Желание, вот что она испытывала, ей хотелось этой близости, она проклинала себя за слабость, за то, что потакает этому желанию и с кем? С оборотнем, тем, кто постоянно огрызается, говорит ей колкости, и кто… так нежно ласкает ее, заботливо носит на руках, ворчит, но волнуется за нее. Кто готов встать на ее защиту, не зря он не пускал ее одну в лес и ночью набросился на медведя, а до этого ругался что она потратила свои силы на лечение и могла сама отбросить коньки. Да, она нужна ему как гарантия того, что другие не покусятся на него, сделав рабом. Но будь она на его месте, поступила бы точно так же. держалась за такого человека, как за спасительную соломинку.
— Ты… примешь меня? — тяжело дыша спросил Микель и Тамила приняла, обняв его бедра ногами, прижав к себе. Она обняла его шею руками, впившись ногтями в лопатки и уткнувшись носом в шею, от него пахло ароматным мылом, волосы все еще мокрые, борода совсем не колючая. Сейчас ей хотелось быть ближе к нему, как никогда. Душевные метания, физическая боль — все отступило на задний план, а когда он вошел в нее, напряженное тело приняло его.
Она была чем-то тягучим, а Микель — упругим. Боль была, но приятная, такая от которой хочется застонать в голос. Она громко выдохнула и широко улыбнувшись, поцеловала его в шею, слегка прикусила плечо и прикрыв глаза, отдалась во власть его движениям. Толчки, один за другим, тепло растекается по всему телу. Он нежно покусывает ее грудь, лаская влажные складочки внизу ее живота пальцами и ни на миг не разделяя их соединенные тела.
Пока Тамила не вытягивается струной, чувствуя, как тело содрогается от наступившего удовольствия. Такого она никогда не испытывала. Из ее горла вырвался не то стон, не то вздох, блаженства и облегчения. С плеч словно свалилась вся тяжесть. Они оба получили то, чего желали.
Ведьма свернулась калачиком и закрыв глаза, полежала в молчании несколько минут. Микель лежал рядом, его грудь вздымалась, он тяжело дышал, как после активной пробежки.
— Ты пахнешь лесом… — прошептал он, не открывая глаз. — Очень приятно.
Тамила скрыла улыбку за копной волос и ушла в ванную. В одном из ящичков она хранила зелья от женских недомоганий, быстро смешав парочку, добавила немного магии для улучшения консистенции и выпила залпом. Ей не хотелось быть одной их тех дурех, которые после встречи с мужчинами, приносят в подоле нежеланного ребенка. Нет, только не таким способом.
«Хорошо, что бабушка обучила меня этому. Иначе что бы я была за лекарка, если не смогла позаботиться о самой себе», — мысленно благодаря покойную и светлую богиню, приняла душ. Смывая со своего тела все следы страсти, но отсутствие крови насторожило Тамилу. Обычно, в первый раз, она всегда была.
Из ванной, ведьма вышла, напряженно смотря на оборотня. Она внимательно осмотрела кровать, но и там не было ни пятнышка.
«Что такое?», — затем она стала вспоминать о всей той магии, которую использовала в последнее время, она совсем не уставала и бывало забывала, что за день сотворила столько всего, чего раньше никак не могла из-за отсутствия инициации. Также она вспомнила о словах благодати для замка и его жителей, это были не просто слова, а самая настоящая, но главное сильная магия, подвластная только инициированной ведьме.
Паника подобралась к разуму ведьмы, она смотрела на оборотня и ничего не понимала, разве что, ее не одурманили и не сделали все, когда она была без сознания. Но тогда где же тянущая боль, где кровь, хоть что-то, о чем бы она вспомнила или почувствовала по утру за все это время.
— Ты… что ты сделал? — прошипела она, сверкая зеленью глаз.
Микель пожал плечами, не понимая, о чем она.
— То, чего ты хотела или ты о чем-то другом? — он встал с постели и подошел к ней. — Теперь, ты инициированная ведьма и можешь снять с меня поводок.
— Я такая уже давно! Что ты сделал, когда?! Как посмел без моего желания?! — закричала она, толкая его в грудь. Ее бордовые волосы встали дыбом, она тяжело дышала и скалилась.
Микель молчал, он не знал, говорить ли ей правду или нет. Если скажет, то девушка что-нибудь сделает, но если не сказать, то…
— В ту ночь, когда ты отдала почти всю свою энергию на лечение графини. Тебе не было больно, я все сделал аккуратно, и Мотя позаботилась о твоей чистоте.
— Вы еще и вдвоем это провернули?! Боги, за что?! — она воздела руки к потолку и заходила по комнате. — Я хотела по любви! С тем, кто мне дорог, кому я не безразлична! Я не хотела становится очередной твоей деревенской девкой, с которой ты побудешь и забудешь! Я… — она прижала ладони к разгоряченным щекам и кинулась к окну, делая глубокие вдохи.
— А я по-твоему кто? — огрызнулся Микель. — Чужой тебе? Мы вместе спасли жизни друг друга, живем под одной крышей, кто, как не я знает тебя лучше, чем другие или хочешь сказать, что тебе было бы приятнее, окажись на моем месте деревенский простачок, дарящий тебе веники цветов, купивший дешевые бусы на ярмарке и признающийся в любви? А потом вы бы жили вместе до самой смерти? Быть с человеком, который ничего о тебе не знает, не видит какая ты. Что любишь простую еду и все эти этикеты и прочая мишура тебе не нужны, ты веришь только поступкам, а не словам. Готова отдать свою жизнь за другого, что ты чистая, светлая и добрая. Молчунья, держишь все в себе, но при этом у тебя на все есть свое мнение. Ты умная и красивая, а став инициированной ведьмой. добьешься немалых успехов. Ты не бросаешь лекарское ремесло, собственноручно собираешь травы, тебе нравится это. Проклятье, я не знаю, что еще сказать! Я таких как ты никогда не встречал, моя бывшая госпожа была развращенной властью ведьмой. Я был у нее за раба, спал с теми, на кого она мне укажет, выполнял такие поручения, о которых без выпивки не рассказать. В молодость, барышням от меня были нужны только титул и деньги. Для меня ни одна девушка не готовила, при этом терпя мои остроты. А ты готовила, заботилась, не смотря на то, какой я грубый и сволочной мужлан. Ты стала мне дорога, я много раз раскаялся в том, что сделал это без твоего желания. Но я не считаю тебя — очередной деревенской девкой, не смей так думать о себе. Ты — не они. Для меня ты… давно принадлежишь мне. Хочешь — воспользуйся поводком чтобы убедиться в этом, — он дернул за цепочку на своей шее, и она удлинилась, упав на пол длинным поводком.
Тамила обернулась к нему и посмотрела на оборотня спокойным взглядом. Она приблизилась и за конец подняла поводок, сжала его в руке и швырнула оборотню в лицо.
— Тогда какого черта ты раньше об этом не сказал? Грубиян! — нахмурившись толкнула его, и он упал на кровать. Девушка уселась сверху и сжала руки на его горле.
— Больше не смей мне врать или недоговаривать, иначе я обмотаю эту серебряную цепочку вокруг лапы Масикавелия и будет медведь по ночам таскать тебя за собой как шерстяной ком, — она говорила беззлобно, но ее глаза все еще сверкали праведным гневом.
Микель положил руки ей на бедра и залез под рубашку, поглаживая обнаженные ягодицы.
— Я не говорил, что у тебя непередаваемой красоты глаза, а цвет волос. Такой я видел всего раз, у моего учителя.
