— Пойти с тобой? — попытался поймать ее взгляд.
— Н-нет, — мотнула она головой, пытаясь выдрать руку, но я не позволил.
— Что я сделал не так? — поймал ее и вынудил смотреть мне в лицо.
— Я не знаю, — попыталась вывернуться из моих ладоней. — Мне просто надо… прийти в себя… слишком остро, сильно, наживую, Вернон!
— Знаю, но не могу по-другому, — притянул ее к себе. — Не смогу тебя беречь, я хочу тебя всю…
— И не надо беречь, просто дай мне десять минут, пожалуйста… — обхватила мои ладони.
И я выпустил. Переоделся, пока она прятала за шелестом воды свои слезы, и, сцепив зубы, вернулся к приготовлению ужина. Только все валилось из рук — специи устилали ровным слоем всю столешницу, молоко горело на плите, а с пальца текла кровь от пореза…
— Ты решил сжечь кухню вместо ведьмы? — послышался смешок позади.
Мне нечего было сказать. Вполне возможно. Такой беспомощности я еще не чувствовал. Жечь — не создавать. Мы от природы созданы прямыми разрушителями, создаем мы очень долго и тяжело — отношения с женщиной даются непросто. Пламя всегда с готовностью стоит за спиной и ждет, чтобы спалить все попытки до пепла. А вот ей создавать было так просто… настолько, что я вздрогнул, когда ее руки скользнули на талию, и Бэрри прижалась к моей спине:
— Успокойся… все хорошо… я в порядке.
— Уверена?
— Ну, можешь допросить, — усмехнулась в спину.
— Ты заставляешь чувствовать себя убогим, — выдохнул, опираясь о столешницу.
— Мы не можем быть идеальной парой, — вздохнула она. — Ты наверняка ошибся…
38
Я помолчал, чувствуя тепло ее ладоней на коже, и губы растянулись в улыбке:
— Мне уже неважно.
— Как неважно? — она убрала руки. — Ты же хотел отделаться от брака. А если я не та, то ничего не выйдет…
— Все выйдет, — повернулся к ней. — Я уже не откажусь от тебя…
Заглянуть ей в глаза оказалось непросто, но лишь в первую секунду, пока она смогла вынести мой взгляд. В следующую часто заморгала и отвела свой.
Мы поужинали в давящем молчании. Я не мог принять, что Бэрри все еще просит ее отпустить, а она пыталась принять ситуацию… и летела на огонь. И ни один не знал, как разодрать этот саван неудобного молчания. У нас и правда не было общих тем, и я не знал, из чего их еще выдрать, но упрямо давал понять — все изменится. Когда-нибудь…
— Я никогда ни с кем не сплю, — застыла Бэрри на входе в спальню.
Что мне оставалось? После близости я не мог ее бросить — это бы значило отказаться, удовлетворившись сексом. Но противоположное снова значило принуждение.
— Надеюсь, привыкнешь, — и я стянул халат с ее плеч.
— Давай сначала ты, — предложила она вдруг.
— Почему?
— Ну так получится, что я к тебе сама пришла… снова, — улыбнулась Бэрри.
— Хорошо, — уперся лбом в ее затылок, отмечая, что мне тяжело отойти от дверного проема. Я инстинктивно загонял салему в свою кровать, не доверяя ей принятие решений. Да уж, будет гораздо тяжелее, чем я ожидал.
— Отворачивайся, — приказала Бэрри, когда я стянул покрывало и залез под одеяло.
— Командуешь? — вздернул бровь.
Бэрри задумалась, прежде чем ответить:
— Да. Как и ты.
— Хорошо, — и я отвернулся к окну, чувствуя удивительный всплеск злости внутри. Аж зубы заскрипели от раздражения, и я наблюдал за этим будто со стороны… Но стоило кровати прогнуться, все стихло, а когда Бэрри прижалась ко мне и потянула на себя одеяло, я прикрыл глаза:
— Не сбегай только…
— Я попробую, — прошептала мне в шею.
* * *
Выспаться нормально не удалось. Я все слушала, как тихо дышит инквизитор, ерзала по постели то к краю, то снова к нему, беззастенчиво его тревожа… Но стоило провалиться в сон, меня снова начинало мотать от тех эмоций, в которые он меня бросил на кухонном столе. Меня рвало на части от разных мыслей, что-то внутри ломалось, хрустело под натиском мужчины и больно ранило осколками… Я насмотрелась на продажных женщин… Первую неделю работы в клубе я рыдала ночами, пытаясь переварить и хоть как-то усвоить реальность, далекую от той, что была в родительском доме. И то, что инквизитору было так же плохо, не облегчало моих переживаний.
Я не могла с собой примириться, но нашла странное успокоении в том, чтобы примирить Вернона с тем, что сделал он. Мы сыграли какую-то странную партию, в которой он будто потратил все фигуры, и ему ничего не осталось, как ждать от меня хода.
— Что такое этот третий лепесток на печати? — спросила тихо в утренней тишине.
Но Вернон только вздохнул глубже, повел головой и потянулся ко мне… коснулся невесомо кожи плеча и одернул руку, будто обжегся.
— Доброе утро…
— Ты же не спала, — открыл он с трудом глаза.
— Нам и выспаться с тобой не судьба. Сегодня поеду к себе, — и я откинула одеяло. — Ты же меня сегодня спрашиваешь?
— Но не значит, что делаю все, что скажешь, — оперся он на локти, провожая меня хмурым взглядом.
Настроение было плохим у обоих. Я разбила чашку, когда готовила кофе, Вернон снова порезал руку, нарезая хлеб… Взъерошенные и злые, мы молча сели завтракать. Ей богу, даже наш обед в том кафе перед гибелью Сильвии был куда более теплым, чем после двух ночей близости.
— Вернон, самое время спросить, — решила продолжить терзать наше хмурое утро в клочья.
— Мне проще приказывать, — сухо отозвался он. — Вчера, по крайней мере, тебе тоже так было проще. Вот и останемся на этом пути…
— Отлично, — откинулась я на спинку стула. Короткое перемирие было закончено. — Да, куда уж мне до своего мнения!
— Я не отпущу тебя от себя, — врезался он в меня горящим взглядом.
— Ты меня душишь, Вернон, — упрямилась. Я уже не понимала, чего именно хотела. Вернее, точно знала, что хотела этого мужчину, но не готова была принимать его жесткость и неготовность идти навстречу. Ему определенно не понравилось быть слабым вчера. Неизведанная территория пугала — мальчика не научили доверять кому-либо, тем более какой-то… салеме. — Если это — твоя манера поведения в отношениях, то она меня не устраивает. Не можешь — давай возвращаться к «браку напоказ» и, что уж там, моему за это вознаграждению.
— Хочешь, чтобы я тебя отпустил сегодня? Правда?! — угрожающе звучал его голос. — Сбегать — это твоя образцовая манера поведения в отношениях?
— Мне нужна передышка, — не отступала. — И хочу, чтобы ты меня услышал. Я дала тебе вчера покомандовать…
— Я тоже…
Мы синхронно вздохнули, переводя дух.
