Не прошло много времени, как вести о бойне достигли ушей султана. Его гнев был вполне оправдан, и он решил, что пришло время стереть франков с лица сирийской земли. Правительство Акры поспешило оправдаться и извиниться перед ним; но посланцы султана явились в Акру и настояли на том, чтобы виновных в побоище передали ему для наказания. Коннетабль Амори созвал совет. На нем поднялся Великий магистр тамплиеров и посоветовал взять всех преступников-христиан, сидевших в тюрьмах Акры, и доставить их к представителям султана как виновников. Но общественное мнение воспротивилось тому, чтобы отправить христиан на верную смерть в руках басурманина. Послы султана уехали ни с чем. Мало того, Акра лицемерно попыталась доказать, что к мятежу подстрекали какие-то купцы-мусульмане, и переложить всю вину на них.
В ответ Калаун взялся за оружие. Его правоведы обсудили вопрос и дали ему удовлетворительный ответ: у него есть законный предлог нарушить перемирие. Султан держал свои планы в тайне. Пока он мобилизовал египетскую армию, сирийская армия Рукн ад-Дина Токсу, правителя Дамаска, получила приказ выдвинуться на побережье Палестины возле Кесарии и приготовить осадные орудия. Распустили слух, что экспедиция направляется в Африку. Но эмир аль-Фахри опять предупредил Гийома де Боже и тамплиеров об истинных намерениях султана. Гийом передал предостережение в Акру, но там, как и в Триполи, ему никто не поверил. Тогда он отправил посланца в Каир по собственной инициативе. Калаун сказал, что пощадит город, если ему выплатят по венецианскому цехину за каждого жителя. Но когда Гийом изложил это предложение перед Высоким судом, его с презрением отвергли. Гийома обвинили в измене, и зал заседаний он покинул под оскорбительные выкрики толпы.
Преступная беспечность жителей Акры приобрела еще вопиющий характер в конце года, когда из Каира пришли известия о смерти Калауна. Он уже не пытался скрыть свои намерения пойти на Акру. В письме королю Армении он сказал, что поклялся не оставить в городе ни единого живого христианина. 4 ноября 1290 года он выступил из Каира во главе армии. Но в самом начале пути он почувствовал недомогание, а шесть дней спустя умер в Марджат-ат-Тине, всего в пяти милях от столицы. На смертном одре он заставил сына аль-Ашрафа Халиля пообещать, что он продолжит начатую кампанию. Калаун был прекрасным султаном, столь же безжалостным и неумолимым, как Бейбарс, но с более четкими понятиями о верности и чести.
В отличие от Бейбарса, он оставил наследником достойного сына. После его смерти случился обычный дворцовый заговор. Но аль-Ашраф не дал застать себя врасплох. Он арестовал зачинщика, эмира Турунтая, и прочно воссел на троне. Но теперь уже было слишком поздно идти на Акру. Кампанию отложили до весны.
Правительство Акры воспользовалось передышкой, чтобы отправить в Каир еще одно посольство. Его возглавил аристократ Филипп Менбеф, ученый арабист. С ним был рыцарь-тамплиер Бартоломео Пизанский, госпитальер и секретарь по имени Жорж. Новый султан отказался их принять. Их бросили в тюрьму, где они прожили недолго. Мусульманская армия выступила в поход в марте 1291 года. Аль-Ашраф основательно подготовился к кампании, ничего не упустив. Со всех своих владений он собрал осадные машины. Армия из Хамы шла с таким тяжелым обозом, что в весенние дожди и слякоть у нее ушел месяц, чтобы дойти до Акры из Крака, где она задержалась, чтобы забрать огромную катапульту, прозванную «Победоносной». Еще почти сотню орудий построили в Дамаске и Египте. Была и вторая исполинская катапульта по прозвищу «Свирепая», и более легкие патереллы, особо эффективные, того типа, который был известен как «черный вол».
