— Ты — интересный персонаж, Бесов. И ты однозначно интересный игрок, — Лина отставляет бокал на стол и смотрит ему прямо в глаза, — но пока ты не знаешь правил, или, что хуже, пока ты их игнорируешь — хорошей игры с тобой не получится.
Они некоторое время смотрят друг на друга, а затем к нашему столику подходит какой-то весёлый мужчина солидной внешности с бокалом в руках и, постучав рукой по спине Бесова, произносит:
— Лёша, тебя все ждут, — он обводит нашу компанию глазами, — Вы простите, я украду у вас этого человека ненадолго?
Почему-то его лицо мне кажется знакомым… Известный ведущий? Какой-то шоумен?..
— Да, конечно, — как-то механично отзывается Лёша и отходит от нашего столика, ведомый этим неизвестным куда-то в противоположную сторону зала.
— И это что, было «примирение»? — глядя в пол, негромко спрашиваю я.
Лина ничего не отвечает. Стоит молча.
Зато теперь становится совершенно очевидно, насколько она в данный момент была… не трезва.
— Да, кажется, для мирового соглашения ещё не время и не место… — философски изрекает блондин и пододвигает к себе бутылку виски.
Глава 10. Когда все ангелы спят
Макс опрокидывает в себя порцию крепкого алкоголя, Лина медленно садится на диван с сосредоточенным, но одновременно — каким-то потерянным выражением на лице, ведущий где-то на сцене, наконец, берёт в руки микрофон…
— С меня хватит, — негромко произношу я; но знаю — все меня прекрасно слышат.
— Мила? — блондин с лёгким удивлением и словно ожиданием смотрит на меня.
— Это уже перебор. Всё это, — говорю и делаю шаг назад.
Макс приподнимает бутылку, без слов предлагая мне запить моё «горе» хорошим виски, но на алкоголь я больше тоже смотреть не могу. Как и на всех окружающих.
— Мила, не уходи, — как-то глухо произносит Лина, не глядя на меня.
— Зачем ты это сказала? Зачем ты всё это сказала? — с нарастающими не то раздражением, не то злостью, спрашиваю её.
— Потому что это правда, — фея поднимает на меня усталый взгляд; на её лице больше нет веселья, как нет энтузиазма и какой-то лёгкости, что всегда отличали Лину от всех остальных девушек, — Потому что Бесов до сих пор не понял, куда пришёл, и страдают от этого все.
— Зачем ты сказала ему про меня? — задаю чёткий вопрос, чтобы у неё больше не было возможности юлить.
— Потому что и это правда, Мила! — на лице Лины мгновенно появляется уверенность, а в глазах — блеск, — Как долго ты ещё будешь строить из себя божью овечку?! Неужели не понимаешь, что таким, как те двое, которых ты на свою голову выбрала объектами своего внимания и распространения своих флюидов, нравится доказывать друг другу, какие они крутые хрены? И они могут делать это месяцами, если не годами! А страдать будет компания! И все её работники! И те, кто эту компанию создавал!
— Лина, это уже лишнее, — негромко произносит Макс, но я его уже не слышу:
— О! Так ты о Самуиле Викторовиче подумала? А что ж ты не думала о нём, когда помогала Глебу захватывать компанию отца? — вырывается из меня под нажимом странной агрессии, что буквально заполнила меня изнутри.
— Он — акционер! Ничего бы с ним не стало, если бы Глеб спокойно продолжал взятый курс… но тут на его голову появляешься ты и умудряешься столкнуть лбами двух минотавров! — вспыхивает Лина, подскакивая на ноги.
— А я ещё думала, что ты единственная, кто поддерживает меня, — качая головой, с горькой усмешкой произношу, глядя ей в глаза.
— Самое смешное, что я продолжаю поддерживать тебя… Но это не значит, что мне всегда будет нравится линия твоего поведения, милая моя, — выделяя интонацией последнее обращение, протягивает Лина, спокойно отвечая на мой взгляд, — ты не замечаешь, как создаёшь вокруг себя чрезвычайное положение, потому что ты, точно также, как и Лёша — не игрок команды. Ты — случайное лицо, оказавшееся брошенным в чужой мир почти без опоры. И в тот момент, когда ты стала частью системы, эта система оказалась под угрозой.
Сказав всё это, Лина медленно обходит стол, желая покинуть наш уголок, но на пол пути останавливается и разворачивается ко мне.
— Я не знаю, что у вас происходит с Бесовым, ты мне так и не рассказала всех подробностей своего побега, да и потом у нас не было времени поговорить… но то, как он ведёт себя сейчас — говорит о многом.
— И о чём же? — не очень дружелюбно спрашиваю я.
— О том, что своё чувство гордости он ставит выше, чем свои чувства к тебе, — без веселья в глазах усмехается моя пьяная фея, — и прежде чем ненавидеть меня за эту правду, лучше подумай — стоит ли этот человек твоих «метаний»…
И с этими словами она отворачивается и уходит в толпу, мгновенно скрываясь среди гостей клуба, собравшихся перед сценой.
Тишина, которая устанавливается за нашим столиком после её ухода, может смело носить титул «Гробовой».
— Хочешь поговорить? — через несколько секунд, затянувшихся в минуты, произносит Макс, отпивая из своего стакана.
Бездонный он, что ли?
— Хочу уйти, — отвечаю ему, продолжая смотреть куда-то в толпу.
— Нет, не хочешь, — на губах Макса появляется странная улыбка, но он быстро прячет её, склоняя голову во время распределения по стаканам очередной порции виски, затем берёт один из них, медленно отпивает. Второй стакан так и остаётся на столе сиротливо дожидаться хоть кого-нибудь.
— И что это значит? — смотрю на него волком, — Почему это я «не хочу»?
— Потому что ты хочешь не «уйти», а разобраться во всём. Это видно по твоим глазам. Они неспокойные и возбужденные, — произносит Макс, продолжая держать порцию горячительного рядом со своим ртом и при этом глядя на меня, — ты желаешь выяснить, как относятся к тебе окружающие люди. И я поддерживаю тебя в этом желании.
Смотрю на него внимательно. Паззлы медленно сходятся в единую картину.
— Скажи мне, почему ты разрешил Лине привезти меня сюда? Это же не было тобой запланировано! — складываю руки на груди.
— Потому что вам всем давно пора расставить точки над «ё», — со спокойной улыбкой произносит мужчина.
— За кого ты, Макс? — удивленно спрашиваю у него; реально — удивленно; даже как-то… недоверчиво.
— За себя, — глядя мне в глаза, отвечает блондин, — всегда — только за себя.
Мне почему-то становится не по себе.
— Мне нужно уйти, — произношу, сама, не зная — зачем; опускаю взгляд на стол; смотреть на мужчину — неловко.
Что за дела?! Это же Макс! Милый добрый Макс! Откуда эта дурацкая скованность? И почему стоять с ним наедине стало неожиданно неудобно?..
Разворачиваюсь и натыкаюсь на Бесова.
