Я поблагодарил учителя за потраченное время и вернулся к себе в комнату, чтобы обдумать его слова. Каждая фраза, каждая мысль, казалось, имела огромное значение. Для меня этот подход к медитации перевернул все мои привычные представления. Подозреваю, что столь же необычным он покажется и вам. За одну короткую встречу я понял, что медитация, если рассматривать ее в контексте осознанности, не имеет никакого отношения к тому, чтобы перестать думать и начать контролировать сознание. Это — процесс отказа от контроля, шаг назад, воспитание в себе привычки к пассивной сосредоточенности, когда мозг пребывает в состоянии естественного, данного природой внимательного отношения к миру. Учитель объяснил, что умение отойти на шаг назад, не дав затянуть себя в паутину бесконечных непродуктивных, вызывающих стресс мыслей, — это одновременно и мастерство, и искусство. Я понял, что мысли независимы, и никакая сила не может помешать им то и дело всплывать в сознании.
В течение следующих нескольких недель медитирование вызывало во мне все больше энтузиазма. Новый подход к знакомой методике оказался для меня настоящим откровением. С самого начала я почувствовал разницу. Разумеется, иногда я забывался и возвращался к привычной модели, однако постепенно новые привычки укоренились достаточно глубоко. Иногда мой разум по-прежнему был чрезвычайно загружен, как и обещал учитель, однако время от времени я ощущал, как на него снисходит полный покой. Казалось, число машин на дороге настолько уменьшилось, что я теперь могу отчетливо разглядеть каждую. Расстояние между машинами стало шире, интервалы значительнее. Временами дорога становилась совершенно пустынной. Именно в этот момент я наконец-то понял ошибку, которую допускал раньше при занятиях медитацией. Зная о тех моментах, которые называли «отсутствием мыслей», «пустым пространством», я всегда полагал, что должен сам добиться подобного состояния. Однако, как выяснилось, подобные моменты возникают отнюдь не в результате сознательных усилий. Надо лишь отойти на задний план, позволив мыслям блуждать: именно тогда можно открыть истинное пространство сознания.
Голубое небо
Как же можно «ничего не делать», занимаясь упражнением, которое предназначено для того, чтобы «что-то делать»? Невзирая на полученные советы, с этой идеей мне периодически приходилось бороться. Конечно, просидеть некоторое время на обочине дороги было замечательно, однако вскоре я начал нетерпеливо желать большего. В это трудно поверить, но чувство покоя меня уже не удовлетворяло. Мне нужно было другое — я жаждал прозрения. Хотя мои мысли понемногу успокаивались, я по-прежнему был переполнен эмоциями. Неважно, испытывал ли я разочарование, огорчение или сомнения, эти чувства вновь и вновь омрачали мой опыт медитации. Кроме того, оказалось, я с трудом верил, что подобные пассивные занятия могут привести к долгосрочным изменениям. Одно дело — испытывать ощущение покоя, находясь в стенах монастыря, и совсем другое — представить, как все это будет действовать в хаосе повседневного существования. Прошло немало месяцев, прежде чем мне вновь довелось увидеть старшего учителя монастыря, и я тут же попросил его помочь мне преодолеть это серьезное препятствие.
— Представь себе голубое небо, — начал он. — Приятно, не правда ли? Трудно печалиться, когда небо сияет подобной голубизной. — Он помолчал, будто пытаясь мысленно представить образ голубого простора. — А теперь представь себе, что твой разум — это и есть голубое небо. Нет, я не говорю обо всех твоих мыслях, ошибках и глупостях, — он усмехнулся. — Я говорю о самой основе твоего сознания, о его естественном состоянии.
Мне понадобилось время на размышления. Представить себе ясное голубое небо было куда проще, чем вообразить, что оно каким-то образом отражает мое собственное сознание. Тогда я не видел в своем сознании ничего ясного — в нем клубились мысли и смешивались эмоции.
— Неважно, соответствует ли это твоему сегодняшнему состоянию, — продолжал учитель. — Просто на мгновение представь, что это так. Вспомни, когда в последний раз ты чувствовал себя абсолютно счастливым и расслабленным, и ты поймешь, что вообразить это не так уж и сложно.
Он оказался прав: подумав о счастливых днях своей жизни, я в тот же миг понял, что вообразить это вполне возможно. Можете сами попробовать представить это прямо сейчас.
