- Вы просто несгибаемая, - усмехается Глеб.
- А вы просто болезненно-упрямы в своём желании посадить меня на цепь. Ведь вы этого хотите, я права? Вам не Стефания нужна, а редактор, способный её создать, - улавливаю странный блеск в глазах мужчины и уверяюсь в своей догадке, - да, вы правы, я могу помочь многим авторам стать такими же известными - если мне позволят. Но до этого дня мои руки были связаны.
- Я видел все ваши предложения, - протягивает Глеб, прищурившись.
- Тогда вы должны были понять, что желание у меня есть. Как и возможность. И самое главное - у меня нет намерения уходить из издательства. Так какой смысл привязывать меня к нему на три года жестким контрактом? - смотрю на него, сведя брови к переносице, - Я никак понять не могу.
- Сейчас у вас это желание есть, а через пару месяцев оно может пропасть, - замечает Глеб.
- Я здесь работаю седьмой год. С какой стати ему пропадать?
- Это Вы мне говорите? - с легкой усмешкой спрашивает мужчина, - Вам напомнить, как вы вели себя несколько дней назад, грозясь уйти отсюда, громко хлопнув дверью? Вам напомнить, как вы начали ставить условия главному редактору, стоило чему-то пойти не по вашему сценарию? - он делает шаг ко мне, возвышаясь и смотря сверху вниз, а затем произносит, понижая голос, - Вы слишком своенравны и заносчивы. Вы профессионал, с этим я не спорю. Но ваша завышенная самооценка делает вас нестабильной и даже опасной для рабочего процесса. И для командной работы - в целом.
- Вы хотите сказать, что придумали этот контракт специально для меня, чтобы сбить спесь? - недоверчиво переспрашиваю, а затем вспоминаю его собственные слова о том, что ему понадобились лишь два дня на то, чтобы изучить всех сотрудников.
И спустя два дня он вызвал меня на разговор о Стефании... а также о моем вкладе в создание её книг. Тогда он поставил условие, что роман Стефы должен быть написан за три месяца, и долго допрашивал меня о цели моего пребывания в столь небольшом издательском доме… На следующий день уже сама госпожа автор, пребывая в состоянии алкогольного опьянения, подтвердила все догадки Глеба о размерах оказываемой мною помощи, после чего исполнительный директор не поленился потратить весь вечер и создать такой контракт, который удерживал бы нас обеих в издательстве ещё минимум на три года. Стефанию, как автора, с кем заключается договор. И меня - как редактора, курирующего Стефанию по специальному соглашению.
- Я придумал этот контракт для вас обеих, - произносит Глеб, не смущаясь, - чтобы проверить, чего вы стоите на деле.
- По-вашему, это нормально - признаваться в чем-то подобном? - изумляюсь его наглости.
- Вы считаете себя незаменимой - так докажите. Продемонстрируйте всем свои возможности - вылепив из Стефании отличного автора, - предлагает исполнительный директор.
- Боже, да вы хуже моей матери! - восклицаю, глядя на него во все глаза, - Та хотя бы не пытается прикрывать свою диктатуру мотивирующими речами типа «брось вызов самому себе».
- Да, я диктатор, - спокойно соглашается Глеб, - Меня потому и наняли, чтобы весь негатив сотрудников я принимал на себя - в то время, как ваши директора в ваших же глазах набирали бы очки в сравнении со мной.
- Так это и есть ваша стратегия? - изумляюсь я.
- Это основа управления. Всегда должен быть кто-то, кто возьмёт на себя удар.
- Хитро придумали, - усмехаюсь без веселья, - вот, только я в ваши игры играть не буду. Мне плевать, с кем портить отношения - с вами или со своим непосредственным начальником. Но делать из себя доенную корову я не намерена.
- Вас попробуй, подои, - сухо усмехается Глеб.
Прикрываю глаза, делая медленный вдох. Лучше промолчать, чем сказать вслух то, что хочу.
- Удивительное дело, - неожиданно произносит мужской голос рядом с моим ухом; открываю глаза и замечаю, что Глеб успел наклониться ко мне, - но с тех пор, как вы проснулись в моей квартире, я чувствую потребность…
Звук открывающихся дверей лифта вынуждает мужчину замолчать, а я широко раскрытыми глазами смотрю на Сашу, застывшую на выходе из кабины.
- Что бы там ни было… вы уж как-нибудь разберитесь с этим самостоятельно, - бросаю Глебу, делая шаг в сторону.
Затем освобождаю свою руку, что всё ещё пребывала в захвате, и иду в офис.
- Днём хорошо покушайте, - со странной улыбкой произносит мне в спину исполнительный директор, а я кладу ладонь на лоб, скрываясь за дверью.
Он что, испытывает меня?..
Прохожу к своему рабочему месту…
- Вы вместе приехали? - глаза Саши нужно видеть, когда она заходит в офис вслед за мной.
- Что? А… нет… в смысле, Глеб Самойлович меня подвёз. Так получилось, - немного растерявшись поначалу, отвечаю в итоге.
Что он хотел сказать, когда наклонился ко мне?..
- У тебя лицо пылает, - замечает Саша.
- Меня только что отчитали по первое число, - произношу предельно честно.
- Ты из-за этого такая красная?..
- Я… очень злая, - нахожусь с ответом.
- Кажется, ты очень растерянная, - замечает второй редактор, включая свой компьютер.
Боже, это настолько очевидно? Врубаю свой комп и машинально тянусь к сумке с макбуком… Сумка с макбуком! Я забыла её дома!
- Чёрт! Только этого не хватало! - выдыхаю обреченно.
День совершенно точно не задался…
С самого начала.
Но самое ужасное произошло спустя пару часов - ровно за тридцать минут до того, как я изловчилась и придумала ход с договором Стефы, на который согласятся (я уверена) абсолютно все…
Так вот, случилось это на кухне за очередной кружкой кофе. Случилось внезапно, как это заведено у всех озарений. А если ближе к делу - то в один прекрасный момент (после третьего глотка капучино) я осознала, что...
Не могу ненавидеть Глеба.
И суть не в том, что я размякла. И, конечно, дело не в его странных словах, надолго выбивших меня из колеи… Дело в том, что я поняла, что... черт возьми, уважаю его. Действительно уважаю - за его позицию, за его целеустремленность, за его рабочий мозг. Он произнёс вслух всё то, что я должна была о себе услышать. Он не оскорбил меня - он говорил по делу. И он был прав. Точнее даже не так… я могу понять, почему он вёл себя подобным образом по отношению ко мне. И я могу понять, почему он хочет обезопасить издательство от моих выходок, на которые, как оказалось, я вполне способна! Не смотря на святую убежденность, что я - профессионал и человек дела…
Увидеть себя в таком свете было неприятно. Но не открой он мне глаза, я так и продолжала бы пребывать в мире розовых единорогов и думать, что ко мне претензий нет и быть не может.
Ещё как - может.
И, чёрт возьми, с этим нужно что-то делать. Моя цель - стать работником, к которому невозможно придраться. Есть в этом некий нездоровый максимализм, но я - дочь своей матери. Если делать - то хорошо, или вообще не делать.
