То с потолка посыпался песок, а люстра, скрипя, опасно закачалась. Угомонили и ее.
И кровать не выдержала пыла страсти — сломалась прямо под нами. Ни минуты покоя!
— Прости, — винилась я после каждой неудачи. — Это все моя магия, будь она неладна.
— Неважно, — неустанно убеждал колдун. — Все рядом с тобой мне неважно.
Его слова отдавались музыкой у меня внутри. Где-то рядом с сердцем так и звучала чарующая мелодия любви, нежности, счастья…
Но проклятью все же удалось согнать нас на пол. Мы устроились в ворохе подушек и одеяла, Лукас не забыл накрыть это уютное прибежище пологом неуязвимости и тишины. Теперь ни вещи, ни холод, ни любые другие неприятности нам были не страшны.
Конечно же, мужчина не упустил возможности по полной воспользоваться моментом уединения. Чем больше одаривал вниманием, тем сильнее разгорался в его глазах драконий огонек. Словно бы и зверь внутри него обезумел, лаская и нежа меня чуткостью, любовью.
Не то чтобы я сопротивлялась…
Совсем наоборот.
Закрыв глаза, охотно отзывалась в его руках, отдавала нерастраченную нежность. Вокруг нас, казалось, прямо искрила магия, вспыхивала разноцветными огоньками, рассыпалась дивными узорами, что плыли по воздуху. Между нами тоже творилась волшебство. Древнее, как сама жизнь. А может, и еще старше. И имя ему — Любовь.
Очнулась все также в ворохе подушек, умостивши голову на груди Лукаса и с детским восторгом прислушиваясь к биению его сердца.
После долгих десяти лет разлуки, обид, тщательно лелеемой ненависти я, наконец, обрела спокойствие. Доверие и любовь теплым огоньком раскрывалось в груди. Парная метка после единения расцвела прекрасными цветами, вязь теперь обвивала наши шеи, точно ожерелье. Красиво.
И… удобно. После физической близости наша связь через метку стала двусторонней. Теперь я чувствовала отголоски сильных эмоций колдуна, как свои собственные. Вот, как ему удавалось предугадывать мои желания!
— И совсем ты не каменный, — хмыкнула я, отчетливо слыша по связи нежность и довольство Лукаса.
Колдун напрягся:
— Аррин рассказал? — уточнил после непродолжительной паузы.
— Скажем так, поделился сомнениями.
Вопрос так и крутился на языке, но я упрямо сдерживалась, молчала, ждала, чтобы мужчина решил открыться сам. И дождалась.
— Это правда.
— Что?!!
— Я действительно пользовался заклинанием, — предугадывая дальнейшие вопросы, ответил он.
— Но-о-о… А как же погоня за плотскими удовольствиями?
Лукас скривился:
— Ниэла, десять лет без секса не приравниваются к смерти. А при сложной работе и подавно. От жизни в поисках утех и развлечений после той ночи меня как отрезало.
— Н-но… зачем так-то? — округлила глаза я. Подумать только: Лукас Дэ Кадари хранил мне верность!
— Не смог смириться с мыслью, что стал причиной смерти суженой. Сам себе противен был.
— Дурак! — я стукнула его в плечо. — Как ты мог так рисковать?!
— Хотел перестать чувствовать, — заявил, излишне спокойным голосом, точно Лукаса собственная жизнь давно перестала волновать.
— Получилось?
— До того, как встретил тебя прекрасно получалось. Заклятье ни разу не подводило. А уж после… — он довольно хмыкнул и развел руками, мол, сама понимай, как знаешь. — Наверное, оно стало сбоить из-за метки и зарождающейся связи.
— Ты хоть понимаешь, что это чары из запретной магии? — я все никак не могла успокоиться, сердце замирало даже от мимолетной мысли, что могло случиться непоправимое. — Ты мог умереть, ты это понимаешь?!! Понимаешь, нет?!
Лукас молчал, буравя меня взглядом, даже слегка удивленным, словно бы не ожидал столь бурной реакции.
— Отвечай! — я сорвалась на крик, стукнув кулаком по его груди. Мужчина даже не поморщился. — Понимаешь?
Вот заладила! Будто от его понимания собственной безалаберности и глупости, мне дышать сразу станет легче.
— Какая мне жизнь без тебя?
Я едва не задохнулась от ужаса.
— Не говори так!
— Все-все, больше не буду, — успокаивающе прижал к себе он. В этих крепких объятьях я притихла, понемногу стала приходить в себя, отдышалась. — Едва встретил тебя, уже бросил обновлять волшбу.
— Правда? Или ты просто хочешь меня успокоить и вред от заклинания «guri» уже необратим?
— Я не такой дурак, чтобы теперь рисковать собственной жизнью. Ты ведь тогда можешь достаться другому счастливчику.
Хороший мотив для этого собственника. Пожалуй, верю.
Вывернулась и заглянула ему в лицо: точно не врет, только глаза непривычно блестят, будто бы хмельные.
— Когда заклинание совсем перестанет действовать?
Не скажу, что уравновешенность Лукаса мне претила, но теперь любое упоминание древнего колдовства, способного поглощать жизни, заставляло невольно задерживать дыхание. Побыстрей бы избавиться от «guri» и любых его последствий, а после забыть, как страшный сон.
— Если не обновлять магию, то остаточные чары должны исчезнуть через месяц.
Хорошо. Я довольно кивнула. Месяц, конечно, это не сию минуту, но и не через год.
Между нами вновь повисло молчание: уютное и невесомое, словно облачко в солнечный день. Лукас медленно перебирал мои волосы. Я задумчиво обводила пальчиком вязь метки на его груди. Моя рука, светящаяся приглушенным лиловым, на фоне загорелого мужского тела выглядела нереально. Из окна прекрасно просматривался ясный лик луны. На полу серебрилась узкая полоска лунной дорожки.
— Что? — первой заговорила я, чутко уловил изменения в настроении колдуна.
— Что «что»?
— Не придуривайся: сам понимаешь: я все теперь чувствую.
— Существенные минусы связи, — буркнул себе под нос.
— Лукас!
Он тяжело вздохнул, но снизошел до ответа:
— Просто в голове не укладывается: десять лет рабства в собственном ковене!
Я поморщилась. Хоть и переживал он вполне искренне, а говорить об этом было все еще неприятно. Не хотелось ворошить прошлое. Особенно в такую спокойную, приятную минуту.
— Как такое вообще возможно?! Родная тетка! — продолжал недоумевать колдун.
— Ну как видишь…
Лукас замолк, а по связи мне донеслись чувство вины, сомнения, стыд… Так он себя до утра накрутит будь здоров. Эх, мужчины! Порой хуже детей!
Пришлось пролить свет на некоторые нюансы моего положения, не вдаваясь в подробности. Да, я тяжело работала, да, прав меня лишили, да, магия не отзывалась, и лишь издевательства с насмешками были моими друзьями эти годы… Но я выжила, стала сильнее и ничего непоправимого не случилось. И точка.
