Я лежал на кровати в своей комнате, когда услышал голос своей девочки. Вот, теперь у меня начались и слуховые галлюцинации. Однако её сладкий голос так и манил меня встать с места и выйти в гостиную. Мне не было лень это сделать, ибо искушение проверить все своими глазами было велико. Да и голос бабушки стал слишком громким и веселым.
— Давайте я помогу вам.
— Нет, ты сиди, сейчас я позову Костика, он сам все сделает. Ты сиди, ты же беременная.
Бабушка говорила уверено, будто знала, кто отец её малыша. Но такого быть просто не могло. Бабушка не знает, что это я и вообще, что здесь делает Катя?
— Бабушка? — зову старушку, но на мой голос обернулась не только она, а также и Катерина.
— Привет, — девушка облизнула губы. Её розовый язычок так и манил меня поцеловать хозяйку. Громко сглотнул, а Катя поправила выбившие волосы за ухо. Это девчонка проверяла меня на прочность!
— Костя, вынеси мусор, пожалуйста.
Бабушка показала на выход. И выручила мне в руки один пакет с мусором.
— Не надо, Евдокия, я и сама могу, — Катерина слабо улыбается бабушке, но та даже и не хочет слушать ничего.
— Если так хочешь выйти на улицу, пойди с ним. Думаю, моему внуку ты не помешаешь, да и улица не маленькая, — бабушка будто все делает специально. Но мне это не в тягость, если она и вправду будет со мной.
Катя встает с места, поправляет на себе одежду и выходит следом.
Бабушка ошибалась, когда сказала, что улица большая. Мне рядом с ней мир, как и улица, кажется, тесным.
Глава 26
— Извини, я не хотела беспокоить тебя, честно. Когда я вышла из дома, меня увидела твоя бабушка, и вот, — она развела руками, мол, сам знаешь.
На улице потемнело немного, на небе тучи, а на земле образовались лужи после дождя. В Питере дождливей, чем в Москве, но надеюсь, вскоре привыкну к атмосфере этого города.
Мы с Катериной шли вдоль улицы, рядом с нашим подъездом находится детская площадка, правда, в такую погоду никто не пользуется ей. Качели, что стояли на площадке промокли после дождя, а песок, на котором летом играют дети, напоминал болото. В общем, здесь всё, как в Москве, не считая погоды. Катя натянула на руки рукава свитера, и обняла себя за плечи. Я оглянулся, и заметил, что на улице заметно холодало. Я перед выходом накинул куртку, но видимо, она не успела или просто не знала, что на улице будет так прохладно. Бросив пакеты в мусорный бак, снял с себя верхнюю одежду и бросил на плечо Кати. Она удивленно подняла на меня глаза, перестав мучить рукава.
— Ты же замерзнешь.
— Ничего, потерплю.
— Но как же так?
Она попыталась снять с себя куртку, но я, сократив между нами дистанцию, схватил её холодные руки и тут наши глаза встретились. Мне, конечно, льстило, что она волновалась обо мне, но сейчас мы с ней не в том положении, кто за кого будет волноваться. В первую очередь, она беременная женщина. У неё под сердцем мой ребёнок. Да, и если она была бы беременна от другого, не имело никакой разницы.
От другого?
Вру. Нагло вру. Кому? Самому себе.
Мысль, что она может принадлежать другому, стать мне чужой или забеременеть не от меня пугает до чертиков.
— Вот так, — двумя руками поправил куртку на её плечах, и как всегда засмотрелся в её красивые глаза. — Мне можно, а тебе нет.
Катерина бегает взглядом по-моему лицу, будто впервые видит, или пытается запомнить каждую черту. И это немного пугает, будто она прощается. Мои руки так и держат куртку, чтобы она, не дай бог, ненароком не сползла с девичьих плеч.
— Странно, — голос моей девочки врывается в ход не самых лучших мыслей. Я вскинул бровь.
— И почему же?
— Никогда не могла себе даже представить, что после всего, что случилось с нами восемь лет назад, мы можем быть вместе. Спустя столько время стоять вот так, близко друг к другу и дышать одним воздухом. Нет, я понимала, что мы с тобой будем жить под одним небом, но находиться так близко, дышать одним воздухом… будто из разряда фантастики.
… дышать одним воздухом на двоих…
— Ты же не отрицаешь, что это судьба? — щурю один глаз.
— Но и не признаю. Это, скорее всего, какая-то злая шутка, и тоже судьбы, — хмыкает она, оперившись рукой о мою грудь. — Спустя столько лет заняться с тобой сексом и забеременеть, вот что странно.
Она, как ни в чем не бывало, смотрит в мои глаза. А мне приходится стискивать зубы, и не пугать её своим поведением. Мне хочется встряхнуть её, чтобы она поняла одну истину.
— Любовью, — приходится прилагать больших усилий, чтобы не сорваться.
— Что?
— Это не был просто секс или трах, — закрываю глаза и пытаюсь обуздать в себе зверя. — Мы занимались любовью, Катя.
Её глаза моментально вспыхивают. Пытается толкнуть меня в грудь, но я успеваю среагировать, и первым схватить её руки одной, второй обнимая за талию, и привлекая к себе.
— Пусти!
— Признайся себе, Ка-тя, — нарочно говорю её имя по слогам. — Хотя бы себе не лги. Самообман это плохо, маленькая врушка. Тебя разве в детстве не учили, что обманывать не хорошо?
Провожу носом по её подбородку, и медленно веду по коже за ухом. Втягиваю в себя аромат её кожи, позволяя куртке соскользнуть с плеч. Она слабо пытается сопротивляться, закусывает пухлые губки и закрывает глаза. Уверен, если мы оказались бы в другом месте, например, в моей комнате или, лифте, она издала бы стон и закатила глаза от удовольствия. Вдыхаю её запах, и в штанах становится тесно. Член больно пульсирует, стоит мне подумать о её коже. Если бы мы только остались наедине, на одной из квартир, или в какой-нибудь кафешке, да где угодно, но наедине, я нагнул бы и взял бы свое. Жестко. Без прелюдий. Грубо. Властно.
— Учили, — хрипло. — А также, родители меня учили, что нельзя ходить на улице до ночи. В особенности, в компании мало знакомых людей.
— А это ничего, если ты беременна от «мало знакомого человека»? — я рассмеялся, отпуская её. — Ладно, пойдем уже. Наверное, замерзла.
Катерина
Становится холодно, когда Костя отстранился от меня, засмеявшись в лицо, стало неловко. Даже куртка мужчины не спасала меня от него. Обняла себя за плечи, и погладила. Боже, столько силы мне понадобилось, чтобы не кинуться к нему в объятья! Слабо сопротивлялась, когда он привычно обнял меня.
Запястья горят огнем, там где касалась его рука. Мне было уютно в коконе его объятий.
Как же мне хотелось целовать его губы, нырнуть в рот языком, и позволить трахать себя им, а не членом. Хотелось чувствовать грубую мужскую силу.
Смотрела в его глаза и тонула в них. Какие у него они красивые. Интересно, у моего малыша будут такие же?
