Хотя Амори считал себя фактически только регентом, он был способным и активным правителем. Он убедил Высокий суд присоединиться к нему и пересмотреть конституцию с целью четкого определения королевских прав. В частности, он взял себе за правило советоваться с Раулем Тивериадским, его соперником на трон, которого, как мы знаем, он уважал, но недолюбливал. Рауль был известным знатоком законов, и было вполне естественно попросить его отредактировать Livre au Roi, «Книгу короля», как было названо новое издание законов. Но Амори боялся, что ученость Рауля могут использовать против него. В марте 1198 года, когда король с двором объезжал сады вокруг Тира, к нему галопом подскакали четыре германских всадника и напали на него. Короля спасли, и он серьезно не пострадал. Нападающие отказались сознаться, кто их послал, но Амори заявил, что виновен Рауль, и приговорил его к изгнанию. Рауль, как на то было его право, потребовал суда равных, и тогда брат королевы Жан Ибелин уговорил короля передать дело на рассмотрение Высокому суду, который и постановил, что король поступил неправомерно, изгнав Рауля без следствия. Дело разрешилось только тогда, когда, вероятно благодаря тактичному вмешательству Жана Ибелина, сам Рауль заявил, что отправляется в ссылку добровольно, раз уж он лишился доверия короля, и уехал в Триполи. Этот эпизод показал баронам, что они не смогут безнаказанно противостоять королю, но он же показал и Амори, что он должен соблюдать конституцию.
Амори проводил энергичную и гибкую внешнюю политику. В октябре 1197 года, перед тем как он согласился воссесть на трон, он помог Генриху Брабантскому воспользоваться тем, что мусульмане сосредоточились в Яффе, и непредвиденно прислал к нему экспедицию из немцев и брабантцев, чтобы отвоевать Сидон и Бейрут. Сидон уже был разрушен мусульманами, которые считали его оборону бессмысленной. Когда туда прибыли крестоносцы, они нашли город в руинах. Разбойный эмир Усама в Бейруте, узнав, что аль-Адиль не пришлет ему помощи, решил разрушить свой город. Но он слишком поздно начал. Когда Генрих и его войска подошли к Бейруту, оказалось, что стены уже разобраны, поэтому они с легкостью вошли в город, притом что его основная часть была не тронута, и вскоре его смогли восстановить. Бейрутский лен отдали брату королевы Жану Ибелину. Так как Джебейль уже вернули его христианским сеньорам, королевство снова получило общую границу с графством Триполи. Но побережье вокруг Сидона пока еще не было очищено от врага, который по-прежнему владел половиной окраин.
Воодушевленные своим успехом в Бейруте, германские крестоносцы во главе с архиепископом вознамерились идти на Иерусалим. Сирийские бароны, надеявшиеся восстановить мир с аль-Адилем на основе того, что они уступят ему Яффу и оставят себе Бейрут, напрасно пытались их отговорить. В ноябре 1197 года германцы вошли в Галилею и осадили великую крепость Торон. Таким мощным был их первый приступ, что мусульманский гарнизон вскоре предложил отдать им замок, где в казематах сидело пятьсот пленных христиан, если защитникам гарантируют жизнь и возможность забрать личное имущество. Но архиепископ Конрад настаивал на безоговорочной капитуляции, и франкские бароны, которые очень хотели подружиться с аль-Адилем и боялись, что резня спровоцирует мусульманский джихад, предупредили султана, что германцы не намерены щадить ничьих жизней. Оборона продолжилась с новой силой, и аль-Адиль убедил своего племянника аль-Азиза прислать армию из Египта, чтобы разделаться с захватчиками. Германцы начали уставать и воевали уже не так энергично. Между тем в Акру пришли вести, что в сентябре умер император Генрих VI. Поэтому многие вожди крестоносцев захотели срочно вернуться домой. А когда затем стало известно о гражданской войне в Германии, Конрад и его сподвижники решили бросить осаду. 2 февраля 1198 года с юга подошла египетская армия. Германские рядовые и рыцари были готовы сражаться, как вдруг по войскам внезапно разнесся слух, что канцлер и великие сеньоры бежали.
