— Ясно, ну а чего пришла? Душу мне свою изливать или планами на будущее делиться? Не интересует, лучше принеси мне носки потеплее, кровать поставь, а то смотри, я ведь не русалка, а человек и холод мне противопоказан. А лучше переселите жить в комнату рядом с твоей.
Ответом на мою наглость, была громкая пощечина, от которой я дернулась, а цепи зазвенели.
— Приятно бить таких наглых девиц, как ты, — злорадствовала она.
— Чего и тебе желаю, — потерла щеку.
Она пересыпала камни в карман и швырнула в меня чашей, я ее ловко поймала.
— Не бей посуду, а то потом сама тут будешь ползать задом кверху и собирать свои камешки.
Дверь с хлопком закрылась.
— Вот и поговорили, — тяжело вздохнула и приложилась горящей щекой к холодному камню. — Хоть какая-то польза от этих тупых стен.
Следующий день прошел также, но я осталась голодной и все что мне принесли под вечер — это две сырые рыбины, которые собственно и кинули в меня.
Рыбоглазый надсмотрщик с крюком был хуже всех. Клемент и Летиция просто забирали камешки и молча уходили, а мужик оказался сумасшедшим. Он постоянно называл меня русалкой, говорил, чтоб шла в воду плавать и петь песни. Я отказывалась, да и как я с цепями туда доползу. Но его это не волновало, он тоже не скупился на пощечины, а то и прижимал к стене, показывая свой нож-крюк для разделки рыбы.
В остальное время мне бывало везло и еду приносили нормальную, но вот из фляги я больше не пила, пока не решилась добавить туда для верности парочку аквамаринов. Тобиас говорил, что они убирают яд, но не всякий. Наконец одну мою руку отстегнули и теперь я хотя бы могла по пояс погрузиться в выемку у стены, наслаждаясь тем что вода там всегда чистая, но соленая, не пригодная для питья. На дне, босыми ногами я даже ощутила какие-то ракушки.
Иногда по ночам, хотя потеряла счет времени, я вызывала магию.
«Может все дело в том зелье которым меня опоили на балу и тут во фляге, оно подавляет магию внутри. Но камни нейтрализовали яд».
Прислушавшись, нет ли в коридоре никого, только потрескивание горящих факелов. Я посмотрела на цепь и попыталась освободиться от нее и… у меня получилось, замок щелкнул и браслет упал на пол.
Дальше я проделала тоже самое, орудуя потоками воздуха, как отмычкой — опля! Дверь открылась, но ее ужасный скрип мог разбудить даже мертвого. Пришлось протиснуться в узкую щель: направо уходил коридор и заканчивался другими камерами, а налево лестница вверх.
Я ступила на первую ступеньку босыми ногами и придерживая подол поднялась наверх. Здесь была еще одна дверь, повсюду стояли большие бочки и пахло прокисшей выпивкой. Может это винный погреб? Где-то капала вода, в углу возилась крыса или мышь, а я уже ступила на деревянные ступени, стоило только открыть дверь, как передо мной встал мой ненавистный сторож.
— Русалочка каким-то способом избавилась от оков. Старина Ферир не даст тебе сбежать, — в его руке появился кинжал-крюк, но я запустила в него шаром с водой и рванула вперед, мельком увидев, что за окном темно, а значит глубокая ночь. Я оказалась в какой-то пристройке к основному дому, обстановка была бедной. На столе стояла сковородка с поджареной яичницей и сосисками, а рядом нож и вилка.
— Ужинать собрался да, а меня рыбинами сырыми кормил, вот тебе твой ужин! — воскликнула я, запуская ему в голову сковородку, но этот живодер ловко увернулся и рассек воздух передо мной своим кинжалом.
Я зашипела от боли, он задел мою руку. Порез выглядел не опасным, я успела увернуться и кинулась к двери, но сзади меня сжали крепкие руки и потащили обратно в подвал.
«Ну уж нет, туда я не вернусь», — я пожалела, что на мне нет туфлей. Отдавливать ему ноги своими босыми пятками было глупо, и я уже устала изворачиваться, сколько во мне осталось магии я не знала, но вот один приемчик из студенческих годов я вспомнила «Прости меня, бедная головушка», — и что было сил, ударила затылком в лицо противника. Хватка ослабла, голова болела, во рту привкус крови, но я должна была вырваться и у меня получилось, дверь поддалась, я вывалилась на траву и поползла, затем побежала держа подол, коля ноги об гравий.
Среди кустов я увидела странный блеск множества желтых глаз, но пугаться было некогда, пусть меня лучше разорвут волки, чем я буду сидеть в том подвале. Сзади я услышала хрип и на меня набросили знакомую сеть. Крича от боли и ожогов, вдыхая знакомый запах паленой плоти, я корчилась в муках, рыла ногтями землю, цеплялась за траву, пока меня волокли обратно и когда камушки гравия стали царапать и без того обожженную кожу, я услышала волчий вой.
— Помогите! — заорала и тоже завыла. Странно, но меня услышали и вот уже один из желтоглазых набросился на Ферира, повалив того на землю. Я старалась не шевелиться, чтобы лишний раз не обжечься.
Но рыбоглазый оказался далеко не слабым и смог ранить волка, порвав ему брюхо своим ножом.
«Огонь, мне нужен огонь, иначе он изранит их всех», — вспоминая как больно мне было после призыва чуждой водному народу стихии, я закусила губу и сосредоточилась.
Несколько шариков огня появились на ладони, и я запустила их сквозь сеть мучителя, молясь о том, чтобы это помогло. Ферир заорал дурным голосом, крюк выпал из его руки и в этот миг на него набросилось несколько черных волков, они разрывали его тело на куски.
А мне стало так плохо как никогда, меня снова сжигало изнутри, я металась под сетью и уже молила о смерти «Прости меня моя девочка, прости… что не смогу к тебе вернуться» мысленно молилась я, представляя личико Снежки, мамы и…
Я уже не чувствовала ничего кроме поглощающего огня, запаха гари, собственный крик оглушил меня, выбивая воздух из легких. Смерть — это так больно…
Глава 19
Я плыла по знакомой черной воде, надо мной звездное небо.
Я не чувствовала боли и это было приятно «Неужели я умерла?» — но звезды молчали, как и темная вода, которая куда-то меня несла. Мне казалось, что я ежик в тумане, плывущий по реке и вот-вот, меня в спину толкнет рыба, а потом отнесет на берег, и я окажусь на нашем дачном озере.
Все было так же, как я видела в последний раз: песчаный берег, крутой склон на котором возвышались темные стволы деревьев, оплетенные непроглядным, густым туманом. Я карабкаюсь туда, где должна быть знакомая тропа.
Босые ноги ступают на шершавую дорожку, вдоль которой всегда росла лесная земляника: после того как мы купались в озере, мама и Снежка собирали ее на обратном пути. Но земляники не было, только трава, а я все шла и шла, чувствуя, как живот начинает сводить от голода. Почему туман никак не хочет рассеиваться, где солнце? И конец дорожки…
«Вернись ко мне дочка», — шепот маминого голоса.
— Я хочу, но где ты? — я заметалась на месте, озираясь по сторонам и видя только деревья.
«Дома… иди домой» — и я пошла, побежала, сбивая босые ноги в кровь, не чувствуя боли, бежала пока не вырвалась из объятий удушливого тумана к свету.
