— Начинай, — строго рявкнул фон Миллер, буквально приведя в чувство горничную. — Хочу выйти от сюда до ужина. Как думаешь, реальная мечта?
Адалин промолчала, лишь глубоко вздохнула и, наконец, намочила злосчастную губку в теплой воде. Намылив ее до густой пены, она коснулась сперва запястья мужчины, после чего поднялась вверх к шее, а затем вниз к груди. Снова и снова она повторяла намеченную траекторию, сама не заметив, как тело стало мокрым от пота и напряжения.
— Сейчас ты протрешь в этом месте дыру, — хрипло прошептал феодал, усмехаясь кончиками губ. — Есть и другие места, требующие твоего непосредственного внимания.
Девушка была искренне рада тому, что глаза мужчины закрыты и он не может видеть то, как тяжело ей даются простые обязанности личной горничной. Адалин пересиливала себя, намыливая пресс фон Миллера. И пусть тело его было более чем привлекательным и касание к нему отзывалось к теле девушки странным приятным импульсом, она не могла отделаться от мысли, что жизнь ее стала безумно никчёмной.
Еще вчера она лежала прикованной кандалами к постели, а сегодня моет голого мужчину.
Адалин не заметила, как глаза ее внезапно наполнились слезами, а рука замерла. Девушке казалось, что даже сердце ее внезапно остановилось, а мир вокруг перестал двигаться.
— Что с тобой? — Адалин вздрогнула, когда осознала, что фон Миллер давно уже смотрит на нее, изучает. Он вытерла слезы закатанным сухим рукавом и отмахнулась:
— Ничего. Это… мыло попало.
Движения Адалин стали более агрессивными и жесткими. Она ничего не хотела сильнее, чем закончить поскорее эту работу и покинуть спальню мужчины. Но ладонь господина вдруг накрыла ее и неожиданно мягкий голос заставил терпение лопнуть:
— Прошу, поговори со мной. Расскажи, что не так…
— Что не так?! — голос дрожал, фразы казались рваными и бессвязными. Адалин слабо понимала, что говорила и насколько это уместно, в голове ее будто щелкнул некий выключатель. Она неистово хотела поделиться тем, что копилось внутри. — Моя жизнь была спокойно до встречи с тобой, что более чем устраивало. И что произошло теперь? Кем я стала? Ты унизил меня больше, чем было возможно! Любым доступным образом! — Адалин запнулась, заплакав еще сильнее, когда фон Миллер внезапно поднялся, обняв девушки прижав к себе. Губы его осыпали мокрое соленое лицо поцелуями, шепча что-то едва разборчивое и успокаивающее, но Адалин не могла остановится:
— Знаешь, что самое гнусное в этой истории? После всего пережитого… После того, что мне довелось увидеть… А я ведь даже не знаю, что стало с моим добрым другом Баркеншоу!.. Каждый раз при виде тебя мое тело покрывается мурашками, а сердце начинает биться чаще. Я ненавижу себя за эту глупость и слабость! Это как обожать питона, лишающего тебя чувств здесь и сейчас. Боже, как я глупа…
Адалин зажмурилась, постепенно начиная осознавать, что натворила.
— Ты не глупа, Адалин, — прошептал ей фон Миллер, после чего накрыл ее губы своими в нежном, аккуратном поцелуе.
Часть 36
Адалин позволяла фон Миллеру прижимать себя все крепче и сильнее… Позволяла умелым губам затягивать ее на самое дно животрепещущего удовольствия…
Дьявол, как же ей хотелось простого человеческого тепла! Понимания! Любви! Объятий и нежности! Адалин готова была рыдать от счастья, ведь впервые за долгие дни вновь оказалась в месте, где ощущала себя полностью счастливой.
Хотелось забыть обо всем вокруг, отпустить все мысли. Позволить неизбежному случиться… Позволить себе не только страдать, но и дрожать от радости…
— Я так скучал по твоему запаху, — откинув в сторону нелепый чепчик, фон Миллер одни резким движением распустил волосы и сжал их в кулак. До жжения легких он нетерпеливо снова и снова втягивал запах избранной, будто вот-вот он закончится и никогда не вернется. И лишь когда знакомые и родные нежные нотки поселились внутри, разлились по венам, мужчина вновь притянул Сомерсильд ближе и властно поцеловал, будто вместив в движение напористого языка вся злость и агрессию. — Твоя глупость лишь в том, что ты отчаянно бежишь от неминуемого… Скажи, зачем ты сделала это? Зачем сбежала тогда?
Феодал внимательно заглянул Адалин в глаза, словно ища в них простой и понятый ответ. Но эмоции девушки сменялись так быстро, что выделить нечто одно казалось невозможным. Наконец, спустя целую вечность молчания, Адалин собралась с силами и осторожно прошептала:
— Агата похитила меня в библиотеке и отвела кое-куда… — почему-то Адалин было невыносимо сложно описать то, что она увидела. Будто это она, а не фон Миллер находилась среди мрака и порока! Девушка прикусила себя за щеку изнутри и, зажмурившись, выпалила:
— Там был огромным дракон, поедающий тела жертв.
Признаться, Адалин отчаянно ждала, что фон Миллер рассмеётся и объяснит ей все, переубедит. Скажет, что та совершила нелепость, поняв все неправильно. Что глаза ей лгут, а разум подводит.
Время шло, а Людвиг фон Миллер молчал.
Когда Адалин распахнула глаза, то увидела то, как сильно мужчина ушел в себя, а глаза его во мгновение ока стали стеклянными.
Поздно фон Миллер взял себя в руки. Поздно протянул ладонь к Адалин… К тому злосщасному времени она уже успела все понять и отшатнуться назад.
— Это правда… — словно не веря самой себе, ужаснулась Адалин. — То, что я увидела, было ничем иным, как явью. Никакого второго смысла и подтекста.
— Адалин… — фон Миллер протянул девушки руку, но тут же ее опустил. Его убивало изнутри, уничтожало то, с каким омерзением и непониманием она смотрит на него. Слова пропали из горла сами. Чтобы он ей сейчас не сказал, она бы восприняла неправильно. — Есть много нюансов в моей второй сущности. Однажды… Однажды я все тебе объясню. Позволь мне сейчас просто быть с тобой, не думая не о ком другом?
Впервые в жизни Сомерсильд хотела услышать ложь. Правда казалась слишком острой, вонзающейся в сердце словно кинжал. Было невыносимо сложно осознавать, что мужчина, полюбившийся ей, самое настоящее чудовище! В теле человека и в теле дракона.
— Одно время мой отец пристрастился к алкоголю, — не своим голосом протянула себе под нос Адалин, стараясь смотреть куда угодно, но не на ищущего ее взгляда мужчину. — Каждый вечер он опрокидывал бутылку. Мы с мамой было решили, что жизнь его подошла к концу. Но затем отец взял себя руки и бросил губительную привычку. Тоже будет и со мной, я верю.
— Не понимаю, — качнул голой мужчина, поднимаясь с ванны и представая перед Адалин полностью обнажённым.
— Я полюбила не того человека, которым ты являешься на самом деле. И никогда этого не приму. — девушка смахнула дрожащей рукой скупую слезу и оперлась на стену позади, ноги почти не держали. — Однажды я смогу равнодушно войти в эту комнату и ничего не почувствую. Уверенна, так и будет.
— Адалин… — надрывно сквозь зубы прорычал мужчина, так сильно сжав кулаки, что по комнате эхом разлетелся треск костей и скрипение зубов. — Не смей так говорить! Подобного я не потерплю.
