— А то, что я их готовила не в счет да? — ведьма смахнула его руку и встала со стула.
— Не хмурься, иначе у тебя появятся преждевременные морщины, — беззаботно сказал оборотень, беря из мисочки крупную ягоду клубники.
— Ты просто невозможен, — прошептала она и выбежала на улицу. Ведьма бежала, прогоняя злобу и раздражение «Почему он не оставит меня в покое, то моя невинность не дает ему покоя, то теперь морщины. Неблагодарный кобель!», — она добежала до ворот и схватилась за прутья.
— Помогите… — за забором в кустах кто-то зашевелился.
Тамила свободно открыла калитку, Тодя смазал петли и теперь за ворота можно было без труда выйти, а не протискиваться как это было в первый раз.
За кустом шиповника лежала женщина, ткань на ее животе пропиталась кровью и была разорвана. Тамила склонилась над ней, призывая магию чтобы остановить кровь.
— Микель! — Закричала что было сил. Испуганные птицы взмыли с деревьев, громко каркая. На небо наползли тучи и стал накрапывать дождь.
Оборотень прибежал к ней в облике волка, едва не сорвав калитку с петель.
— Бери ее и быстрее неси в дом, иначе она умрет, — скомандовала ведьма.
Микель без лишних слов все понял и сделал что сказали. Он поднял раненую и они кинулись к дому.
— Клади ее на кушетку, только осторожно. Мотя! Скорее неси простыню, мне нужны бинты, горячая вода и лекарства из чулана.
Появившиеся домовые, принялись выполнять поручения, а Тамила положила ладони над распоротым животом и зашептала:
— Матушка Жива, помоги своей дочери, дай исцеление, пусть боль забудется, — ведьма повторяла эти слова раз за разом, обращаясь к светлой богине. От ее ладоней отделилось зеленоватое свечение, пальцем она нарисовала на груди раненой две руны: есть и рок. Символы вспыхнули на коже и растворились в теле. Тут уже подоспела Мотя с водой, лекарствами и длинными бинтами.
Тамила не отходила от больной пока не промыла отваром, не очистила и не перебинтовала раны. Все это время ее ладони светились, но чем розовее становилось лицо раненой, тем сильнее бледнела ведьма, пока ее насильно не оторвал от больной Микель.
— Хватит, иначе заберешь ее раны себе и тогда уже кто будет лечить тебя? — Шепнул ей на ухо, обнимая сзади за талию. Ведьма едва стояла на ногах.
— Мотя, влей ей в горло вон тот синий пузырек, там снотворное и обезболивающее, — отдала последнее распоряжение Тамила и прикрыв глаза, сползла по груди оборотня вниз.
— Вот же… — процедил мужчина, подхватив ее на руки. — Мотя, я отнесу ее в башню. Тодя принеси туда миску супа и чего-нибудь сладкого с чаем.
— Слушаюсь молодой господин, — домовик поклонился и исчез.
Поднимаясь по лестнице, Микель шепотом ругал ведьму за неосмотрительность.
— Спасла неизвестную бродяжку. Рисковала собственной жизнью, если бы ты не жила в башне, клянусь я бы сам тебя в ней запер, — открыл дверь комнаты и вошел внутрь.
С его последнего визита, помещение приобрело не просто жилой вид, но и уют. В камине полыхал огонь, в вазе на подоконнике у приоткрытого окна стоял пышный букет из белоснежных вперемешку с желтыми роз. На улице шел ливень, грохотал гром и сверкали молнии.
Он положил девушку на кровать и осторожно влил в рот воды из серебряного стакана. Жидкость стекла по подбородку на шею, но Тамила так и не очнулась. Микель попробовал ее пульс на запястье, слабый и она оказалась слишком бледной, под глазами залегли темные круги, дыхание прерывистое, сиплое.
— Помогу тебе, но не за просто так, — обратился к ней и поцеловал в губы, отдавая частичку своей энергии для ее восстановления.
Ведьма-госпожа научила его этому приему, мало кто из ковена использовал его. Подобный поцелуй не просто одаривал живительной силой, но и позволял заглянуть в сознание целующего. Редко кто был согласен так открыться, чтобы о его тайных желаниях и страхах узнали.
Тамила была в глубоком обмороке, поэтому оборотень не боялся, что девушка что-нибудь увидит. Микель погладил ее по бордовым волосам, расплетая косу. Губы ведьмы оказались со вкусом клубники, от нее пахло выпечкой, но не приторно как от Асмиры. Аромат бывшей госпожи душил и вызывал тошноту, Тамила пахла иначе, приятно и легко.
Медленно, он развязал шнуровку на ее груди и боках, стягивая платье и обнажая плечи, ключицы. Ее волосы он расправил по широкой подушке и приподняв за талию приник губами к шее, вдыхая ее аромат и проводя дорожку из нежных, осторожных поцелуев до ложбинки между грудями. Он слегка прикусил клыками ее плечо и повернулся на шум.
Золотистые глаза волка сверкнули, смотря на стоящую там Мотю. Домовиха как ни в чем не бывало поставила поднос с едой на столик и исчезла.
Микель отошел в ванную и вернулся с глубокой миской теплой воды, в которую капнул целебный, очищающий отвар. Платье было окончательно стянуто и лежало на краю постели. Микель макнул короткое полотенце в миску и отжав, стал осторожно протирать тело ведьмы.
«Для деревенской девки, у нее ухоженное и слишком гладкое тело. Госпожа всегда оставляла между ног небольшой треугольник волос. Считая это пикантным, а меня всегда намазывала специальными зельями, чтобы я был гладеньким, как мальчишка».
Тамила не пришла в себя, когда он провел полотенцем у нее между ног, а затем отложил все в сторону и избавившись от одежды, навис над телом ведьмы.
Сейчас она выглядела еще более невинной и привлекательной: идеально округлая небольшая грудь, талия-песочные часы, в меру широкие бедра, стройные ноги.
Он прикоснулся пальцами в нежной груди: слегка сжав торчащие от холода соски, провел кончиком языка по плоскому животу вниз. Раздвинув ее ноги, спустился вниз, девушка вздохнула и слегка заворочалась, но по-прежнему не очнулась.
А когда она застонала, стискивая простыню под рукой и слегка вздрагивая. Микель внимательно на нее посмотрел и лежал рядом до тех пор, пока сердцебиение Тамилы не успокоилось.
Положив ладонь на ее живот, пустил в тело обезболивающий импульс, который синей искрой проник сквозь кожу и только тогда, Микель вошел в Тамилу.
Он старался двигаться медленно, чувствуя, как по внутренней стороне женских бедер потекла струйка горячей крови. После чего вышел и пошел в ванную, встав под ледяные струи душа и приходя в себя.
Когда он вернулся, Тамила была одета в ночную рубашку, а рядом хлопотала Мотя, опаивая ее сонным зельем.
— Не волнуйтесь молодой господин, я все убрала. Вашего вмешательства она не заметит.
Оборотень кивнул и молча вышел, он не испытывал радость, возможно легкое удовлетворение от того, что лучше он, чем непонятный прощелыга, который не позаботится о комфорте Тамилы. Этой мыслью он окончательно себя успокоил и спустился вниз.
С раненой сидел Тодя. Оборотень провел над женщиной диагностику.