Наступила общая паника. Вся рать обратилась в бегство и не останавливалась до тех пор, пока не добралась до безопасного Тира. Несколько дней спустя они отправились в обратный путь в Европу. Весь крестовый поход обернулся полным провалом и никак не помог германцам восстановить свой престиж. Однако они помогли вернуть Бейрут франкам и оставили за собой один просуществовавший еще долго институт в виде учреждения ордена тевтонских рыцарей.
Старые военно-религиозные ордена, хотя официально и считались международными, принимали к себе мало немцев. Во времена Третьего похода несколько купцов из Бремена и Любека организовали гостиницу для германцев в Акре по примеру госпиталя Святого Иоанна. Ее посвятили Деве Марии, и она заботилась о немецких паломниках. Прибытие германской экспедиции в 1197 году неизбежно усилило ее значение. Некоторые рыцари-крестоносцы решили не возвращаться в Германию сразу же и взяли за образец орден госпитальеров, возникший за век до того. Организация включила в себя этих рыцарей, а в 1198 году получила признание короля и папы в качестве военного ордена. Вероятно, канцлер Конрад знал, что чисто германский орден может стать весьма полезным в продвижении имперских замыслов, и сам сыграл важную роль в его основании. Вскоре орден получил богатые поместья в Германии и начал приобретать замки в Сирии. Его первым владением стала башня над воротами Святого Николая в Акре, пожалованная Амори на условии, что рыцари отдадут ее назад по приказу короля. Вскоре после этого они купили замок Монфор, который переименовали в Штаркенберг, в холмах, возвышающихся над Тирской лестницей. Орден, подобно тамплиерам и госпитальерам, предоставлял воинов для обороны франкского Востока, но ничуть не облегчал управление королевством.
Сразу после отъезда германских крестоносцев Амори открыл переговоры с аль-Адилем. Аль-Азиз быстро вернулся в Египет, и аль-Адиль, которому не терпелось заполучить в свои руки все наследие Айюбидов, не желал ссориться с франками. 1 июля 1198 года они подписали договор, по которому аль-Адилю доставалась Яффа, а франкам — Джебейль и Бейрут, а Сидон они делили между собой. Договору суждено было продлиться пять лет и восемь месяцев. Он оказался полезным для аль-Адиля, ибо развязал ему руки в ноябре после смерти аль-Азиза для вторжения в Египет и присоединения земель покойного султана. Его усилившееся могущество еще больше настроило Амори в пользу того, чтобы поддерживать с ним мирные отношения, тем более что в Антиохии снова возникли осложнения.
Боэмунд III участвовал в осаде Бейрута и по возвращении решил атаковать Джабалу и Латакию. Но ему пришлось срочно вернуться домой. Прекрасный план, по которому Киликия и Антиохия должны были объединиться в лице его сына Раймунда и его армянской невесты, сорвался с неожиданной смертью Раймунда в 1197 году. Он оставил маленького сына Раймунда-Рубена, которому по праву наследства должна была достаться Антиохия. Но Боэмунд III уже близился к шестидесяти годам и едва ли дожил бы до совершеннолетия внука. Существовала большая опасность того, что в годы регентства при мальчике возобладают его армянские родственники. Боэмунд отослал вдову Алису с ее новорожденным сыном в Армению, возможно потому, что планировал сделать преемником одного из сыновей Сибиллы, а возможно, и потому, что считал, что там им будет безопаснее. Это произошло примерно во время коронации Левона, и Конрад Майнцский, которому не терпелось обеспечить трон Антиохии одному из вассалов его господина и таким образом увенчать свои труды в Акре, поспешил из Сиса в Антиохию, где вынудил Боэмунда созвать баронов и заставить их поклясться в том, что они поддержат Раймунда-Рубена в качестве его преемника.
