Миронов подскочил на кровати от прикосновения чего-то очень холодного. Это было смоченное в воде полотенце, которым Света накрыла лоб следователя.
— Тише, милый, — мягко произнесла она. — Все в порядке. У тебя, кажется, жар. Я рядом.
— Это не жар, Света, — хриплым голосом протянул Виктор Демьянович. — Это еще один сон. Я говорил, пока спал?
— Говорил? — усмехнулась женщина. — Ты опять стонал, бормотал что-то. Я вначале перепугалась, но решила, что жар.
— Нет, родная… Видимо, надо тебе кое-что рассказать. — МВД присел на край кровати, Светлана опустилась рядом.
— Ты опять меня пугаешь, — шепотом промолвила она.
— Честно говоря, я сам себя пугаю. С тех пор, как полгода назад в городе появился тот убийца в маске, я начал видеть сны. Да непростые сны… Они как живые. Словно видения. И им свойственно случаться в реальной жизни. Я как будто какой-то чертов ясновидящий. Знаю, звучит странно. Но это правда. Сейчас мне несколько раз в неделю снится один и тот же сон про мальчика. Я должен его спасти, но не знаю, как… — Он замолчал.
Миронов не мог сейчас себе четко ответить, нужно ли ему какое-то одобрение от Светланы, нужно ли, чтобы кто-то ему верил? Сам он прекрасно понимал, что это не просто сны, что они с каждым разом развиваются, становятся подробнее, красочнее, словно бы вместе с продвижением расследования движется вперед и эта ночная история. Подсознание общалось с МВД, но он пока не мог наладить с ним конструктивный диалог. И никакой инструкции, к сожалению, не прилагалось.
После некоторой паузы Светлана тихо и очень серьезно произнесла:
— Я знаю, кто может тебе помочь. Собирайся.
— Прямо сейчас?
— Да.
Теперь уже Света озадачила следователя. Ночи без того стали беспокойными — Миронов просыпался утром таким разбитым, словно бы и не спал вовсе, — а теперь нужно куда-то собираться, и все эти тайны, недосказанности начинали раздражать. Однако Светлана была настроена так решительно, что одно Виктор Демьянович понял точно: она ему верила и готова была оказать любую посильную помощь.
Через десять минут они выскочили из дома и сели в старенький «опель», уже лет семь исправно служивший Свете верой и правдой.
— Может наконец объяснишь, куда мы едем? — спросил МВД, когда они тронулись.
— Теперь, наверное, ты сочтешь меня безумной идиоткой, — усмехнулась женщина, — но мы едем к одной старухе-ведьме…
Миронов издал сдавленный смешок недоверия, но далее последовала тишина.
— Ты сейчас серьезно? — глупо улыбаясь, произнес он.
— Да, — решительно отозвалась Света.
— То есть мы едем к одной из этих мошенниц, которые заговаривают фотографии на хранение овощей, наводят порчи и все в таком духе?
— И это мне говорит человек, который пять минут назад утверждал, что у него бывают видения.
— Я не требую, чтобы мне верили, но это… просто смешно.
Света резко остановила автомобиль на красный сигнал светофора.
— Миронов, слушай сюда! — Когда она называла Виктора Демьяновича по фамилии, это означало одно из двух: либо она злится, либо настроена крайне решительно. — Я верю тебе на все проценты, какие только существуют, и прошу поверить мне. Я устала просыпаться по ночам от твоих стонов. У меня кровь стынет в жилах, когда ты себе бормочешь что-то под нос или начинаешь ходить по комнате, не соображая, где ты и что с тобой происходит. У меня не было нормального мужика больше десяти лет. А эта бабуля, к которой мы направляемся, полгода назад сняла с меня порчу и сказала, что моего суженого в дом приведет мой сын и что он будет для всех сумасшедшим, ищущим то, о чем все забыли. Как думаешь, о ком она говорила? — И Света уставилась на МВД глазами полными слез.
— Что она еще говорила? — тихо бросил Виктор Демьянович, смотря прямо в глаза своей спутнице.
— Что я приду к нему во сне… Ты видел меня во сне, Витя?
Миронов сразу вспомнил ее лежащую на кровати с кровоточащей раной в животе, но не дал чувствам взять верх над собой. Он вытер слезинку, катившуюся по щеке любимой женщины и, ничего не говоря, поцеловал ее в губы.
Они долго смотрели друг другу в глаза, а потом он произнес с улыбкой:
— Ну, поехали к твоей ведунье, суженая моя…
Ехали они довольно долго, куда-то в пригород, пока не очутились в темном спящем поселке перед единственным домом, в котором горел тусклый свет. Это был небольшой двухэтажный деревенский домик с верандой некогда зеленого цвета, но теперь краска облезла и лишь кое-где напоминала о временах полувековой давности. Однако в темноте всего этого, конечно, видно не было. Лишь то, что веранда от времени немного покосилась, а на окнах висели белые кружевные занавески на веревочках.
— Почему она не спит? И почему мы поехали именно ночью? — шепотом произнес МВД.
— Она никогда не спит, — коротко бросила Света, отворяя калитку и ступая по глубокому снегу.
— Как это? — продолжал шепотом следователь.
— Она еще будучи молодой девушкой потеряла способность ко сну. Уж не знаю, что там с ней случилось, но, как видишь, это действительно так.
Наконец они добрались до входной двери и постучали. Некоторое время внутри слышалось какое-то бормотание, как от телевизора, затем Света повторила свой стук. Через мгновение за дверью раздался глухой голос: «Бегу-бегу!»
Дверь отворила маленькая сухая старушка, которая никак не производила впечатление какой-то ведьмы или медиума, как модно теперь называть ясновидящих: добрый приветливый взгляд, виновато-робкая улыбка, застывшая на лице, и опрятно убранные седые волосы.
— Что вам, касатики? — начала она так спокойно и буднично, как будто незваные гости заходили к ней каждую ночь, но потом взглянула на Свету и добавила: — А тебя я помню. Смотрю, наладилось все… Ну, проходите.
Они прошли в дом. Судя по всему, этой постройке действительно было не меньше полувека, возможно, здесь выросло не одно поколение внуков. Пол покосился и пошел волнами, каждая половица предательски скрипела, стены были обклеены старыми безвкусными остатками обоев или выкрашены в надоедливо-белый цвет, в каждой комнате по ковру или половику, и много старой потертой лаковой мебели. Островок прошлого посреди белого безмолвия зимы. Но, несмотря на всю эту ветхость, здесь было очень чисто и уютно, все, что называется, как у бабушки в деревне — тепло и спокойно, без городской суеты, с настоящим свежим воздухом, запахом протопленной печки и молока.
Старушка повела гостей в большую комнату, и Миронов заметил, что в доме повсюду стояли свечи и небольшие иконы.
— Открытого огня не боитесь, бабуля? Дом-то деревянный… — произнес он.
— Нет.
— Отчего же это?
— Я знаю, как умру, — ласково улыбнулась она, выключила телевизор и присела за стол. — Ну, давай мне свои руки, родной.
