Не только восприятие является творческим продуктом инженерных усилий мозга, но и сама наша память, причем еще в большей мере. Повседневный опыт относится к воспоминаниям как к сравнительно неизменному и достоверному слепку с былых переживаний. Наука и самоанализ показывают, что это далеко не так, и наши воспоминания пребывают в постоянном движении – они каждый день претерпевают редактирование. То, что вы помните о неких событиях сегодня, может принципиально отличаться от ваших воспоминаний о них через год или пять лет, но вы не заметите подмены. Дело не в том, что вы будете помнить меньше. Нет, сами воспоминания могут изменяться, подчас принципиально. Равным образом, отношение человека к обстоятельствам собственной жизни нередко делает поворот на 180 градусов, и то, что некогда казалось негативным, трансформируется в нейтральное или даже положительное, как и наоборот.
Первая причина описанного положения вещей состоит в том, что функция памяти вовсе не отобразить неподвижное прошлое. Ее задача – служить инструментом для поведения в настоящем. Когда меняется наша жизненная ситуация, это проливает новый свет на уже случившееся, и мозг вносит в отчет о нем изменения. Представьте, что вы стали жертвой продолжающегося несколько недель жестокого розыгрыша и совершенно поверили в реальность происходившего. Наконец, наступает момент, когда вам рассказывают, что все было не всерьез. В эту точку резко меняются воспоминания о вашем прошлом, оно предстает под иным углом, с иными причинно-следственными связями.
Или же, допустим, близкий человек сильно обманул ваши ожидания, и о нем вскрылась некая неприятная правда. Оглядываясь назад на его поведение, вы можете совсем иначе вспомнить и интерпретировать ваш совместный опыт и отдельные его обстоятельства, сама память об этом человеке трансформируется. Наконец, при переменах в нашем мировоззрении, в критериях оценки наше прошлое также неизбежно меняется.
Вторая причина пластичности памяти состоит в том, что независимо от соображений полезности мозг фактически представляет собой живое существо. Память человека рассредоточена по нейронам коры головного мозга, которые постоянно перенастраивают связи друг с другом. В этих связях и их существовании в целом могут происходить разной интенсивности перемены, и каждая из них способна резко отразиться на содержании наших воспоминаний.
Но и этим пластичность памяти не ограничивается – в нас присутствуют ложные воспоминания о событиях, фактах и впечатлениях, которых никогда не было. Крупнейшим специалистом по данной теме является профессор Элизабет Лофтус, разработавшая элементарный эксперимент, чтобы показать, как легко создать ложное воспоминание. Людям демонстрировалась видеозапись, на которой две машины сталкивались на дороге. После просмотра одной группе испытуемых увиденное описывалось словом «задеть» (hit), а другой словом «врезаться» (smash). После этого задавался вопрос, было ли на записи разбитое стекло. Те, кому ситуация была представлена более сильным словом, в два раза чаще сообщали о том, что видели разбитое стекло (которого на записи не было) и оценивали скорость движения автомобилей выше.
В другом эксперименте участникам при поддержке родственников рассказывали с деталями ложную историю о том, как они потерялись в возрасте от 4 до 6 лет в торговом центре. 5 из 24 участников не только вспоминали эти события, но еще добавляли потом подробности от себя, что вполне серьезный результат, учитывая минимальную степень внушения. Изменить свое прошлое, таким образом, проще простого, и для этого не нужна машина времени. Это то, что происходит в нас с разной силой ежедневно.
Третий онтологический фильтр – сознательная реконструкция
Несмотря на власть бессознательного над восприятием, нельзя недооценивать вклад сознательного усилия. Оно является могущественным и незаменимым инструментом по формированию картины реальности. Представьте, что вы разговариваете в шумном торговом центре с другим человеком. Лишь способность отсеивать огромное количество информации, все происходящие рядом с вами разговоры и шумы, позволяет состояться общению с другим человеком. То, где находится фокус нашего внимания, сильно влияет на нашу личную онтологию и редактирует сам набор входящих в нее объектов восприятия. Самым нашумевшим в психологии последнего десятилетия экспериментом был эксперимент на селективное внимание The Monkey Business Illusion. Прежде чем продолжать читать, найдите видео под этим заголовком в Интернете и очень внимательно посчитайте, сколько баскетбольных передач совершили игроки в белой форме – для этого понадобится полторы минуты.
Эксперимент оказался совершенным шоком, поскольку никто не ожидал, что половина людей не заметят, как в самый центр визуального поля выйдет человек в костюме гориллы, начнет бить себя в грудь и медленно уйдёт за кадр. Наконец, что уже вполне предсказуемо, даже те, кто замечает выход гориллы на сцену, редко обращают внимание на изменение состава игроков и смену цвета занавески на заднем фоне. Мы постоянно пропускаем реальность через целую последовательность фильтров. Сосредотачиваясь на чем-то, мы подчас не обращаем внимания даже на бросающиеся в глаза вещи, и они для нас все равно что не существуют.
Еще ощутимее, чем положение фокуса внимания, действительность меняют потребности, ценности и цели, которыми руководствуется индивид. На самом бытовом уровне, если вы хотите выйти из комнаты и направляетесь к двери, стоящий на пути стул оказывается досадной помехой. Напротив, когда вы ищете, куда бы сесть, этот же стул видится удачной находкой. Стремится ли человек к власти, богатству, статусу, хочет ли он изменить мир к лучшему, познать секреты природы или же жаждет любви конкретного человека – каждая конкретная совокупность и иерархия его установок определяет интерпретацию опыта и, следовательно, сам его умвельт. Наконец, весь культурный и образовательный багаж, все убеждения и привычки – все это сообщает вещам специфический смысл, не накладываясь на наш мир и даже не подпирая его из неких глубин, а конструируя его.
Объективность?
В свете сказанного становится очевидно, что на понятии объективности в ее строгом смысле можно поставить крест. Если мы и допустим существование вещей самих по себе, доступ к ним невозможен по той простой причине, что познание всегда исходит из ограниченной части сущего, из некоей перспективы. Оно обусловлено потому специфическим положением носителя – пространственным, временным, историческим и биологическим. Между тем это вовсе не означает, что все точки зрения равнозначны, что истины нет в смысле наивного бунтарства или постмодернистской философии.
Подобная позиция нелепа уже тем, что отрицает самое себя. Можно сравнить знание с картой – подобно карте, оно может быть менее надёжным или же более надёжным, не обязательно являясь в последнем случае абсолютной истиной. Изображённые на карте значки весьма непохожи на настоящие здания, леса, реки и равнины и даже не приближаются к их реальной сложности. Тем не менее карта способна служить той цели, ради которой она и была создана – быть проводником. Одним картам лучше удается ухватить сущностную структуру открытого нам в опыте мира, связь этих значков между собой, а другим хуже. Мы постигаем это на практике, соотнося их друг с другом и ликвидируя несостыковки, на чём основана наука и вообще вся мысль.
