— Что-то Вас беспокоит, Ольга Павловна?
— Да, Шен Косиджанович, тут какой-то сильной магией попахивает, уж не черный ли ретуал?
— Ольга Павловна, я пока постараюсь выяснить, кто и зачем наших друзей во всё это втянул. Ну, и каким образом тоже. А Вы пока говорите, что это я их к вам направил. Так мне кажется, будет лучше. И вам всем проще, и мне спокойней.
— Хорошо, — согласилась она.
Под вопросительным взглядом мага мы с Леркой тоже закивали, мол, как скажешь.
Шен достал из воздуха круглую деревянную палочку, сантиметров сорок в длину и три три с половиной в диаметре. Протянул её Лерке:
— Валерия Константиновна, Вы Австралию на карте нарисовать сможете?
Лерка недоумевая, взяла палку в руки повертела и как-то странно хихикнув, показала её мне. Палка оказалась карандашом. На стройке я видел карандаши, которые значительно превосходили обычные по размерам, но этот был просто гигантским.
— Шен Кежукетович. — обратилась Лерка к китайцу. — А поменьше у Вас не найдётся?
— Найдётся, Валерия Константиновна, для Вас, что угодно! Даже Кежукетовичем стану, если прикажете.
Лерка смутилась и посмотрела на меня.
— Сергей Кужугетович — это Шойгу, а он, — я показал на мага. — Шен Косиджанович.
Лерка закрыла лицо руками.
— Шен Косиджанович, простите, пожалуйста! — донеслось сквозь пальцы. — Очень, очень-очень стыдно!
Шен усмехнулся.
— Валерия Константиновна, Вы давеча просили карандашик поменьше…
В руках у китайца карандаш уменьшился раз в десять. Лерка застыла с открытым ртом.
— Ещё меньше? — поинтересовался Шен.
— Не-е-ет, — протянула сестрица. — Вот такой! — и она показала руками желаемый размер карандаша.
Тот не замедлил вытянуться.
— И вот такой по толщине, — леркины пальцы определили его диаметр.
Взяв в руки готовое изделие, топографистка осмотрела грифель.
— А заточить его можно? — ну, вот всё ей не так.
— Можно, — сказал китаец. — До какого состояния?
— А Вы ножичек дайте, я сама заточу.
— У меня есть! — вспомнил я о подарке Михайлова, и полез в карман.
Лерка прямо тут же, на уголке карты ловко заточила карандаш. Всё-таки черчение у нас весь год преподавали, и уж чего-чего, а это умели даже самые, что ни на есть двоечники.
Подготовив «инструмент», она принялась за работу. Рисовала Лерка тчательно, я даже удивился, насколько похоже у неё получалось.
Минуты через три она закончила и, разогнувшись, своим фирменным «Пф-ф» сдула мешающий локон.
— Вот как-то так, — констатировала она. — А вот! — снова склонившись над картой, нарисовала жирную точку. — Это наш Кэрнс!
А-а-а! Так вот где она — наша «родина»!
Шен сделал еле заметное движение пальцами, и «следы» заточки карандаша исчезли.
— А как на у вас называется Магелланика?
— Кто? — насторожилась Лерка.
Китаец поводил рукой по карте и пояснил свой жест:
— Материк на самом юге Зимли.
— А-а-а… — облегчённо протянула четёжница. — Это Антарктида. Давайте я Вам подпишу.
И не дожидаясь ответа, подписала. Впрочем, Шен и не протестовал.
Когда Лерка закончила, он аккуратно сложил карту до размеров карманного календарика и положил во внутренний карман.
Странно, откуда-то пришла мысль о том, что лист бумаги любого размера можно сложить не более семи раз, да и это не у всех получается. А Шен сложил свою карту размером в четыре ватмана раз десять, совершенно не напрягаясь. АХРИНЕТЬ!!!
ЧЁ ахренеть?! Значит, когда карта появляется из воздуха — это нормально? А когда её складывают, то это чудо великое?! Бли-и-ин! Ну когда же я ко всей этой хигне-то привыкну?
— Шен Косиджанович, — как-то заискивающе проворковала Лерка. — А нельзя ли и нам такую же карту? Мы бы поизучали…
— Такую же — нет. — твёрдо ответил китаец. — А как у Николая Маклаевича — можно.
С этими словами он сделал широкий, во всех смыслах, жест, и на столе снова появилась карта мира. Мы с Леркой сразу же склонились над ней, ища различия. Но те никак не находились. Тогда я осведомился у нашего гостя:
— А в чём разница?
— Вам лучше не знать этого, дорогой Александр Константинович. Тот самый случай, когда во многих мудростях таятся многие печали. — он приосанился, и став намного серьёзней произнёс: — За сим, спешу откланяться. Неотложные дела.
Он и вправду поклонился, затем надел треуголку и вышел, оставив нас всех в глубокой задумчивости.
Глава 9
Когда дверь за магом закрылась, мы всё ещё продолжали молчать. Первой заговорила Морозова:
— Господа! Александр Константинович! — она посмотрела на меня и сразу перевела взгляд на Лерку. — Валерия Константиновна! Да неужели это всё — правда? Неужели Магелланика — не выдумка? Неужели она действительно существует?
— Действительно, — задумчиво глядя на карту, проговорила Лерка. — Хотя, Вам в это так же трудно поверить, как нам в то, что Голландии больше нет.
— Да-а-а… — протянула графиня. — Море поднялось.
Я посмотрел на неё и вкрадчиво спросил:
— А на сколько оно поднялось?
Ответ Ольга Павловна не знала, и поэтому просто пожала плечами.
— Если оно поднялось метров на десять, то ни Питера, ни Архангельска тоже больше нет, — сказал я Лерке.
— Да, Архангельск затопило, — подтвердила мои слова Морозова.
— Потепление? — спросила у меня Лерка. — Глобальное таяние льдов?
— Скорее всего, — покивал я. — Вон смотри, как Чёрное море разлилось!
Лерка посмотрела, куда я показал.
— Ага, прикинь, Крым теперь — остров! О! Смотри! Чёрное море разлилось, а Каспийское — нет!
— Это потому, что оно внутреннее, — сказал и спохватился. — Ну, в смысле, что с океаном не соединяется. Так-то оно по уровню ещё ниже находится.
— Да-а-а… протянулав Лерка. — Серьёзно тут всё. Прямо «найдите десять отличий»!
— Скорее десять тысяч, — сказал я, не отрываясь от изучения открывшейся картины.
Мы пялились на карту, Морозова молчала. Так прошло минут семь.
— Смотри, — ткнула меня Лерка. — А Салехард есть. Его тоже ведь должно было затопить, а он есть. Только он здесь… — она наклонилась прочитать. — Он здесь Обдорск какой-то.
— Да, — сказала Морозова. — Его тоже сильно затопило. Правобережной части вообще не осталось. А левый берег высокий. Там сейчас порт и верфи.
