Ницше усматривает смысл существования в возвышении и самопреодолении человека, в предельной творческой самореализации и воплощении его высших возможностей. Счастье при этом есть приятный сопровождающий эффект, который возникает на определенных этапах данного пути, но вот ставить его во главу угла – не только симптом слабости и болезни, но и просто не в наших интересах. Страдание, всякого рода большая натуга и напряжение, полагает он, являются необходимыми стимулами для роста и становления человека. В черновой записи, сделанной осенью 1887 г., Ницше пишет:
«Людям, до которых мне хоть сколько-нибудь есть дело, я желаю пройти через страдания, покинутость, болезнь, насилие, унижения – я желаю, чтобы им не остались неизвестны глубокое презрение к себе, муки неверия в себя, горечь и пустота преодоленного; я им нисколько не сочувствую, потому что желаю им единственного, что на сегодня способно доказать, имеет человек цену или не имеет: в силах ли он выстоять».
Ограничения западного подхода
В сердце западной традиции от ее древнейших истоков до сегодняшнего состояния, от Феогнида и Пифагора до Жижека и Питерсона, лежит признание трагизма и боли человеческого существования. У одних мыслителей оно звучит громче и протяжнее, у других – тише. Абсолютному большинству при этом свойственна склонность оттеснять эти проблемы на второй или третий план и неоправданно понижать их реальное значение. В западном мировоззрении наблюдается перевёрнутая перспектива с крайне завышенной ориентацией на внешние источники ценности, смысла, счастья при катастрофической недостаточности внимания к их внутренним условиям. По этой причине отсутствует серьезная установка на самопознание, на управление сознанием и психикой, как и умение это делать.
Можно было бы возразить, что и на Западе громогласно прозвучали великие слова: «Познай себя», – затем вспомнить наследие обращенных «вглубь» течений, от стоиков до христиан. Однако сии великие слова не были по-настоящему услышаны, а успехи были частичными и до неприличия редкими. Как с теоретической, так и с практической точки зрения, они не приближались к тому объему внимания и достижениям, что мы обнаруживаем на Востоке. По большей части внутренняя работа на Западе оставалась на поверхности в попытках заполучить разнообразные полезные личностные качества и побороть дурные. Между тем сперва следовало обстоятельно разобраться в самом их фундаменте – природе желания, нашего ума и встроенных в них искажений. Без этого личная трансформация лишена своей главной опоры и даже полезное от вредного отличить крайне проблематично.
Пренебрежение тонкой настройкой своего «Я» неблагоразумно даже с позиций экспансивной и жаждущей свершений воли, в особенности пренебрежение вопросами счастья и страдания. Любые негативные переживания служат топливом для души лишь в определенных узких пределах, за которыми их действие становится вредоносным, и первая научная демонстрация данного факта была проведена Р. Йерксом и Дж. Додсоном еще в 1908 г. С той поры закон Йеркса – Додсона многократно подтверждался, и сейчас нам известно, что стресс и такие его медиаторы, как норадреналин и кортизол, действительно стимулируют умственные возможности, повышают продуктивность и мотивацию, но почти исключительно в малых объемах.
В наших интересах потому снимать излишнее бремя отрицательных эмоций, которые при превышении дозировок отнимают больше, чем дарят, высасывая из нас энергию, время, физическое и психическое здоровье. Надежнее всего это достигается вовсе не путем творческой реализации, устройства внешней жизни себя и общества, на чем делается упор в западной философии. Путь лежит через внутреннюю работу по управлению сознанием и преодоление встроенных в него искажений, порождающих эти излишки буквально на пустом месте. Это важно для успеха наших созидательных целей, но даже если вынести их за скобки, нет никаких причин, почему мы должны лишать себя счастья, лишь чтобы выгадать пару дополнительных баллов в колонке продуктивности.
Второй грех западной этики – это чрезмерная вовлеченность и привязанность к объектам желания, пребывание во власти последнего. Душные объятия желания не просто мучают человека, они слепят его и подрезают крылья способности суждения. Нейробиологическая причина состоит в том, что отделы мозга, осуществляющие высшие умственные процессы, и те, которые запускают эмоциональные реакции, оказывают друг на друга взаимоподавляющее воздействие. Префронтальная кора и задняя теменная кора мозга, занятые планированием, сложным ассоциативным мышлением, принятием решений и расстановкой приоритетов практически выключаются в присутствии сильных стимулов.
Напротив, их активная работа тормозит эмоциональные и инстинктивные реакции, идущие из лимбической системы. Необходимо отдавать себе отчет, что задача всей сферы желания – мотивация, резкий запуск инстинктов и простейших поведенческих моделей. Это, если угодно, двигатель с примитивным автопилотом, возраст которого – сотни миллионов лет. Нельзя сказать, что он совсем слеп, однако видит мир в неприлично низком разрешении и со множеством дефектов – искажений восприятия.
Катаясь на этом доисторическом автопилоте, не корректируя силу и направленность наших влечений, мы попадаем в ситуацию Пахома из рассказа Толстого. Мы не только на каждом шагу допускаем грубые просчеты по траектории, но и сами наши цели оказываются выбраны ложно. По большому счету, они даже не формулируются, а поднимаются откуда-то из глубин бессознательного, после чего с покорностью принимаются как руководство к действию. Мы постоянно стремимся к тому, что нам не нужно, к тому, что нам вредно. Мы хотим того, чего мы не хотим, как бы парадоксально это ни звучало. Вернее, чего мы не хотели бы, если бы взяли паузу и хорошенько огляделись внутри и вокруг. Пахом не разобрался в главном. Так ли ему были нужны эти обширные владения и почему? Он принял как аксиому, будто его главная беда – это то, что земли у него мало. Пахом послушно поддался охватившей его тяге: она из года в год терзала и наполняла тревогой, ослепляла и оглупляла, пока наконец не свела в могилу.
Если мы не держим необходимую дистанцию от объектов желания, не управляем сознательно протеканием последнего, система дает постоянные сбои – и нередко фатальные. На автопилоте психика вырабатывает густые клубы негативного выхлопа, портящего экологию нашей души и душ наших ближних. Предоставленная самой себе, она толкает на ошибки и направляет по ложным маршрутам. Случается, что из-за этого индивид и целые общества соскальзывают в безумие и маниакальную разрушительность. Они становятся опасны для себя и других и готовы положить на жертвенник своих патологических стремлений что угодно и кого угодно. История полнится примерами психозов, которые охватывали как индивидов, так и целые народы, и прошлое столетие исполосовано вдоль и поперек катастрофами, спровоцированными необузданной волей. Глобальные экологические и политические проблемы, примитивный материализм общества потребления, всякая личная неустроенность – все это уходит корнями в отсутствие эффективной обратной связи между сферой влечения и сознанием.
Как следствие, в элитарной культуре множество талантливых людей без толку и чрезмерно страдают, существуют в отрыве от своих высших возможностей и трагически гибнут. В массовой культуре к этому добавляется доминирование идеологии потребления. Незнание себя и разнузданность желания побуждают человека искать счастья и смысла по адресам, где те никогда не были прописаны. Ему представляется, что ключ к жизни – в поглощении товаров и услуг, жизненных переживаний, книг и людей, в приращении каких-то внешних определений и проставлении галочек. Хотя к замку этот ключ явно не подходит, он продолжает судорожно тыкать им в скважину, когда следовало бы озаботиться поиском альтернативы.
