Мир, в котором они живут, разительно непохож на мир обычных людей, это иная онтология. Тем не менее для самих синестетиков их умвельт столь же естествен, сколь невероятным он кажется нам. Они не представляют себе иного способа восприятия реальности и не могут взять в толк, как другие люди в состоянии иметь дело, к примеру, с числами и не знать, где эти числа расположены в пространстве и каким цветом обладают.
Не только совокупность доступных нам явлений, но и значимость для существа многих из них определена первичным онтологическим фильтром. С рождения мы считаем одни вещи более важными, нежели другие, одни притягательными – иные же отталкивающими. Человеческая речь сразу приковывает внимание младенца, но для животного она является простым шумом, даже для детеныша шимпанзе, и не вызывает инстинкта подражания. В отличие от каких-нибудь горных козлов, мы инстинктивно боимся высоты и обыкновенно не любим горящих в темноте глаз, змей и насекомых, с чем совершенно не согласится питающийся ими мангуст.
Мы изначально находим вкусной такую пищу, которая содержит необходимые для нас питательные элементы и сочится редкими в дикой природе калориями. Неприятный и горький вкус, напротив, создается на рецепторах языка и в соответствующих отделах мозга потому, что эволюция приучила их так реагировать на опасные для нас растительные и животные токсины. То, что кажется деликатесом для homo sapiens, является гадостью с точки зрения существ с отличающимися потребностями, как и наоборот.
В равной мере мы склонны находить более привлекательными определенные типы телосложения и лиц из-за того, что природа выбрала их в качестве индикаторов хороших генов, уровня некоторых гормонов и, как следствие, фертильности. Когда ребенок становится девушкой, в организме появляется много эстрогенов – главных женских половых гормонов. Под их воздействием губы, как правило, становятся более пухлыми, ноги длиннее, бедра шире, талия у́же, грудь крупнее, а еще эстрогены снижают количество растительности на теле. Эти черты являются сравнительно надежными показателями уровня данного гормона, а чистота кожи, к примеру, неплохим показателем общего здоровья – вот мы и находим их притягательными.
В мужском организме при вступлении в подростковый период наблюдается прилив тестостерона. Среди прочего, он делает плечи и грудь шире, повышает совокупную мышечную массу, делает челюсть и черты лица более крупными и широкими, голос – ниже, а характер более ориентированным на конкуренцию и доминирование. Хотя в предпочтениях по части внешности имеется вариабельность и культурная специфика, исследования однозначно показывают: подавляющее число людей считают максимально привлекательными один и тот же набор внешних черт, причем каждая из них имеет под собой эволюционную почву.
Половое влечение, борьба за статус и потребление напоказ, страх и агрессия, любовь и ненависть – все это выражения заложенной в нас картины мира, которая отражает биологическую историю нашего вида. Миллионы лет эволюции просвечивают через повседневное поведение человека, общественную жизнь, через образы и хитросплетения мифологии и искусства. Так, к примеру, столь широко распространенный в различных культурах образ дракона является сочетанием трех главных врагов наших предков, живших на деревьях – змеи, хищной птицы и хищной кошки.
Второй онтологический фильтр – бессознательная реконструкция
Выше мы рассмотрели глубинный слой умвельта, определяющий, что именно мы способны воспринять и задающий ряд врожденных интерпретаций ключевых объектов нашего жизненного пространства. Пройдя через эту воронку, информация затем прогоняется мозгом через следующий уровень фильтрации, и на ее основе (но, что важно, не из нее самой) создается связное представление. Как именно это происходит, лучше всего можно понять на примере зрения.
Представьте, что вы идете по улице, постоянно поворачивая голову и разглядывая все вокруг себя. Сперва свет попадает на сетчатку вашего глаза и регистрируется более чем 100 миллионами зрительных нейронов. В возбуждаемых светом нервных клетках рождается электрический импульс, который бежит по их отросткам – аксонам. В конечном счете информация доходит до расположенного в центре мозга таламуса, где происходит сбор и распределение данных от органов чувств. Из таламуса информация об увиденном направляется теперь в затылочную область – в зрительную кору, нашу, собственно говоря, видеокарту. Тут она обрабатывается перед тем как быть направленной в префронтальную кору, чтобы мы могли наконец-то осознать воспринятое. В этой точке происходит нечто поистине любопытное. Из зрительной коры в таламус для дальнейшего распределения возвращается уже в шесть раз больший объем информации, чем поступил туда.
Значит это следующее – то, что мы видим вокруг себя, лишь на небольшую долю основано на сигналах окружающего мира, и 84 % картинки идет изнутри, а не снаружи. Более того, с остальными чувствами дела обстоят так же, лишь цифры несколько другие. Их данные в основном состоят из материала, уже имеющегося внутри мозга, который в режиме настоящего времени конструирует опыт из хранящихся в нем шаблонов и информации.
Но зачем же мозг, выражаясь фигурально, нас обманывает? Увы, он принужден это делать ради экономии ресурсов, так как всякого рода точность и корректность обходятся ему в слишком большую цену. Сосредоточьте взгляд на любом предмете, и вы тотчас же обнаружите, что зона высокого разрешения зрительного восприятия бесконечно мала. Все, кроме этой крошечной точки, тем более расплывается, чем дальше оно от центра. Часть человеческого глаза, способная к высокой четкости отображения, называется центральная ямка, и по размеру она около 1,5 мм – всего 1 % от размера сетчатки. Даже учитывая, что мы видим центральной ямкой лишь 2 градуса зрительного поля по центру, эти крошечные 1,5 мм обслуживаются свыше 50 % нейронов визуальной коры мозга, а ведь это его мощнейшая по вычислительной способности часть. Чтобы видеть все в высоком разрешении, нам понадобился бы мозг таких размеров, что пришлось бы возить его за собой на тележке и беспрерывно снабжать калориями.
Человеку кажется, что он полон впечатлениями от объектов внешнего мира, однако они в основном создаются внутри нас, в силу чего мы так подвержены ошибкам восприятия и когнитивным искажениям. Даже тот мизерный островок реальности, который мы воспринимаем с высокой четкостью, имеет искусственную природу – нечего и говорить об оставшихся ее частях. Периодически эта дорисовка картины мира проходит некорректно, с выбором неверных шаблонов и неверных источников данных. Мы тогда оказываемся в совсем уж иллюзорной вселенной, радикально не соответствующей действительным внешним стимулам.
Страсть мозга заполнять пробелы и ложным образом конструировать окружающий мир особенно обостряется тогда, когда он не обнаруживает привычного потока информации извне. В этом случае мы можем получить яркие и безупречно правдоподобные впечатления и в состоянии полной трезвости и бодрости. Преступники, находясь долгое время в полной тишине и темноте в одиночном заключении, часто начинают переживать сверхинтенсивные зрительные и слуховые галлюцинации. Они не просто видят или слышат нечто необычное, они наяву и целиком оказываются в другой реальности. Так привыкший к работе мозг отвечает на сенсорную депривацию.
