Все действия, совершённые за спиной Ульяны, были грязными и подлыми, и я отлично это понимал, и знал, что в нашем маленьком городке когда-нибудь ей всё же станет известна правда. Только не мог предположить, что этого ей будет достаточно, чтобы выстрелить в меня в упор.
Тогда, в заключении, мне оставалось надеяться, что с ней всё будет хорошо, но моя собственная судьба была слишком неопределённой, чтобы я мог даже мечтать увидеть её ещё когда-нибудь. Я не хотел портить её жизнь бесплодными надеждами, поэтому рассчитывал, что дистанция между нами ей поможет.
– Ко мне заявилась девушка, уверяла, что у неё была с тобой связь, – начала мать, заставив меня всего подобраться и внимательно слушать. – Не знаю, почему она вдруг решила, что я могу ей в чём-то помочь.
Мне хотелось растормошить мать, взять за плечи и вытрясти из неё всю эту дурь из розовой блестящей пыльцы, которой были покрыты её мозги и длинные ногти, чтобы она в конце концов начала говорить по-человечески. Но она продолжила своим томным голосом и с вечными ужимками, будто хотела очаровать кого-то из окружавших нас подсудимых и надзирателей. Я давно понял, что мать никого кроме себя не любит и её благополучие стоит у неё на первом месте, а детей она завела, чтобы удержать богатого мужа.
– Она сказала, что ты ей должен денег. Планировала уехать из города, – пожала мать плечами безразлично и, изогнув насмешливо брови, добавила: – Наверняка с мужиком.
Я дёрнулся, как от удара, и замер. Мать смотрела мне прямо в глаза, и причин ей не верить у меня не нашлось. Зачем ей о таком врать? В ушах шумело от боли, и я начертил на листочке Ульяне короткое сообщение, хотя желание было только одно – придушить её. Не мог поверить, что она так скоро сумела меня забыть. Так легко нашла себе другого.
– Дай ей то, что она просит, и передай это, – протянул ей листочек.
После ухода матери я долго раздумывал над этой ситуацией, но, когда вскоре ко мне явился Хмель, сомнений уже не осталось. А увидев собранные на Евстигнееву материалы и информацию о том, что у неё умер ребёнок от некоего Александра, я понял, что зря сомневался в словах матери. И всё же несмотря на то, что я сам старался оборвать с Бэмби связь, я надеялся, что она хотя бы после приговора меня навестит, выскажет претензии, что имеет ко мне, объяснит свои действия. Но она как в воду канула.
Все эти годы я варился в той информации, что имел, как в серной кислоте, которая меня разъедала, пропитался ей насквозь, и в конце концов объяснения её поступков утратили для меня значение. Возможно, она просто похожа на мою мать. Ульяне оказалось выгодно находиться рядом со мной, пока я твёрдо стоял на ногах, – правильная девочка для разнообразия решила пощекотать нервы связью с плохим парнем. А когда я потерял свободу, когда меня поймали, её интерес ко мне иссяк. Поэтому я больше не задавал вопрос «почему».
– К мужу, к любовнику, к дьяволу, всё это не твоё дело. Мы же, как я понимаю, договорились? Ты просил плату за отсрочку, я заплатила. Так что исчезни из моей жизни хотя бы на время.
Смотрит на меня упрямо, рассчитывая, что я поступлю честно.
– Я не обещал, Уля, что игра будет по правилам, – признаюсь, всучив ей в руки свой пиджак, – надевай, и пошли. Подброшу домой.
Она колеблется пару секунд, а потом, всё же смирившись с неизбежностью, накидывает на плечи пиджак.
Я даже не успел заметить, как на столицу опустилась ночь. Вёл машину по безлюдной дороге, освещённой светом фонарей, размышляя, как смогу высадить её у дома, в котором живёт её муж. Пусть даже бывший. Может быть, им придёт в голову прощальный секс или просто решат помириться, – от этих мыслей внутри возникло жжение. Вдруг я подкинул ему недостаточно аргументов для развода?
Ульяна клевала носом, закутавшись в мой пиджак, едва находя силы держать глаза открытыми. Дорога в те ебеня, где они сумели купить квартиру, была долгой, и мне пришла в голову идея отвезти её в мой загородный коттедж. Сомневался в том, что эту идею она оценит, поэтому молча свернул в нужном мне направлении.
– Какого чёрта? – проснулась, когда мы въехали на территорию охраняемого посёлка. – Богдан, куда ты меня привёз? Мне завтра на работу!
– Уймись, Бэмби, мне тоже на работу. Отвезу. Твоя машина всё равно на парковке моего офиса.
Она пререкалась со мной весь оставшийся путь, явно находясь на взводе от моего самоуправства, а мне доставляло удовольствие слушать, как признаётся мне в ненависти. Это почти как в любви, только наоборот, однако ухмылка, ей назло, не покидала моё лицо.
– Ты невыносимый, – хлопнув со всей дури дверцей машины, Ульяна направилась ко мне и толкнула меня силой своего небольшого веса.
Поймал её запястья, развернул спиной к автомобилю и прижал к его двери.
– Это всё похоже на брачные игры дикобразов, Уля. Если хочешь продолжения того, что было в офисе, – только попроси.
Мои слова действуют на неё как ушат холодной воды: её ноздри раздуваются, она сжимает челюсть и упрямо поднимает подбородок.
– Как же я тебя ненавижу, – повторяет снова и снова, скрипя зубами.
Я смотрю только на её рот и не понимаю, с какой стати должен ограничивать себя в сладком, когда передо мной любимый десерт. Касаюсь их в мимолётной ласке, проведя по нижней губе языком.
– Ещё раз укусишь, укушу в ответ. Всю искусаю, – оторвавшись на мгновение от неё, задыхаясь от новой волны желания, предупреждаю. Я не рассчитываю на, что она послушается, вместо этого иступлённо целую. Она сводит меня с ума, её вкус пьянит, лишает рассудка и стирает память. Ей стоит только попросить, и я буду готов кинуть к её ногам любые блага мира ради возможности быть с ней. Семью мы не создадим, но каждый из нас мог бы многое получить от подобного союза.
Ладони Ульяны упираются мне в грудь, прохладный весенний воздух проникает под мою рубашку, но совершенно не отрезвляет. В какое-то мгновение сопротивление ослабевает, я ощущаю, как под моими пальцами мышцы расслабляются и её язык проникает в мой рот.
Я вжимаюсь напряжённым пахом в низ её живота, и это доставляет мне мучительное удовольствие, которое хочется продлить. Она стоит на цыпочках, свободной рукой пропускает мои волосы сквозь пальцы, поглаживая заднюю сторону шеи, посылая по коже разряды электрического напряжения. Другая её рука проскальзывает между нашими телами и сжимает член под тканью брюк.
– Это, Стрелок, то, что я собиралась сделать с мужем, – оторвавшись от меня, произносит глядя в глаза.
Бэмби отлично понимала, что это сработает как тормозной рычаг: лукавила она или нет, но возбуждение схлынуло, оставив после себя раздражение и неудовлетворенность. Я убрал от неё руки, ощущая тяжесть в паху, от которой следовало бы избавиться, иначе мозг не начнёт функционировать здраво.
Она стоит, не двигается, несмотря на то, что я её уже не удерживаю, а мой пенис вжимается в её тело. Тёмные блестящие от едва сдерживаемого довольства глаза смотрят на меня победно, а зацелованные губы изгибаются в улыбке от осознания выигрыша в этом раунде.
