Начинаю «размокать»? Незавершенная сделка с печатью тянула силы, но я не мог просто приказать Бабочке раздвинуть передо мной ноги. Все не так в этом чертовом мире власти и лжи. Хороший вызов — привязать к себе хоть чем-то, кроме страха и приказа. Смогу ли? Учитывая, насколько по разные стороны мы с ней находимся. Вернее, она в это верит, ведь ее с детства учили этому. Инквизиторы — враги. И ведь черта с два докажешь, что мы — одно целое, что именно так и задумано…
Звонок от Вальрики я принял машинально.
— Ты вообще связь с реальностью потерял, Вернон? — прошипела она. — Что творит твоя шлюха?!
— Я знаю только одну шлюху, которую могут связать со мной по праву — тебя. — Настроения любезничать не было, даже стало забавно, что там такого учудила Бэрри.
— Ты… ублюдок! — гневно дышала она в трубку.
— У тебя все?
— Ты подумал?
— Я тебе все сказал еще утром.
Последовало молчание.
— Что это значит? Ты что, отказываешься от договора?
— Да, Вальрика, я не женюсь на тебе. — Даже дышать стало легче.
— Ты серьезно?! Вернон, что за бред?
— Бред — это брак по расчету твоего отца.
— Какая тебе разница?! Все, чего ты хочешь — только власть!
Я усмехнулся в трубку.
— Может, ты займешься своей жизнью? Не стоит тратить ее на войну. Тем более со мной.
— Ты стоишь войны, милый. Я не отдам тебя никому, тем более этой…
Я дождался, пока она отобьет звонок, и тут же выбросил его из головы. Да, геморроя будет много с разрывом, но я не мог позволить петле затянуться. Остается ждать звонка ее отца.
Кажется, моя ведьма присмирела — печать уже не жгла. Можно перевести дух, хотя иллюзий я не питал.
Автомобиль остановился перед каменным забором старинного особняка. В темноте казалось, за ним не может быть ни души, но стоило въехать в ворота, атмосфера менялась. Каменная дорога вела через густой сад, и я открыл окно. Будто в другой мир всегда попадал, выбираясь сюда.
— Тормози, пройдусь, — повиновался порыву.
Доставляло удовольствие рвать эту тишину стуком каблуков по кладке. После дождя воздух, казалось, можно есть ложкой, и я не мог надышаться после безвкусного города. Вскоре дорога вывела на поляну с фонтаном, заваленным жухлой листвой — Сильва никогда им не пользовалась, подчеркивая атавизм этой ненужной детали. На крыльце призывно горели фонари, из открытого на нижнем этаже окна пахло кофе и выпечкой. Каждый раз чувствовал себя нарушителем спокойствия в этом умиротворенном месте. Идиотские убеждения ничем не вытравить.
— Привет, Вернон! — донеслось тихое вместе с клубочком дыма, вырвавшегося впереди хозяйки за порог.
— Привет, Силь…
— Ох, хреново ты выглядишь, — покачала она головой.
Если Бэрри была яркой бабочкой, то Сильва — обворожительной белянкой-бражником. Блондинка-альбинос с красными глазами и в белом длинном старомодном платье могла бы показаться кому-то пугающей, но только не мне.
— Проходи… Я знала, что ты приедешь, — она изящно стряхнула пепел с длинной сигареты на крыльцо и повела рукой. Сильва всегда знала, когда я приеду. — Я даже не знаю, Вернон, мне смеяться, плакать, наливать виски? — На эти ее вопросы никогда не нужно было отвечать. Ответы ей не нужны. — Я не определилась, поэтому сделала все и сразу. — Я притянул ее к себе и коснулся своим лбом ее. — Устал, — заглянула она мне в глаза. — А еще ничего не началось. Я бы сбежала.
— Мне некуда.
— Да всегда есть куда! — улыбнулась она, а я осмотрелся. Соскучился по этому ее тихому месту. И не мрачно тут вовсе — десятки лампочек под потолком, засушенные бабочки и стрекозы, как живые, по стенам, сухоцветы — их пряный запах мешался с кофейным и специями. — Ты просто не позволяешь себе…
— Позволил уже. Кофе сделаешь?
— Уже! Пойдем!
19
На самом деле представить инквизитора в кухне у настоящей ведьмы, какой ее рисовали на устрашающих картинах и гобеленах, очень сложно. За такое мое фото, пожалуй, многие папарацци руку бы дали на отсечение. А я привычно закинул плащ поверх вешалки и прошел.
Здесь у Сильвы все современно — полный технологический фарш в виде кухонного гарнитура, барной стойки и большого стола с ноутбуком. Мало кто знал, что Сильва — это известная писательница Эс Джи Нойл, которая не дает интервью и не принимает приглашений на ток-шоу. А любимое место работы — кухня. Со стола поднял свой внушительный зад, собственно, родоначальник псевдонима — кот Нойл. Здоровая черная тварь с ушами-кисточками и белым воротником блеснула на меня зловещим взглядом, но я всегда проходил его досмотр. Кот опустился обратно, мерзко вякнув.
— Боже, Вернон, — хлопотала Сильва с кофейником и пирогами, — ты все-таки не женишься на этой кукле! Не верится! — Вот с чего она взяла? Хотя для салемы, хорошо меня знающей, это, наверное, нетрудно. — Только эта девочка ничего не понимает, да? Ты в своем репертуаре, да?
— Я не могу ей сразу и все сказать, — опустился на стул устало и протянул руку к коту. Тот благосклонно принял мою скупую ласку, или, скорее, перетерпел.
— Можешь ты все, — Сильва уселась рядом с бокалом спиртного. Феерично.
— Я тоже хочу такое, — указал глазами на ее бокал.
— Нет, Вернон, — мотнула она головой, — тебе рано сдаваться.
Я усмехнулся и потер переносицу.
— Только скажи мне: это же неправда, что ты посадил девочку работать с «куклой» в одном кабинете?
Тут осведомленность Сильвии уже насторожила.
— С чего ты взяла?
— Она сама сегодня сказала в интервью.
Я моргнул. Захотелось все же силой отобрать у Сильвы бокал.
— Покажешь?
— Легко!
Она повернула ко мне экран и запустила остановленную запись. Краем глаза я успел выхватить название сюжета, а когда показали взволнованную, мокрую и растрепанную Бэрри, расплылся в довольной улыбке. Даже не знал, что за полдня так соскучился по ней. А еще этот ее испуганный взгляд и решительный рот с красной помадой… Тяжело было сосредоточиться на том, что она там говорила в микрофоны. Последнее, что услышал, развеселило, и я усмехнулся.
— Как же давно я не видела у тебя такого лица, — улыбалась Сильва, помахивая вожделенным бокалом. — Это она, да? Услышала? — Я кивнул, глядя подруге в глаза. — Где нашлась?
— В мужском ночном кубе, — я сделал большой глоток обжигающего кофе.
— Хорошенькая. Тебе под стать. — Нойл согласно муркнул, когда Сильва пробежалась длинными пальцами вдоль его спины. — Но она же ни-че-го не знает!
Салема потерла белые виски, прикрыв глаза, будто этот факт причинял ей физическую боль.
