Ободренный Ванька ринулся в атаку, но тут уже Трофим среагировал на опасность и поставил блок левой рукой. Неуклюжий такой, но блок, а сам саданул с правой тюменцу по ребрам. Потом размахнулся левой и ударил в голову. Ванька устоял, но отступил. Трофим видя, что руками не достанет, пнул соперника. Это был первый удар ногой за весь бой! Я бы классифицировал его как маэ-гэри, но уж больно всё коряво, хотя… Хотя попал! Попал он куда-то толи в живот, толи в бедро. Иван, чтобы не упасть попятился и… и упал. Вот только упал он не от удара. Он просто споткнулся. Запнулся пяткой о складку ковра, и упал на спину.
Трофим с победным криком моментально вскинул обе руки вверх, и, потрясая ими, забегал по коврам. Иван тем временем поднялся, и пошел было в атаку, но тут же выбежал зазывала-рефери и, преградив ему дорогу начал кричать про то, что Трофим победил. Выбежали трое «тюменцев». Я не мог слышать, что они говорили, потому что говорили уже все. Кто-то просто говорил, кто-то кричал. Как ни странно, но в этом всеобщем гвалте я всё же разбирал не только отдельные слова, а и целые фразы.
Публика частью ликовала от победы над пришлыми, часть считала победу не честной, кто-то даже призывал продолжить.
— Эх, Ванятка, што ж ты так? — сокрушенно проговорили за моей спиной.
Я повернулся. Там стоял высокий худой старик, пожалуй, даже не старик ещё, но седая борода говорила о преклонных уже годах. В его глазах застыла горечь поражения.
— Из ваших! — постарался спросить я как можно участливее.
— Да нет, — вздохнул собеседник. — Бают, с тюменским обозом они здесь.
— А я думал, за своих… — тут я чуть было не сказал «болеете», но спохватился и подобрал слово, на мой взгляд, более подходящее, — Переживаете.
— А за своих, сынок и переживаю, — произнес старик, глядя на арену. — Думал, хоть эти ему охальнику укорот дадут. Да эвано как! Запнулси и всё!
— Трошке честью одолеть или как всё едино! — Микола тоже решил принять участие в нашем разговоре. — А уж подножку не поставить, так это и не Трофим!
— Эх, вот кабы Гришка-стрелец вышел, тот бы ентова абармота за холку бы потрепал!
— Да не-е, куды ему?! — вмешался в диалог пузатый мужичек, стоявший за спиной у Миколы. — Разве что с пистолем! — и сам засмеялся над своей шуткой.
Я повернулся к старику и спросил, стараясь подражать местному говору:
— А от чего ж Гришка не выходит?
— Не досуг ему, мил человек, — грустно проговорил тот. — Служба у Николай-Михалыча, да и хозяйство на ём не малое. — Помолчал и добавил, — Не досуг ему празный народ веселить. — Мне показалось или в голосе старика звучала какая-то безысходность.
— Да у него у Трошки у этого техники никакой. Так руками машет и всё! — забывшись решил я подбодрить старика. Понравился он мне, хороший дед, правильный.
— Ага! Он вот такту рукой маханёт, головёнка и отлетит! — влез опять пузан.
На этот раз над его шуткой смеялось уже порядочно народу.
— Это если попадет, — парировал я.
— А ты сходи, можа и увернёсси разок-другой! — пузатый мужичёнка был явным сторонником Трофима.
Тут что-то во мне перевернулось, в таких случаях полковник Палкин говорил, что планка упала. Трофим, говорите! Гришка-стрелец! Щас!!! Стоп!
— А ногами бить можно? — спросил я у пузана. Я и сам видел, как Трофим пнул тюменца. Но мало ли…
— Можно, ежели попадешь. Токма не в мотню! — и заржал. — А то разозлится Трошка, как есть, разозлится!
— Да-а, тоды всё, не жилец ты, паря! — весело поддержали его из толпы.
— Да он и так не жилец! — подхватил кто-то ещё.
Ржали не все. Ну, то есть не только старик с Миколой. Я поймал на себе взгляд человека средних лет стоявшего справа от пузана. Одет он был подобротней Миколы, и чем-то напомнил Акимыча.
— Не вздумай! — сказал он. Даже не сказал, приказал.
Но планка уже упала.
— Значит, ногами можно? — смотрю пузану прямо в глаза. Почему ему не знаю. Сейчас он олицетворяет всё зло. А может не зло, но смотрю на него. А он веселится, рот до ушей:
— Ага! Можно! — думает простачка нашел. Щаз!
— Эй! Парень! Не ходи! — это тот мужик.
— А чево? Пущай! — пузан.
— Не ходи! — кто-то из толпы.
— Пущай сходит, а мы поглядим! — тоже из толпы.
— Сынок! Ты чаво удумал! Куды ж супротив Трошки?! — старик.
— Пущай! Поглядим как он его ногами-то!!! — пузан.
— Не надо, Ваша милость! — Микола.
Так. Попробовал подтянуть штаны, вроде ничего. Не кимоно, конечно, но пойдёт. Снимаю сюртук и картуз, подаю Миколе:
— Подержи.
— Не ходите, Ваша милость!
— Пущай!!!
— Не вздумай!!!
— Пущай-пущай! Ногами-то!
Всё! Я иду. По толпе ропот, удивлённые крики, радостные вопли, но я их не слышу. Мне не до них. Я иду.
— Биться желаете? — спрашивает меня рефери-зазывала. Спрашивает вежливо, удивление он старается скрыть, но у него не выходит.
— Ногами бить можно? — последний раз уточняю.
— Токмо не туда, — он показывает взглядом на причинное место.
— Понял, — я киваю.
— И енто, Ваш милость, без ворожбы штоба! — предупреждает конферансье и показывает на висящий на шее какой-то медальон на серебряной цепочке. Антидопинговый амулет что ли? Наверное, он магию распознаёт. Или блокирует.
— Договорились! — Мне всё равно я колдовать не умею.
Смотрю на Трофима. На его лица удивленная усмешка. Усмешка уже победившего человека. Но это мы ещё посмотрим!
— Вам, Ваша милость, за себя надобно гривну внести, — говорит конферансье.
— А Иван сколько вносил? — спрашиваю, вспомнив о повышении ставок.
— Двугривенный, — с готовностью отвечает зазывала-распорядитель. — А ежели до двух рублей, тоды два пятиалтынных.
— Давай до двух рублей! — говорю, доставая деньги. Блин. Вот я — тупой придурок, придётся с мелочью в кармане драться. Лишь бы не просыпать. Ну, теперь уже всё! Пойду как есть.
— Как биться желаете? До первой крови? — распорядитель прав, не уточнили.
— Нет. Кто кого с ног собьёт!
— Как пожелаете, — и тут же, но уже громко для всех: — Победит тот, кто собьёт противника с ног. Победителю два рубля!
По толпе восторженный ропот. Но мне не до них. Я настраиваюсь.
Как-то лет пять назад, сосед дядя Толя, бывший краповый берет, научил одной связке из шести ударов. И показал, как её проводить, чтобы противника хотя бы последним завалить. Первый и второй удары идут руками, а уже потом ноги подключаются. Неподготовленный противник валится пятым, иногда четвертым ударом. А одного я аж вторым завалил. Вот сейчас и посмотрим, что почём!