— Хорошо, — продолжал учитель. — Теперь представь себе ненастный день. Не видно голубого неба — только огромные, темные, тяжелые тучи, — он произносил каждое слово очень медленно, как будто подчеркивая его значимость. — Как это действует на тебя? — поинтересовался он, по-прежнему улыбаясь. — Не очень приятно, правда? Теперь вообрази, что облака — это твои мысли. Иногда они белые, пушистые, и кажутся весьма дружелюбными, но время от времени становятся темными и тяжелыми тучами. Цвет облаков — это всего лишь отражение твоего настроения в данный момент.
Да, это было правдой: когда меня во множестве занимали приятные мысли, подобные белым пушистым облакам, переполненность моего разума не слишком-то волновала меня. Это, правда, не касалось моментов медитации — практикуясь, иногда я был вынужден вести с ними борьбу. Но когда мысли становились неприятными, как тяжелые, темные тучи, мне становилось неуютно. Об этом шла речь в следующей части его рассказа, которая нашла во мне необычайно живой отклик и которая, я надеюсь, займет достойное место и в вашей памяти.
— Чтобы попасть в этот монастырь, тебе ведь пришлось путешествовать на самолете? — спросил учитель, прекрасно зная, что так оно и было. Разумеется, я подтвердил его предположение. — Когда ты покидал свою страну, было пасмурно? — поинтересовался он.
— В Англии всегда пасмурно, — ответил я с улыбкой.
— Тогда ты знаешь, что, сев в самолет и поднявшись над землей, ты обнаружишь, что там, над тучами, голубое небо. Даже если кажется, что вокруг лишь одни огромные, темные, тяжелые тучи, над ними всегда есть голубое небо.
Тут оставалось лишь согласиться. Он был прав, я прекрасно знал это, поскольку за прошедшие годы мне приходилось много летать.
— Итак, — он пожал плечами, — небо всегда голубое. — Он улыбнулся своим мыслям, как будто все, что мне следовало знать, было сосредоточено в этой фразе. В некотором смысле так оно и было.
Я вернулся в свою комнату, обдумывая значимость всего, что услышал. Главную мысль я понял: небо всегда голубое. Облака — это наши собственные мысли, и когда они чересчур плотно заволакивают наше сознание, наше внутреннее «небо» на время «темнеет». В моем случае разум заволокли такие тучи, что я почти забыл, как выглядит ясное небо. Мало того, надо было освоиться с представлением о том, что глубинное состояние разума, как голубое небо, неизменно, вне зависимости от нашего состояния. Если у нас дурное настроение или мы чувствуем себя оскорбленными, тучи на нашем горизонте сгущаются и отвлекают на себя большую часть нашего внимания. Бывает и так, что по нашему внутреннему небу плывет лишь одна-единственная мысль, которая, однако, полностью приковывает к себе наше внимание.
Этот урок оказался для меня столь важен — и, надеюсь, окажется не менее важным для вас; проблема заключалась в том, что раньше я всегда полагал, будто сам должен каким-то образом создать собственное голубое небо. Я считал, что для освоения пространства сознания, которого я так жаждал, мне нужно было чего-то добиться. На самом деле нам вовсе не нужно что-то созидать. Голубое небо — это и есть свобода нашего разума, и оно всегда существует где-то — точнее, здесь, с нами. Это изменило для меня все. Отныне я не считал, что медитация призвана создать некое искусственное состояние разума, которое должно было знаменовать собой освобождение сознания, или убрать все без исключения облака с моего горизонта. Оказывается, медитировать означало расположиться в шезлонге в саду и наблюдать, как облака проплывают мимо. Иногда сквозь облачный слой проглядывало голубое небо, и это было приятно. А если у вас хватит терпения просидеть достаточно долго, не слишком погружаясь в набежавшую облачность, то со временем голубизна будет просвечивать все чаще и чаще. Мне казалось, что это происходит само собой, без моего вмешательства. Такое наблюдение за облаками давало ощущение перспективы, чувство простора, которого мне не приносили предыдущие медитации. Но главным было то, что у меня появилась уверенность, позволявшая сидеть, расслабившись, предоставив сознанию пребывать в естественном состоянии — ничего не делая, не прилагая усилий, просто существуя.