6 марта аль-Ашраф выступил из Каира в Дамаск, где оставил свой гарем. 5 апреля он прибыл под Акру со всеми своими полчищами. По слухам, у него было шестьдесят тысяч всадников и сто шестьдесят тысяч пехоты. Даже с учетом всех преувеличений его армия намного превышала любые силы, которые могли собрать христиане.
Новости о приготовлениях султана в конце концов заставили Акру осознать, что ей угрожает. Всю зиму в Европу отправлялись отчаянные призывы о помощи, но ничего не дали. Предыдущей осенью в город прибыло несколько отдельных рыцарей. Среди них был швейцарец Отто де Грансон с несколькими англичанами, присланными Эдуардом I. Тамплиеры и госпитальеры собрали всех своих солдат. Гроссмейстер Тевтонского ордена Бурхард фон Шванден произвел весьма плохое впечатление тем, что решил уйти с поста в этот самый момент, однако его преемник Конрад фон Фейхтванген сумел вызвать из Европы немало товарищей. Король Генрих прислал с Кипра войска и брата Амори командовать обороной и обещал позднее явиться сам с подкреплениями. Всех боеспособных граждан Акры зачислили в армию, чтобы каждый внес свою лепту. Но все равно их было слишком мало. Все гражданское население Акры состояло из тридцати — сорока тысяч христианских душ. Приплюсуем к ним меньше тысячи рыцарей или конных сержантов и около четырнадцати тысяч пеших солдат, включая итальянских паломников. Фортификационные сооружения города находились в хорошем состоянии и недавно их укрепили по приказу короля Генриха. Двойной ряд стен защищал полуостров, на котором стоял город и его северный пригород Монмузар, а однорядная стена отделяла Акру от Монмузара. У этой самой стены недалеко от места ее соединения с двойной находился замок. Вдоль внешних и внутренних стен через неравномерные промежутки располагались двенадцать башен. Многие из них были возведены на деньги какого-то знаменитого паломника, например Английская башня, построенная Эдуардом I, и Башня графини Блуа рядом с ней
[110]. Под углом, где стены, которые шли с юга на север от бухты Акры, поворачивали на запад к морю, у внешней стены стояла большая башня, недавно перестроенная королем Генрихом II, прямо напротив Проклятой башни на внутренней стене. Перед башней короля Генриха находился барбикан, возведенный королем Гуго. Весь этот угол считался самой уязвимой частью обороны. Поэтому защищать его поручили собственным войскам короля под началом его брата Амори. Справа от него разместили французских и английских рыцарей во главе с Жаном де Грайи и Отто де Грансоном, дальше войска венецианцев, пизанцев и коммуны. Слева, прикрывая стены Монмузара, сначала стояли госпитальеры, за ними тамплиеры под началом своих магистров. Тевтонские рыцари усилили королевские полки у Проклятой башни. Со стороны мусульман позиции у моря, напротив тамплиеров, заняла армия Хамы, при которой лично находился историк Абу ль-Фида, армия Дамаска — против госпитальеров, а египетские войска протянулись от конца стены Монмузара вокруг нее до самой бухты. Шатер султана установили недалеко от берега напротив Башни Легата.
Позднее, когда все уже было кончено, гнев и горе породили взаимные упреки. Христианские летописцы огульно обвиняли гарнизон в трусости
[111]. Но в действительности в этот высший миг своей судьбы защитники Утремера проявили храбрость и стойкость, которых, к несчастью, так не хватало им в последние годы. Быть может, это правда, что, когда корабли с женщинами, стариками и детьми поплыли на Кипр в самом начале осады, с ними бежали и некоторые мужчины боеспособного возраста. Быть может, кто-то из итальянских купцов эгоистично беспокоился за свое имущество. На самом деле Генуя не принимала участия в обороне. Венецианцы фактически изгнали ее из Акры, и ей пришлось отдельно договариваться с султаном. Но венецианцы и пизанцы доблестно сражались. Вторые взяли на себя строительство огромной катапульты, которая оказалась самой эффективной из всех орудий христиан.
