— В смысле? Ты вроде взрослый мальчик.
— Да собрал я, собрал! — прокричал в ответ Степан, а сам покосился на смятый в углу рюкзак и разбросанные по комнате вещи. — Как гулять после девяти, так маленький, а как вещи собирать, так взрослый, — недовольно пробурчал он себе под нос.
Ехать решили на Светиной машине, благо ласточка еще летала, а права были у обоих, так что можно было спокойно меняться за рулем. Выезд был намечен на раннее утро, но Света определилась с обувью только к полуночи, чемодан был собран и того позже, а в итоге от волнения все проспали не больше трех-четырех часов, так что утро выдалось тяжелым, медленным и выезд сам собой перенесся на час, что не на шутку встревожило Виктора Демьяновича. Кофе несколько взбодрило снулых туристов, а ощущение предстоящего отдыха, вероятно, прибавило сил, так что, когда садились в машину, Света улыбалась и порхала как бабочка. Город прощался с путешественниками лучами солнца и шепотом листьев. Дорога оказалась пустой в этот ранний и будний час, так что Света, Степа и МВД смело выехали на трассу и помчались навстречу морю, жаре и бронзовому загару с оттенком крем-брюле.
Ветер ворошил волосы Светы, сквозь которые прорывались утренние лучи, и отправлял легкое дуновение французского парфюма к чувствительному носу бывшего следователя, который проехал за рулем километров пятьдесят, становясь мрачнее с каждым новым верстовым столбом… Пока наконец не нажал на тормоз и не остановил машину на обочине дороги возле непроглядных зарослей леса, покрытых сантиметровым слоем дорожной пыли.
— Я никуда не еду! — тихо пробурчал МВД.
— Как это?! — удивленно промямлила Света.
Степа наблюдал и слушал весь последующий диалог молча.
— Послушайте, — Миронов повернулся к Свете и ее сыну, — вы должны уехать из этого города и какое-то время не возвращаться. Прямо по трассе через двести километров будет город. На главной площади ровно в четыре часа дня вас будут ждать мальчик на костылях и женщина, они поедут с вами. Если они не придут в течение десяти минут, уезжайте. В бардачке лежит пистолет и пакет с деньгами, там всего пятьдесят тысяч, плюс то, что мы взяли с собой, — на первое время должно хватить. Твое золото я тоже собрал и положил в чемодан — надо будет, продай. Я перешел дорогу очень опасным людям, простите меня, но, ради вашей безопасности, нужно уехать, возможно, навсегда. А я вернусь и постараюсь сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь этим детям.
— Каким детям? — пытаясь собрать все вышесказанное хоть в какую-то логичную картинку, изумленно промычала Света.
— Долго рассказывать. Просто, если я им не помогу, никто им не поможет. Садись за руль, — тихо добавил он и вышел из машины.
Света выскочила следом за ним.
— Мы — твоя семья, а кто они? — резко выпалила она.
— У тебя есть Степа, у меня есть ты, а у них нет никого, — сказал Миронов, обнимая Свету. — Им неоткуда ждать помощи, им некого взять за руку, когда страшно.
— Почему ты все время должен кому-то помогать? — переходя на тихие слезы, прошептала она.
— Потому, что не могу иначе, я им нужен, — жестко ответил следователь.
— Нет, потому, что это нужно тебе, — прошептала, утирая слезы, Света.
— Ты все поняла? Четыре часа, центральная площадь. Потом поезжайте туда, где даже я вас не найду. Никому не говори, куда едете. Никому.
— Когда мы увидимся? — беря себя в руки, произнесла женщина.
— Скоро, — ответил мужчина.
Месяц назад, после заявления об увольнении
Сразу после разговора с начальником Миронов столкнулся в коридоре с Виталием Германовичем. Оба обменялись сухими приветствиями с фальшивыми улыбками, плохо скрывающими неприязнь.
— Я бы хотел с вами поговорить, — начал коллега. — Приходите завтра ко мне в Следственный комитет.
— Опять будете допрашивать, гражданин начальник? — язвительно выпалил МВД.
— А даже если так… Жду вас завтра в три в своем кабинете, — подытожил Виталий Германович. — И попрошу не опаздывать.
— Так точно, товарищ полковник, — нарочито громко, чтобы весь этаж слышал, отчеканил Миронов. Откровенно говоря, ему надоедало это школьничество, но он ничего не мог с собой поделать, так ему хотелось нашкодить этой канцелярской крысе из Следственного комитета.
Виктора Демьяновича так и подмывало выйти на улицу и закричать: «Чертова, гребаная жизнь!!!» — а потом он подумал: но ведь, в сущности, это все, что мне дано… Отнимите это — и меня не станет. Значит, зачем-то это нужно. Это как ругать уравнение или данные задачи: вот хорошо бы тут было 5! Но там 8. И 8 не потому, что все так плохо и меня подставили, родив на этот свет, а потому, что 8 приведет к заранее продуманному, верному решению всего уравнения, даже если это решение покажется неубедительным, как неправильная дробь, например. Но эти мысли лишь гасили огонь неприятия, не давая реальных ответов на вопросы.
Когда оказываешься у края пропасти, а Миронов по этому краю ходил уже не первый месяц, хочется услышать чей-нибудь совет или наставление, поговорить, обсудить, найти хоть какой-то ответ, пусть даже сиюминутный и в конечном итоге ложный, но который хотя бы на время снимет тяжесть с души. В таких случаях на помощь приходят друзья или родители. Единственный друг Виктора Демьяновича погиб почти год назад, и единственное место, где с ним можно было поговорить, — это мысли и воспоминания самого следователя, а родители… На самом деле, с родителями дела обстояли, в сущности, так же. Мать и отец Миронова уже десять лет лежали на городском кладбище.
Оно располагалось в черте города и, обнесенное забором, примыкало к жилым грязным пятиэтажкам, так что окна некоторых добропорядочных и не только жителей этого района смотрели прямо на выглядывающие из-за редкого кустарника надгробия и кресты. Жизнеутверждающее зрелище, ничего не скажешь…
Миронов нечасто приходил навестить родителей — с каждым годом это становилось ему все менее необходимо. Время не лечит, оно лишь помогает привыкнуть к отсутствию самых близких, как к будничной смене обстоятельств жизни, но даже сейчас, спустя десять лет, когда МВД вспоминал о матери или отце, его глаза увлажнялись слезами горечи от невосполнимой потери. Следователь редко здесь бывал, в последний раз около года назад. Могил заметно прибавилось. На некоторых из них появились гранитные надгробия и заборчики. Казалось бы, искать своих придется долго, но, несмотря на это, ноги Виктора Демьяновича сами вели его на нужное место, и он всегда безошибочно находил две аккуратные плиты, с которых маленькому Вите улыбались фотографии добрых духов прошлого.
Сегодня улыбок почти не было видно из-за стены травы и сорняков, выросшей на той плодородной почве, где нашли свой покой родители следователя. Миронов повесил свое легкое пальто на ограду и принялся за работу. Он совершенно не подготовился к этому спонтанному трудовому десанту, так что через полчаса, когда все вокруг было расчищено, а по бокам валялись кучи травы и сорняков, руки были измазаны зеленью и зудели от укусов репейника и других сорняков.
