я понимал, что какая-то тёмная часть моей души желала найти в глазах Ульяны боль, как реакцию на то, что я с другой. Будто это её вина, что я думаю о ней постоянно. Мне требовалось взглянуть эту девчонку ещё разок, чтобы понять, что всё это морок, выдумка. Что чувств никаких нет. Но меня ждало горькое разочарование, когда я не обнаружил в квартире её отца ни единого её следа. Ни фотографий, ни вещей, которые я мог бы причислить к её собственности.
Мне вдруг стало невыносимо тревожно за неё. Ведь несколько месяцев прошло, а я понятия не имел, где она. Очевидно, что с отцом не живёт. Университет она тоже не посещала. Я объездил весь город в поисках Бэмби, следил за её университетскими друзьями, чувствуя, что схожу с ума. Медленно, невыносимо, но определённо слетая с катушек
После очередной стрелки всей ратной компанией в сопровождении девушек мы завалились в новый бар, наведя там переполох своим появлением, источая опасность и проблемы. Лет пять назад я и сам бы остерёгся находиться с нами в одном заведении. Одна из девушек, имени которой я не знал или не помнил, но с такой же короткой стрижкой, как у Бэмби, была допущена до моего тела и виляла задом, сидя на коленях, пока мы ждали, что у нас примут заказ.
К столику подошла девушка, которую я не сразу узнал. На её лице яркий макияж, губы неумело обведены красной помадой, будто найденной в маминой косметичке, и без того длинные ресницы доходили едва ли не до бровей, а на щеках алел румянец. Моё сердце замерло, чтобы совершить кульбит и пуститься вскачь.
