Нормальная крыса, смотрящая в будущее со здоровым оптимизмом, борется за свое место под солнцем изо всех сил и резво перебирает лапками. Напротив, если животное пребывает в депрессии (по врождённой предрасположенности или искусственно обеспеченной лаборантами), оно проявляет себя довольно вяло, быстро впадает в отчаяние и сдается. Сходство между крысами и людьми здесь так велико, что чувства обоих биологических видов в состоянии депрессии прекрасно выразил английский поэт Джон Китс: «Чувствую себя так, что нырни я сейчас в воду, то не уверен, стану ли шевелить ногами, чтобы всплыть» (письмо к Бенджамину Бейли, 1 июня 1818 г.). Работающий препарат возвращает желание держаться на плаву как крысам, так и людям в состоянии Джона Китса.
Во втором эксперименте под названием «приподнятый крестообразный лабиринт» измеряется одновременно уровень тревожности и общее эмоциональное состояние. Крысу помещают в центр конструкции в форме знака «плюс» с двумя открытыми и светлыми «рукавами» и двумя темными и полузакрытыми. Являясь норным животным, любящим темноту и избегающим открытых пространств, она тотчас же прячется в темном рукаве. Грызуны, однако, любопытны, и в них сильны поведенческие программы по исследованию окружающего пространства на предмет возможностей и угроз. Здоровая и бодрая крыса часто совершает вылазки в большой и страшный мир, она проводит много времени в светлых рукавах, отважно изучает и обнюхивает все вокруг. С другой стороны, если зверек обладает повышенным уровнем тревожности, находится в депрессии или доведён до такого состояния исследователями, то он жмется по темным углам и чрезвычайно неохотно выбирается наружу.
Чего не хватает всем тем, кто так легко падает духом, опускает руки и прекращает прилагать усилия? Чего недостает тем, кто везде видит угрозу и боится взяться за соразмерную его силам задачу, боится покинуть темный комфортный угол, даже когда ничего не предвещает беды? Тем, кто так часто не рискует высунуть носа в пространство неопределенного, хаотического, но одновременно и полного возможностей? Ответ один: уверенности в себе и мужества, которые, в сущности, представляют собой одно и то же. С точки зрения науки, как мы увидим далее, понятия эти прекрасно применимы не только к людям, но и к более простым существам, от ракообразных до крыс.
Сперва, однако, попробуем нарисовать в воображении эталон уверенного в себе человека. Скорее всего, культурный код современности предложит сознанию кинематографический образ мужчины, который чувствует себя совершенно непринуждённо, раскованно и невозмутимо в самых непростых ситуациях взаимодействия с другими людьми. Без всякого внутреннего смятения, а даже с азартом он может выступить и перед большой скептической аудиторией, и заговорить с прекрасной незнакомкой в окружении ее друзей, а если и получит отказ, то это его ничуть не покоробит. Он не зависит от чужих мнений, поэтому не боится их изменений, не оглядывается на их колебания, а в конфликтной ситуации сохраняет невозмутимость.
Теперь представим иной лик уверенности в себе: индивида, который целенаправленно двигается вперед в потоке жизни, принимает вызовы судьбы и охотно берется за сложные задачи. Да, порой он терпит неудачи, совершает ошибки, но они не ввергают его в отчаяние, не обрушивают самооценку и не лишают устремлённости.
Можно соорудить сотни подобных картин, хоть по голливудским лекалам, хоть по образцам XIX в., и у всех будет прощупываться общий знаменатель. Вопреки расхожим ассоциациям, таковым не будет убеждение, будто у тебя все получится, безразличие к мнению окружающих или завышенная до самолюбования самооценка. Все это классические признаки психических расстройств или банального идиотизма. Всякий биограф и наблюдатель жизни знает, что самые уверенные в себе люди нередко могут сомневаться в успехе собственных замыслов, быть скромного мнения о своей персоне и при этом они совсем не безразличны к чужим оценкам, хотя и не зависят от них.
Копать нужно в другом направлении и одновременно глубже. Почему уверенный человек непринужденно и комфортно чувствует себя даже в самых непростых взаимодействиях с окружающими? Почему неудача или череда оных не подрывают его самооценки и энтузиазма? Почему он так часто с готовностью принимает на себя ответственность, которая давила бы другим на плечи? Ответ в общем-то на поверхности: такой индивид обладает повышенной устойчивостью к психологическому дискомфорту и те ситуации, которые кажутся угрожающими и демотивирующими для рядового индивида, не выводят его из равновесия. Иными словами, для него намного меньше, если есть вообще, эмоциональная цена провала, перемены чужого мнения, неопределенности ситуации, тяжести задачи.
Нейробиологические механизмы
Мы уже вплотную приблизились к пониманию природы уверенности в себе, но прежде чем пролить на нее свет, требуется обратиться за подкреплением к биологической подоплеке вопроса. Как мы помним, серотонин является одним из важных тормозящих веществ: он отсекает лишние информационные потоки, снижает болевую чувствительность и участвует в формировании ощущения сонливости. Что нас сейчас интересует прежде всего, он тормозит центры негативных эмоций, в первую очередь задний гипоталамус, миндалину и островок.
Хотя даже в научной журналистике серотонин порой именуют гормоном счастья, в мозге он не только не является гормоном, но и никаких положительных эмоций не приносит. Задача серотонина в том, чтобы повысить нашу устойчивость к бурям и невзгодам мира и сделать его менее угрожающим. Как придать крысе уверенности в себе и выправить ее эмоциональный баланс? Нужно дать ей препарат, активизирующий серотониновую систему, а большинство мягких антидепрессантов именно так и функционируют. Тогда она будет куда более прытко перебирать лапками и отважнее обследовать окружающую действительность, вместо того чтобы безо всяких резонов сидеть в темноте.
Аналогичным образом это подействует и на человека. Связь серотонина, торможения негативных эмоций и уверенности в себе настолько очевидна, что некоторые американские фармацевтические компании позиционируют на рынке серотониновые препараты именно как средство для ее повышения.
Краткий экскурс в биохимию мозга подводит нас к принципиально новому определению уверенности в себе. Уверенность в себе – это высокая эмоциональная устойчивость к негативным стимулам и вытекающая из этого способность охотно принимать вызовы действительности. Мое понимание ее природы является весьма «неклассическим», так как основной массив книг и статей на этот счет помещают уверенность в себе в плоскость «веры в свои силы», готовности идти напролом и отсутствия оглядки на людские мнения. Но это лишь перечисление «симптомов» (к тому же совсем не обязательных) без попытки объяснить их причину, как будто эти качества магически материализуются из воздуха.
Если мы хотим по-настоящему понять уверенность в себе, наша задача – попробовать отыскать ее сущностную основу в точке пересечения всех дисциплин, прицельно занимающихся человеком, от философии и психологии до нейробиологии. Когда применение различных подходов приводит исследование к одинаковым выводам, это один из вернейших признаков их достоверности.
