— Что поменять? — Донеслось из-за дверей.
От этих простых слов, произнесённых ещё более уверенным тоном, расправленные только что плечи поникли, крылья выросшие было за спиной, скукожились до состояния полной невидимости, весь остальной Микола тоже как-то сник.
Почти сразу за этими событиями, в дверях появился тот, чей вопрос и послужил причиной столь резкой перемены в поведении нашего любителя боёв без правил. Человек, задавший простой вопрос из двух самых обычных слов, высоким ростом не отличался. Про таких говорят: ниже среднего. Не отличался он и излишней упитанностью, наверно, поэтому казался человеком подвижным и легким на подъём. Именно, подвижным, а не вертлявым. Подвижность у мужчин годам к шестидесяти полностью заменяется степенностью. У этого же человека они умудрялись органично сочетаться. Я думаю, что это и есть сам хозяин лавки.
— Роман Григорич, — пролепетал Микола. — Вот, поменять бы надобно. Всем миром собирали. Иха милость, барин-то Трошку драчуна рыночного одолеть изволили. — Он опять потряс картузом. — Архип-пушкарь да Ефим-рудознатец первыми по полтине положили, а уж потом и иные всякие… Поменять вот надобно.
— Удивили, Шен Косиджанович, — с некоторым недоумением произнёс хозяин лавки, обращаясь к китайцу. — Я наслышан, что Вы не только молниями повелевать умеете, но кулачный бой с простолюдином… Не ожидал право слово. Вот от кого угодно… Нет, никак не ожидал!
— А вот и правильно Вы не ожидали, дорогой Роман Григорьевич! — засмеялся Шен. — Потому что одолеть Трошку изволил вот этот молодой господин. — И показал на меня. — Зовут его Александэр, в наших краях недавно, только вчера вечером прибыл, а вот откуда прибыл, не спрашивайте, нам и врать не придётся!
— Однако, прошу войти, господа! — Роман Григорьевич сделал приглашающий жест, пропуская нас внутрь своей лавки.
Мы вошли. Сначала Шен, потом я, потом Микола, потом Роман Григорьевич, а Василий так и остался на пороге.
В лавке продавались не только замки. Правильнее будет сказать, что и замки там тоже присутствовали. А вот остальные предметы ассортимента, я и опознал-то не все. Нет, то есть, конечно, я сумел различить такие вещи, как тиски, клещи, напильники и разные прочие струбцины, и стамески. Даже какие-то ручные дрели лежали на одной и полок, по-моему, это кловороты или коловороты или каловороты, как-то так. Но назначение значительной части предметов я пока не понимал. Чтобы не прослыть полным невеждой, решил не расспрашивать о них. Большую же часть прилавков и полок занимали весы и разные гирьки для них. В основном это были рычажные весы, но пару безменов я тоже заметил.
Всё это я рассматривал, пока Микола под руководством Роман-Григорича считал мои «призовые деньги». Шен же с любопытством наблюдал за процессом. Микола сортировал монеты по номиналам и складывал в стопки, как я понял, по десять штук. Господин Михайлов считал сами стопки.
— Ну что ж, господин Александэр, — произнёс Роман Григорьевич, когда они закончили. — Ровным счётом двенадцать рубликов и семьдесят шесть копеечек, однако!
— И что удивительно, — заметил Шен, — не то что полушек, а и копеек даже нет. Самые мелкие монеты — грошики.
— Да-а-а, видать славно Вы Трошке наподдали, — Роман Григорьевич произнес эти слова очень проникновенно. И я подумал, что обзавёлся в Армагорске ещё одним хорошим знакомым.
— Славно, Роман-Григорич! Истинный свет, славно! — С жаром подхватил Микола. — Особливо другой-то раз! Как его милость Трошку ногами…
— Миколка! — прервал его хозяин. — Сколько учить тебя болвана? — Господин Михайлов поморщился, как будто кто-то рядом провёл пенопластом по стеклу. — Токма, ишшо, давича… Ты когда-нибудь научишься нормально разговаривать? Ты же не на рынке!
А ведь, действительно, когда мы с Миколой только познакомились, он говорил по-другому. Это уже на «ристалище» он перешёл на упрощённый вариант местного диалекта. Наверное, под воздействием сильных эмоций потерял «контроль».
— Я начинаю жалеть, что лишен был возможности лицезреть Ваш поединок с Трошкой, — с вежливой улыбкой сообщил Шен. Ну, так ведь китайцы вообще народ невозмутимо спокойный. — Трофим, в нашем городе считается непобедимым бойцом.
— Скажите тоже, непобедимым! — Возмутился Роман-Григорич. — Не один же Григорий Шемякин из отряда господина Горбунова может с ним силой померяться?!
— Ну, кто, например? — спросил в ответ китаец.
— А хоть бы и Вы, дорогой Шен Косиджанович, — огорошил всех господин Михайлов. — Мне кажется, Вам этот Трошка вообще на один зуб!
— Да помилуйте, Роман Григорьевич! — со смехом начал отметать свою кандидатуру. — Жители чайной страны и впрямь большие мастера драться ногами, но против доброго кулака не дюжат! — Произнёс он, явно кого-то цитируя. И добавил уже от себя: — Так что Вы уж, пожалуйста, меня из сего списка уберите!
— А я ведь и в самом деле подумал, что это Вы его… господин Ли, — развёл руками Роман-Григорич, и повернувшись ко мне задал вопрос, к которому я слава богу подготовился ещё вчера: — Господин Александэр, а как нам Вас по отчеству называть?
Я приосанился и, набрав воздуха в грудь представился:
— Полное моё имя — Александэр Семион Константинович Малиновский, — слово «старший» я решил вообще больше при представлении не использовать, а то мало ли, вдруг кто-нибудь спросит, что это означает, а я и сам не знаю. — Но можно просто Александр Константинович.
— Пожалуй, так и вправду лучше, — неожиданно согласился Ли. — Местные всё равно «Александэр» начнут как-нибудь на свой лад переделывать, а Александр — это уже по-русски, поверьте, я знаю, что говорю!
Вот чёрт!!! Ну, я — баран!!! Ведь я же так и сказал: «Александр Константинович»! Ба-али-ин!!! Так мы точно попалимся! Это всё из-за леркиного «старшего»! Пока думал, говорить его или нет… сбился на хрен! Надо Лерку предупредить!
А китаец тем временем продолжал:
— Вот уважаемый Роман Григорьевич сейчас поименовал меня Шеном Косиджановичем, а между тем отца моего звали Ксиаоджианом, что означает на китайском «здоровый». Хорошо, что «Косиджан» ничего не означает.
— Александр Константинович, насколько крупными монетами желаете поменять эту мелочь? — осведомился хозяин лавки.
— Покрупнее бы, если можно, — просительно улыбнулся я, и добавил: — Чтобы в карманах носить.
Шен с Михайловым переглянулись. И китаец, по их молчаливому согласию, задал интересовавший обоих вопрос:
— Александр, Вы хотите с Такими деньгами по городу ходить?
Тут я понял, что чего-то не понимаю. Пока я соображал, они молча смотрели на меня, а я молча смотрел на них. Пауза затягивалась.
— Ну… — неуверенно начал я, — надо же мне их как-то до дома донести.
Похоже удачно. Шен с Роман-Григоричем как будто выдохнули.
— Что ж, — нехотя, но облегчённо произнёс хозяин лавки, — с этим не поспоришь. Миколка! — громко позвал он помощника, хотя тот никуда и не уходил. — Давай-ка по-быстрому… — и покрутил указательным пальцем над монетными стопками.
