Между детьми начал формироваться раскол. Темноглазые теперь сторонились своих бывших товарищей, принялись издеваться над ними и обзывать. Даже те из новой элиты, кто обычно были спокойны и меланхоличны, испытали прилив необычайного оживления. Они просто светились от радости и гордости.
Ученики, попавшие в категорию второго сорта, напротив, заметно приуныли, замкнулись в себе и стали совершать глупые ошибки. Одной девочке всегда хорошо давалась математика, но только не в тот день: выйдя к доске, она сразу начала путаться. «Типичная голубоглазка», – послышались голоса из класса. На переменах положение дел стало совсем некрасивым. Темноглазые всячески задирали изгоев, заставляли извиняться за то, что те лезут под ноги – и голубоглазые покорно извинялись.
На следующий день Эллиот поменяла роли, после чего организовала всеобщее примирение, объяснив, что именно произошло и как просто пасть жертвой предрассудков. Недоумение, стыд, гнев, слезы и взаимные объятия – суровый апрельский урок бывшие ученики Эллиот вспоминают до сих пор.
С теми же результатами он был сотни раз повторен во многих странах мира и служит нам лаконичным примером той лёгкости, с которой в голове индивида переключаются реле шаблонов восприятия. Лёгкое нажатие, едва слышный щелчок – и без каких-либо разумных причин свой становится чужим, более того, врагом, против которого восстают все спящие в нас агрессивные инстинкты. Уже базовых знаний человеческой истории достаточно, чтобы понять, что со взрослыми это происходит почти так же быстро и иррационально.
Внутри нас есть неиссякаемый запас ярлычков с надписью «Чужой» различной степени яркости, и требуется очень мало причин, чтобы наклеить один из них. Немного иной образ жизни, взгляды, увлечения, боги или способ им поклоняться, другое социальное положение, принадлежность к воюющим государствам, просто конфликт интересов, цвет кожи или цвет глаз – в сущности, это может быть что угодно. Как только ярлык оказывается прилеплен, то превращается в мишень, стягивая на себя негативную энергию индивида и искажая его восприятие.
По своему устройству такой ярлык является стереотипом, то есть заготовленным заранее шаблоном познания. Когда мы относимся к темноглазым как к своим, то испытываем к ним преувеличенную симпатию и единение. С другой стороны, восприятие голубоглазых через призму стереотипа «Чужой» вызывает столь же преувеличенную и безотчетную антипатию, не объяснимую какими бы то ни было разумными основаниями.
Восприятие любого организма является стереотипным почти полностью, и само по себе это не проблема. Мы нуждаемся в когнитивных заготовках для скорости и экономии энергии, иначе не успевали бы реагировать на изменения окружающего мира, исследуя его каждый раз заново. Как и все хорошее, однако, стереотипы способны давать сбой, если своевременно не обновляются и более не адекватны отражаемой действительности. В данном случае они дают сбой особенно часто, и чтобы разобраться в этом, необходимо ответить на ключевой вопрос: почему стереотип «Чужой» изначально толкает восприятие именно в сторону враждебности?
Долгое время это связывалось с личными недостатками конкретных индивидов и обильным грузом культурных предрассудков. Всю историю человечества люди через посредство религий и социально-политических учений усваивали азбучную «истину», будто «Они» – это плохо, а «Мы» – это хорошо, и считали, что отличие является достаточным casus belli. Сегодня, соединяя наследие философии с изучением мозга, мы знаем, что корни искажений, порождаемых делением на «Мы» и «Они», залегают куда глубже культурных и прочих внешних влияний. Они покоятся в самом фундаменте психики homo sapiens, как и многих других живых существ, и имеют три главных эволюционных источника.
1. Защита ресурсов и территории
На протяжении миллионов лет и вплоть до самого недавнего времени наши предки жили в основном маленькими сообществами по 20–35 особей, и в любом случае их численность почти никогда не переваливала за 150. Каждое сообщество занимало свою территорию и порой перемещалось в поисках новой, но где бы оно ни находилось в любой конкретный момент, там не было достаточно растительной и животной пищи для кого-то еще. Чужак являлся конкурентом в борьбе за лучшие места обитания, он был угрозой выживанию, тем, кто не замедлит отобрать принадлежащее тебе вместе с твоей жизнью. В этом он разительно отличался от родных членов сообщества, которые могли делиться и делились, соединяли усилия в общих интересах, а также были намного доброжелательнее друг к другу, сознавая, что им предстоит вместе жить.
В природе различные группы одного и того же вида зачастую находятся в очень жёсткой конкуренции друг с другом. Те, кто был слишком благодушно расположен к гостям извне, умирали и отсеивались эволюцией, которая формировала поведение в сторону недоверия к чужим. Из-за этого бесчисленному количеству живых существ, от насекомых, ракообразных и птиц до приматов, свойственна территориальность и идущая в довесок к ней враждебность к чужим.
У крыс, к примеру, отличие своего от чужого основывается на запахе – уникальном наборе молекул, свойственном стае и родственным особям. Если крысу изъять на месяц из стаи, а потом вернуть назад, то бывшие товарищи растерзают ее, поскольку запах за это время изменится. Если же в течение пары дней пропитывать ее запахом родной группы, содержа в изоляции, то по возвращении домой с ней все будет в порядке. Самцы шимпанзе, наши ближайшие родичи, отличают своих от чужих по намного более сложному набору критериев, чем крысы, но ничуть не менее суровы. Они регулярно патрулируют границы своей территории и, завидев чужака, в самом буквальном смысле слова нередко разрывают его на куски.
2. Защита от инфекции
Иммунная система человека содержит в себе огромную библиотеку чужеродных молекул (антигенов) и срабатывает при их попадании в организм. Вирусы, бактерии и грибы, однако, очень быстро эволюционируют, и установленной в нас защиты никогда не хватает, чтобы вовремя идентифицировать всех возбудителей. Внутри человека поэтому действуют механизмы иммунного обучения, которые с течением времени корректируют защитные датчики как при жизни индивида, так и внося изменения в геном популяции. Сообщество, живущее в определенном регионе, вырабатывает повышенный иммунитет к специфическим для него антигенам, но часто оказывается совершенно беспомощно против инородной заразы. От чего африканец почешется и почихает, европейца может в муках убить, как и наоборот.
Самый яркий исторический пример – это уже упоминавшееся ранее почти полное вымирание коренного населения Америки в ходе испанской колонизации. Не пуля или шпага обеспечили конкистадорам победу, а привезенная ими оспа. В 1520 г. население многолюдной столицы ацтеков Теночтитлана сократилось почти на половину от бушующей эпидемии этой болезни. Порядка 90 % населения Ацтекской империи (современная Мексика) вымерло в течение последующих пятидесяти лет от болезней, упав с тридцати миллионов до трех. Даже обычный европейский грипп мог убить целую деревню до последнего человека. Не каждое столкновение с чужими оканчивается столь трагически, но природа выработала повышенную осторожность ко всему непохожему из-за опасности, которую могут представлять незнакомые антигены.
