Что объединяет нацизм, социализм и идеологии традиционных обществ от кастовой системы Индии до средневековой монархической Европы? Они разделяют коренной экзистенциальный тезис: групповая принадлежность индивида намного значимее, чем его личное начало. Индивид является для них прежде всего манифестацией, рупором и выражением определенной групповой идеологии и должен вознаграждаться или судиться так же, как его группа. Для нациста достаточно того факта, что человек – еврей или принадлежит к другому неугодному народу, чтобы убить его.
В Советском Союзе миллионы отправлялись на смерть или в заключение, потому что принадлежали к классу «буржуазии» или были детьми «врагов народа», просто за рождение не в той семье. В Индии, если человек рождался в касте неприкасаемых, он был этим фактически приговорен к самому низменному труду, нищей жизни и презрению. Человек и его личная ценность считаются здесь производной от общностей, в которые он включён. О нем судят почти исключительно по его коллективной принадлежности, и в этой извращённой оптике реальность деформируется.
Таких примеров сотни, а вывод из них один: любое общество, подчиненное стереотипам Свой/Чужой, кормит самые кровожадные части человеческой природы, подавляет способности мышления и свободу. Оно с катастрофическими последствиями формирует ландшафт трайбализма – деление мира на предвзятые по отношению друг к другу хищные племена, мортидо которых направлено вовне, а либидо внутрь.
Сегодня мы наблюдаем поразительное укрепление именно этой структуры реальности не только путём возникновения интернет-общностей и агрессивных субкультур, но и на глобальном уровне. С невероятной интенсивностью в США, но также в Европе и России ведутся баталии между различными идеологическими лагерями, глаза которых застланы двоякой предвзятостью. Их интерес состоит не в решении проблемы или выяснении существа дела, а в том, чтобы Свои победили, а Чужие проиграли.
Рождественское перемирие
Нельзя отрицать, что стереотип – это полезный инструмент, который может служить быстрому и экономному познанию действительности. Но он способен также заслонять и искажать ее, делая наше поведение неадекватным, в особенности когда речь заходит о столь мощных врожденных категориях. Мы должны уметь противостоять влиянию стереотипов, целенаправленно и критически применяя способность суждения по отношению к целостностям, куда включены, и тем, кого считаем своими. Они могут быть кем угодно: родственниками или друзьями, единомышленниками или единоверцами, однопартийцами или соотечественниками. Мы оказываем дурную услугу как им, так и себе, охотно идя на поводу у ценностей и правил группы, смотря слишком благодушно на «своих» и переоценивая их.
Еще опаснее, однако, чересчур поспешно клеить ярлык «Чужого» и не сознавать изъянов собственного восприятия, поскольку это толкает нас в том же направлении, что нацизм и красный террор. Большинство так называемых Чужих получили это наименование совершенно на пустом месте, по чужой указке или собственному недомыслию. Они не несут реальной угрозы, либо она существенно меньше, чем представляется. Вероятнее же всего, угроза эта если и возникает, то как раз из-за взаимной беспочвенной враждебности. Совсем немногое требуется, чтобы эти ярлычки слетели и воображаемый барьер был преодолен. История содержит красивый пример лёгкости, с которой это может быть сделано.
События, о которых идет речь, произошли в самом начале Первой мировой войны, одной из тех войн, когда мировые державы рассчитались на Свой/Чужой и начали взаимное массовое истребление. В этом мраке было мало светлых моментов, но они случались. К 24 декабря 1914 г., в сочельник, воюющие друг с другом британские и немецкие солдаты начали получать рождественские поздравления и подарки с родины. Все хотели хоть ненадолго отдохнуть от ужасов войны; учитывая обстоятельства, настроение царило хорошее.
Солдаты начали петь песни, украшать траншеи гирляндами и заключать неофициальные перемирия по всей протяженности Западного фронта. Сперва они договорились не стрелять друг в друга, чтобы забрать с ничейной земли между фронтами тела павших. Затем они стали оказывать друг другу помощь в выкапывании могил. Наконец, только что убивавшие друг друга десятками тысяч немцы и британцы принялись вместе молиться, отмечать Рождество и дарить подарки. Дошло до того, что они проводили футбольные матчи на пространстве между окопами и обменивались адресами, чтобы вести переписку после войны. Когда Рождество кончилось, офицерам пришлось из кожи вон лезть, чтобы под страхом смерти заставить их вновь убивать друг друга.
Рождественское перемирие есть прекрасный символ торжества того, что нас объединяет, над нашими различиями. Многих исторических и личных бед можно избежать по его робкому примеру: если пренебречь надуманной враждой между группами и отнестись к себе и друг к другу в первую очередь как индивидам, а не элементам коллективов, идеологий и организаций. Главное же, что нас объединяет, это всеобщий интерес научиться жить вместе и снизить накал племенной агрессии. Конечно, Свои и Чужие существуют объективно. Люди и культуры различны, и отрицать это, сваливать всех в один котёл, мерить единым аршином – глупо. Нам следует не отказаться от этих категорий (это и невозможно, и нежелательно), а удостовериться, правильно ли расклеены сами ярлычки.
Действительно ли Свои и Чужие являются таковыми и до той ли степени, что мы привыкли считать? Не используются ли они всякого рода манипуляторами, вливающими нам яд в уши, чтобы заставить служить одной группе и натравить на какую-то другую? Но даже если мы убедились в правильности собственных маркировок, важно осознать, а затем преодолеть неизбежно связанные с ними искажения, переплетение завышенных симпатий и антипатий. Противовесом здесь может быть только способность суждения, которая счищает с нас врожденные и приобрётенные предвзятости и тем самым, через увиденную правду, делает маршрут движения по жизни более правильным.
Ловушка 3. Подчинение авторитету и статусным играм
В начале XX в. один юный норвежский зоолог принялся изучать поведение самых обыкновенных домашних кур, и ничто, казалось бы, не предвещало открытий. Довольно скоро, впрочем, им было сделано весьма любопытное наблюдение, прочно закрепившееся в этологии и лексиконе гуманитарных наук. Ученый заметил, что при формировании группы между курицами разгораются нешуточные бои за власть, по итогам которых формируется жесткая иерархическая система.
Когда выдранные перья оседают на поле брани, а туман войны рассеивается, из него победоносно выходит альфа-курица (иногда, справедливости ради, чемпионок бывает две или три). С этой поры триумфатор получает бессрочное право приоритетного доступа к любому корму и без каких-либо опасений отгоняет и клюет всех остальных. Обладательница серебряной медали, бета-курица, имеет право клевать всех, кроме альфы, гамма может клевать дельту – и так далее, вплоть до самого низа, где в унылой покорности судьбе влачит свое существование омега. Ее могут клевать и шугать все курицы, а она вот не смеет никого.
Эта система была названа «порядок клевания» (pecking order) и является прекрасной иллюстрацией как механизма, так и всеобщности иерархий в животном мире. Распространенность последних объясняется тем, что отношения подчинения сами и с неизбежностью складываются при переходе к групповому образу жизни. Существование же в группе обладает множеством эволюционных преимуществ и было уже у рыб свыше 400 млн лет назад. Когда перед хищником плывет целая стая этих юрких созданий, ему намного сложнее изолировать цель для атаки. Далее, если одна из рыб замечает еду и поворачивается к ней, это не ускользает от внимания соседок, пользующихся чужой зоркостью. Наконец, это невероятно упрощает процесс поиска партнёра для размножения.
