Поход разделился на две части. Первую, насчитывающую, по словам летописцев, двадцать тысяч человек, возглавлял сам Николай. Он направился вдоль Рейна в Базель и через Западную Швейцарию, мимо Женевы, чтобы пересечь Альпы по перевалу Мон-Сени. В пути дети терпели страшные лишения и несли тяжелые потери. Из тех, кто вышел из Кёльна, меньше трети дошли до стен Генуи к концу августа и потребовали дать им ночлег в городе. Генуэзские власти хотели было радушно принять паломников, но потом заподозрили в этом заговор германцев. Генуэзцы разрешили им остаться только на одну ночь; но если кто хочет поселиться в городе, то милости просим. Дети в уверенности, что завтра перед ними расступится море, обрадовались. Но на следующее утро море так же мало ответило на их молитвы, как и на просьбы французов в Марселе. В разочаровании многие дети сразу же согласились на предложение генуэзцев и поселились в городе, забыв про паломничество. Впоследствии некоторые знаменитые семейства Генуи утверждали, что ведут свой род от этих чужеземных переселенцев. Но большинство с Николаем во главе двинулось дальше. Волны расступятся перед ними где-нибудь в другом месте. Через несколько дней они дошли до Пизы. Там два корабля, которые направлялись в Палестину, согласились взять на борт часть детей. Они сели на корабли и, может быть, даже добрались до Палестины, но об их судьбе ничего не известно. Николай тем не менее все еще ждал чуда и пошел со своими верными последователями в Рим. В Риме их принял сам папа Иннокентий. Его растрогала их набожность, но смутило безрассудство. По доброте он велел им расходиться по домам, а когда вырастут, пусть сдержат свои клятвы и пойдут сражаться за Крест.
Об их обратном пути почти ничего не известно. Многие дети, особенно девочки, не решились снова пуститься в дорогу со всеми ее тяготами и остались где-то в итальянских селениях или городах. Лишь немногим удалось вернуться следующей весной на Рейн. Николая, вероятно, среди них не было. Однако родители погибших детей гневно требовали арестовать его отца, который, по-видимому, подзуживал мальчика из собственного тщеславия. Его схватили и повесили.
Второй группе немецких паломников повезло не больше. Они дошли до Италии через Центральную Швейцарию и перевал Сен-Готард и с немалым трудом и лишениями добралась до моря у Анконы. Когда и перед ними не расступилось море, они медленно побрели вдоль восточного побережья и дошли до самого Бриндизи. Там некоторые нашли корабли до Палестины и сели на них, а остальные вернулись и медленно потянулись обратно. Лишь очень немногие в конце концов вернулись по домам.
Несмотря на все их мучения, пожалуй, они оказались счастливее французов. В 1230 году во Францию с Востока прибыл некий священник и поведал нечто весьма любопытное. По его словам, он был одним из тех молодых священников, которые сопровождали Стефана в Марсель и сели с ним на корабли, предоставленные купцами. Через несколько дней поднялась буря, и два корабля разбились у острова Сан-Пьетро возле юго-западной оконечности Сардинии, и все, кто был на борту, утонули. Пять уцелевших кораблей вскоре окружила сарацинская эскадра, шедшая из Африки, и тогда пассажиры узнали, что их привезли туда специально, чтобы продать в рабство. Их доставили в город Беджая на алжирском побережье. После высадки на берег многих купили, и они провели остаток жизни в неволе. Других, включая и молодого священника, доставили в Египет, где франкские рабы стоили подороже. По прибытии в Александрию большую часть груза купил тамошний правитель для работы у него в поместьях. Если верить священнику, их тогда еще оставалось в живых около семисот человек. Нескольких увезли на невольничьи рынки Багдада, а восемнадцать замучили насмерть за отказ принять ислам. Больше повезло священникам и тем, кто умел читать и писать. Аль-Камиль, правитель Египта, сын аль-Адиля, интересовался западными языками и литературой. Он выкупил их и держал при себе в качестве переводчиков, учителей и секретарей и не старался обратить их в свою веру. В Каире их неволя не доставляла им больших тягот, и в конце концов этого священника отпустили на свободу и разрешили вернуться во Францию. Он рассказал родителям своих прошлых товарищей все, что знал, и исчез во мраке неизвестности. Позднее предание отождествило двух злых купцов из Марселя с двумя другими купцами, которых повесили несколько лет спустя за то, что те пытались похитить императора Фридриха и выдать его сарацинам. Так легенда в конце концов заставила злодеев расплатиться за их преступления.
Нет, не детям суждено спасти Иерусалим. Папа Иннокентий строил куда более крупные и реалистичные планы. Он решил провести в Риме в 1215 году церковный собор, который должен урегулировать все религиозные вопросы христианского мира, и в первую очередь вопрос интеграции греческой церкви. Он хотел, чтобы к тому времени уже положить начало крестовому походу. Весь 1213 год его легат Робер де Курсон ездил по Франции с указанием не слишком приглядываться к потенциальным крестоносцам, годятся или не годятся они для похода, — настолько торопился папа. Легат выполнил наказ своего господина даже с чрезмерным усердием. Вскоре французские дворяне начали писать своему королю, что проповедники легата освобождают их вассалов от обетов и что на священную войну собирается нелепое скопище из стариков и детей, прокаженных, калек и женщин дурного поведения. Папе пришлось обуздать рвение Роберта; и к открытию Латеранского собора 1215 года крестовый поход еще не был готов к отправке. На первом заседании папа лично говорил о бедственном положении Иерусалима, а патриарх Иерусалимский выступил с мольбой о помощи. Собор поспешил подтвердить привилегии и послабления, которые получат крестоносцы, и организовать финансирование экспедиции, которая должна была собраться на Сицилии или в Апулии и отплыть на Восток 1 июня 1217 года.
Собор заставил церковь зашевелиться. Всю весну 1216 года проповедники разъезжали по западным христианским странам, добираясь аж до Ирландии и Скандинавии. Доктора Парижского университета заявили, что всякий, кто возложит на себя крест, а потом не исполнит обета, тем самым совершит смертный грех. В народе стали говорить о видениях плывущих в небе крестов, и молва о них активно распространялась. Иннокентий с надеждой смотрел в будущее. Он уже обратил внимание на то, что 666 лет, отведенные в Откровении зверю, почти истекли. В самом деле прошло шесть с половиной сотен лет со времени рождения Магомета. Папа написал султану аль-Адилю о предстоящем гневе Господнем и убеждал его миром отдать Иерусалим, пока еще есть время. Однако его оптимизм оказался несколько преждевременным. Жерве, аббат Премонтре, написал папе и по секрету доложил, что французская знать игнорирует мнение парижских докторов и требуются какие-то решительные меры, чтобы заставить герцогов Бургундии и Лотарингии выполнить их обеты. Также он разумно посоветовал не объединять французский и германский поход. Эти два народа плохо уживаются вместе. Однако бедняки с энтузиазмом принимают крест. Их нельзя расхолаживать долгими промедлениями.
В мае 1216 года папа Иннокентий поехал в Перуджу попытаться прекратить давнюю вражду между Генуей и Пизой, чтобы и та и другая приняла участие в транспортировке крестоносцев. Там он заболел и вскоре скончался 16 июля. Мало кому из пап привелось одержать такие же — с виду — блестящие победы и оставить столь же великолепную память о своем правлении. Однако его самая заветная мечта — вернуть Иерусалим — так и не сбылась. Через два дня после смерти Иннокентия римским папой под именем Гонорий III выбрали престарелого кардинала Савелли.
