Когда мы боимся проговаривать правду как внутри себя, так и другим, когда мы опасаемся признавать, кто мы есть и чего хотим, мы выбиваем почву из-под ног у соответствующих инстинктов. И с психологической, и с нейробиологической точки зрения акт осознания и затем уверенной, свободной артикуляции есть деятельность, трансформирующая нашу личность и наш мозг, и это прекрасно заметно на визуализациях фМРТ.
Отказываясь вытаскивать на свет то, во что мы действительно верим, мы начинаем все больше сомневаться в этом. Мы с меньшей охотой претворяем его в жизнь и лишаем энергии. Нас одолевают противоположные силы, захватывают идеологические вирусы из внешнего мира, и мы с легкостью увязаем в этой трясине. Существование человека, не следующего максимальной доступной ему ясности, не поддерживающего ее актами речи, оказывается подчинено внешнему центру детерминации поведения – противоречащим его природе установкам.
Во-вторых, ложь не просто эфемерное колебание воздуха, но поступок, активно меняющий обстоятельства жизни. Выпущенная на волю, она вынуждает соизмерять с ней свое поведение, фильтровать слова и реакции, чтобы избежать обличения. Ложь создает специфические ожидания у окружающих, влияя тем самым на наши действия, и жизнь начинает зависеть от длинной цепочки недосказанностей и искажений. Человек не только сажает себя на эту цепь, но и должен бдительно следить за исправностью каждого звена, ведь от этого теперь зависит то, чем он обладает и за что так держится. Ложь, таким образом, имеет свойство постепенно создавать специфическую структуру внутренней и внешней реальности, в которой мы оказываемся вынуждены играть по чуждым нашему существу правилам, то есть оказываемся несвободны.
Люди идут на компромиссы с сознаваемой ими правдой, соблазнившись материальным благополучием, статусом, властью или вниманием конкретного человека. Порой этого действительно удается достичь, однако краткосрочные выгоды оборачиваются долгосрочными потерями. Само стремлением к ним основано на ошибочном понимании устройства человеческой психики. Нам не приносит прочного счастья то, что противоречит прогрессивной и творческой части нашего «Я», сколь бы желанным оно ни казалось.
Ложь накладывает печать на род занятий, круг общения, набор тем и привычек – они становятся подчинены ложному ориентиру. Человек попадает в окружение людей, общение с которыми возможно, лишь если он будет значительно редактировать собственную личность, коверкать или скрывать какую-то важную правду, порой подавлять самое сильное и ценное в себе. Или же это общение просто не в состоянии раскрыть своего подлинного потенциала, лишается перспектив, поскольку в нем не звучит самое важное.
Если тем, кто заминает или коверкает правду, удается все задуманное, они поселяются в золоченой клетке на золоченой цепи. Жизнь в ней в лучшем случае подобна коматозному сну – лишенная полноты и смысла, но не чрезмерно тягостная за счет самоослепления и предельного урезания личности. В худшем же случае их всю жизнь гложет червь сомнения и тоски, заставляя недоумевать, как так вышло, что получая желаемое, они все равно остаются с пустыми руками.
Недостаточно «не врать себе»; это будто бы очевидно, хоть и непросто. Необходимо сделать следующий шаг и привыкнуть к активной манифестации доступной нам ясности. Недостаточно воздерживаться ото лжи тем, с кем нас сводит судьба – требуется сообщать им правду, прежде всего, о том, кто мы, во что верим и к чему стремимся. Это задает верные ожидания и потому так меняет ткань реальности, что нам все менее нужно прогибаться под чуждые ориентиры. Такова была, я полагаю, одна из революций великих пророков – они не ограничивались этикой воздержания, и дальше всех здесь пошел Будда.
Пройдя обучение сперва джайнизму, а потом йоге у Алары Каламы, он отверг их все, и в немалой степени по этой самой причине. Джайны, йоги, как и остальные, учили его, что дабы добиться личной трансформации, счастья и избавления от сансары, нужно очистить себя ото лжи. Будда осознал, что этого мало и нужно деятельно утверждать правду. Они учили, что нужно воздерживаться от причинения вреда. Будда понял, что этого мало и требуется деятельно способствовать благу. И так – со всеми остальными правилами, которые они проповедовали.
Приносимые ложью краткосрочные выгоды чаще всего оборачиваются долгосрочными потерями и еще по одной довольно очевидной причине. Дело в том, что жизнь представляет собой не одну игру, в которой нам нужно достичь победы любой ценой, а длинную и взаимосвязанную последовательность взаимодействий. Хотя нечестность может быть крайне эффективным средством для достижения желаемого в одной из них, ее использование способно сильно подорвать интересы человека в будущем и создать условия для последующих поражений. Она обходится слишком дорого, поскольку имеет свойство выходить на свет и тем самым наносить ущерб репутации и отношениям с окружающими.
Допустим, несколько раз вы успешно жульничаете в карточной игре, но – что обычно и происходит – это вскрывается. Да, вы одержали пару побед, но больше вас не приглашают за стол и смотрят теперь как-то искоса. Люди, игнорирующие широкий контекст последствий собственных поступков, уподобляются тем, кто ловит рыбу золотым крючком. Когда леска обрывается, то весь добытый таким образом улов оказывается несопоставим с тем, что они в итоге теряют.
Каждому очевидно, что корректное знание является жизненной необходимостью. От него зависит, до какой степени мы можем добиться благополучия и свободы, поскольку последние представляют собой меру способности человека проявлять высшие возможности его природы. Чтобы наше поведение пребывало в согласии с миром и нашей природой, нам требуется знание о них, и знание о себе в самую первую очередь. В этом смысл известных слов Христа из Евангелие от Иоанна: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32).
Истина, в той мере, в которой она доступна нашей способности суждения в каждый момент времени, дает ви́дение верного маршрута, а следование ему и равнозначно свободе. Равно как и счастье, творческую мощь и смысл, свободу мы вкушаем не при отсутствии обязательств и долга, но в движении в продиктованном нашим существом направлении, в естественной зависимости. Что менее очевидно, но все-таки совершенно верно, так это необходимость давать нашему знанию выражение, что сам этот акт обладает колоссальным преображающим потенциалом.
Конечно, правдивость не есть безошибочный этический компас и не существует столь конкретных и одновременно универсальных принципов, пригодных во всякой ситуации. Тем не менее воля к правде есть чрезвычайно надежное руководство к действию, к которому следует прибегать много чаще, чем человек привык – по сугубо практическим соображениям. Если мы хотим быть, а не казаться, если мы стремимся к счастью и творческой самореализации, обрести их получится лишь в свободе и естественности. Последние же невозможны, когда мы привыкли избегать открытой манифестации правды перед самими собой и во внешнем мире. Когда мы искажаем ее или запрятываем, чтобы подладиться под людей и обстоятельства. Конечно, какие-то люди и даже части нас самих будут этой честностью отсеяны, но хотя это может быть тяжело, в конечном счете такие перемены всегда к лучшему. Общение же с оставшимися от нее только выигрывает, ибо встает на прочный фундамент и становится действительно аутентичным.
