— Ой-йо-йой! Мне уже начинать бояться или после завтрака?
— Какого завтрака? — насторожилась Увала.
— Вкусного и сытного.
Орчанка подбоченилась:
— А три булки завтраком не считались?
— Тьфу, кто еще помнит этот легкий перекус? — и потянулся за ватрушкой. Пока Увала опомнилась и отодвинула от мыша тарелку, тот успел схватить три.
— А ты не лопнешь, животинка? — с сомнением протянула я. Где у него только все помещается?
— Кто? Я? Да ты что смеешься, ведьма?!
Вновь проявив странное единодушие, мы с орчанкой одновременно изобразили серьезность. Мол, о каких шутках идет речь?
— Хорошо, торжественно обещаю, как только учую что правильно не идет, а просится обратно… Сразу выйду из таверны, чтобы не заляпать твои прекрасные скучные стены, женщина. И тебя ведьма, так и быть.
Веселый смех вновь наполнил кухню. Видимо, не я одна живо представила, обрисованную Букой, картину.
— Весело тут у вас… — покачал головой Ольжич. — Часто так?
— Реже, чем хотелось бы, — ответила Увала.
Мужчина тут же насторожился. Он спокойно отставил кружку в сторону, отложил наполовину съеденную ватрушку и развернулся к жене:
— Опять кто-то охочий до чужого добра приставал?
Женщина нервно повела плечами:
— Нет, Ольжич, все хорошо.
— Увала, — с предупреждением в голосе сказал он. Даже мне стало не по себе от силы зверя, что неожиданно стала так явно ощутимой. — Не ври мне. Ты обещала.
Орчанка стушевалась, скомкала фартух. Для полноты картины еще не хватало, чтобы носком туфельки зашаркала.
— Вран заходил, — наконец, призналась она.
— Вран значит? — в глазах оборотня зажегся нехороший огонек. — Хорошо, любимая. Я вырву ему ноги.
— Ольжич!
— Больше заходить не будет.
— Не надо, миленький! — запричитала женщина, крепко обняв мужа со спины. Точно тот мгновенно собирался заняться вырыванием ног неизвестного мне Врана. — Он же потом всю городскую власть на нас натравит!
— Боишься? — немного отстранился Ольжич, заглядывая в лицо жене. — Не доверяешь мужу, Увала?
Орчанка побледнела.
Я неосознанно вжала голову в плечи. Бука прекратил жевать. Оборотни славились справедливым, но горячим нравом. И даже дыханием не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, вмешиваться в семейные дрязги. Неблагодарное это дело. Милые бранятся, ведьма — остается крайней. Милые опосля сладко мириться будут, а ведьме — раны зализывай.
— Только тебе и доверяю. Разве не знаешь?
Оборотень расслабился. Тень из его глаз исчезла.
— Лукас Дэ Кадари приехал. Обещался разобраться, — обронила Увала.
— Бешеный здесь? — сразу заинтересовался мужчина.
Бешеный? Характер у него, конечно, не ангельский, но чтобы до такого…
— С женой, — кивнула орчанка.
Ах, да! С женой…
— Вот оно как…
На любопытный взгляд оборотня пришлось мило улыбаться, изображая спокойствие и уверенность. Мол, жена, то бишь я, в курсе дел и совсем не удивляется пугающему прозвищу так называемого мужа.
— Ну раз Лукас сказал, что разберется, я ему верю.
Жена не удивляется. Вот совсем нет!
Я сказала не удивл… А к лешему это притворство!
— Бешеный?
Ольжич выгнул бровь:
— Муж, — и знал бы кто, как издевательски это прозвучало! — Не рассказывал?
Ведьма, что быстро не может придумать правдоподобную ложь — не ведьма!
— Мы совсем недавно соединили судьбы. Не успел еще.
— Хм-м… — задумчиво пожевал губами оборотень. Не поверил? — Обладай страж покладистостью характера и вряд ли дослужился бы до главнокомандующего отрядами северной границы.
— Я тоже не обладаю особо покладистым характером, — не смогла промолчать.
— Ты же не сжигаешь предателей дотла по щелчку пальцев?
— Нет, я… Оу…
— Ольжич, — шикнула орчанка, — не пугай девочку!
Я едва язык не проглотила от изумления. Чего-чего?! Лукас не просто колдун? И даже не верховный дейринского клана? Ох, Всемилостивая богиня… Я совершенно не знаю собственного мужа. Тьфу, и не мужа-то совсем!
— Недавно, говоришь?
Резко схватив ватрушку, я откусила немалый кусок и прихлебнула чай.
— Ош-шень вкуш-шно! Шпаш-шибо!
— На здоровье, — улыбнулась хозяйка таверны. — Не спеши, твой фамильяр все не осилит — нам хватит.
Бука тут же поспешил кинуть зерно сомнений:
— А вот я не был бы так уверен!
— Ум-нум-нум, — неразборчиво промычала с набитым ртом.
Лучше пусть считают невоспитанной клушей, чем вновь возьмутся за ненужные расспросы!
— А кто такой Вран?
Оборотень скривился, точно ватрушки не с сыром были, а на полыне замешанные.
— Да повадился тут один городовой жене моей улыбки растачать, — ответил он. — И все отказа не понимает.
— Ухаживал за мной Вран, еще до свадьбы. Да нелюб был совсем. Посмотришь, и ладный, тихий, внимательный, а что-то такое в нем есть… гнилое. Я и отказывала, — объяснила Увала. — А когда за Ольжича пошла, так Врана будто подменили. Приходит, запугивает, пытается склонить на свое. И ведь обязательно подгадает момент, когда Ольжича нет в городе.
— И что хочет?
— Требует либо ублажать его каждую седьмую ночь, либо почти всю прибыль с таверны отдавать.
Ольжич заскрежетал зубами.
Неплохо этот Вран губу раскатал!
— Лихо, — покачала головой. — А Лукас как помочь может?
Увала как-то даже изменилась в лице, словно испугалась:
— Ну так как же? Хорошо знает он правящую верхушку города. Разве не замолвит словечко?
— Думаю, он обязательно сделает все, что сможет, — поспешила заверить женщину.
Не хватало мне еще успокоительные капли готовить для орчанки! Чудеса, да и только…
Какая-то неправильная попалась! Представители столь древней расы не отличались впечатлительностью и тонкостью душевной организации. Несмотря на тяжелую для обычной женщины фигуру и высокий рост, Увала же оказалась ранимой и нежной натурой. Не зря говорят, что боги те еще затейники с особым чувством юмора.
Дальнейшее чаепитие прошло легко. Оборотень оставил попытки вывести меня на откровенность, дав насладиться стряпней жены. Аппетит Буки тоже больше никто умерить не пытался. Фамильяр успевал мастерски огрызаться на все стороны. Ну хочет он потом мучиться животом, пусть! Ведьмовское дело предупредить, остальные трепыхания в попытке повлиять на решение пустая трата времени.
