50
— Мистер Рэд, Вальрика Клисон только что говорила с нами. Она искала вас и утверждает, что вы должны были выйти вместе сегодня к прессе…
Я схватил того, кто это сообщил, за воротники притянул к себе:
— Сейчас же скинешь мне эту запись на сервер, — выпустил Бабочку на переднее сиденье и запихал журналиста на заднее. Тот было рыпнулся к противоположному выходу, но замки его надежно сдержали.
— Поехали! — скомандовал я и обернулся к «везунчику»: — Я дам эксклюзив в обмен на запись этого сообщения Вальрики.
У папарацци заблестели глаза, он выпустил ручку противоположной двери, отряхнулся и протянул руку:
— Идет. Гарри Лавин, «СиЭнО», двадцать шестой канал.
— Рад знакомству.
Я уже был не рад тому, что запер себя с журналистом сзади, а Бэрри ежилась в моем пиджаке на переднем сиденье. Гарри делился впечатлениями довольно живо. Отца Вальрики он тоже видел — тот уехал раньше дочери. Но Лю был прав — я просто закипаю от злости, еще убью ненароком, а я все-таки служитель системы.
Дана оказалась на месте. Бледная и испуганная, она смотрела на нас большими глазами.
— Нам с мистером Лавин кофе, Бэрри — обогреть и присмотреть.
Бабочка бросила на меня долгий внимательный взгляд, и оставалось лишь жалеть, что не могу его досмотреть.
— Я быстро, — пообещал и занялся делами.
Видео с интервью я отработал довольно быстро, но и журналист попался не лыком шитый — оттаскал меня по полной по политическим кочкам и личному скандалу.
— …Все, — оборвал его на очередном вдохе.
— Мое восхищение, — улыбнулся довольно тот и выключил камеру. — Долго держались.
— Спасибо за содействие, — не терпелось отделаться от него, — и… простите, что втащил вас во все это за шиворот…
— Ерунда, это меньшее, что вы могли сделать, — репортеру тоже не терпелось дать путь материалу.
Мы обменялись короткими рукопожатиями, но в холле застыли оба.
По плазме шли новости. На экране в углу бесконечно крутили момент возгорания, на котором мы с Бабочкой, наверное, смотрелись как герои боевика. Она вжимается в меня, я закрываю ее собой… Интересным было то, что ни на одном кадре не виден источник огня. Это можно было бы выставить как взрыв, диверсию… Цинично, но свидетели вряд ли остались, камеры выгорают подчистую, люди падают с сердечными и не только приступами…
Только по каналам пошла новость о возгорании салемы.
— Дана, проводи гостя, — приказал и направился в соседний кабинет.
Наверное, я так себе это и видел. Нижняя подсветка по периметру кабинета позволяла атмосфере ночного города заполнить каждый его уголок и выгодно подчеркнуть создание ночи — мою Бабочку, замершую у окна. Россыпь обсидиановых бусинок бесновалась на ее спине отблесками на гранях — хотелось закрыть глаза и найти ее по запаху.
— Последний тихий вечер, господин инквизитор, — повернула она голову.
— Не шевелись, я все не насмотрюсь.
— Я устала…
— Тогда поехали домой, — осторожно приблизился.
— К тебе домой?
— К нам.
— Ты не сделал свой дом моим, мистер Рэд.
— Я слушаю, как ты и просила, — почти коснулся ее волос носом, но разочарованно выпрямился и вздохнул. — Думаешь, последний вечер?
— Завтра всех накроет волной последствий, — она повернулась ко мне, и я прочел в ее глазах страх.
— Скорее всего. Те, кто это сделал, добились своего, и завтра мы узнаем их цели…
— Знаешь, — перешла она на стыдливый шепот. — Я думала, что мое — это рваться в бой, рвать на себе волосы и воевать с системой… Легко с ней воевать, сидя за уютной партой, имея уютную квартиру и немного пачкаясь ночами в ультрафиолете… — Она помолчала, делая вид, что очень интересуется моей шеей, но глаза ее закрывались слишком часто, и было понятно — они ей сейчас стали тоже ни к чему. — Я рада была сегодня оказаться за тобой, Вернон. Более того, я хочу бежать и прятаться еще дальше…
Бабочка шмыгнула носом, а по щеке скользнула одинокая слеза.
— Все нормально, — с удовольствием отметил, что мы оба ждали, чтобы я ее обнял. Она прикрыла глаза и с выдохом уперлась лбом мне в грудь. Значит, не дом? Ну-ну… — Всегда так было — мужчина закрывает самое дорогое…
Она подняла на меня глаза:
— Мне иногда кажется, что ты не играешь…
51
— Я не играю. Ты знаешь.
— Не знаю, не заставляй думать, что знаю, — нахмурилась она.
— Хорошо, как скажешь. Ты видишь, я слушаюсь?
— Может, тебе за каждое согласие давать лакомство?
— Не люблю перебивать аппетит, — усмехнулся.
— Поехали, Дана ждет…
— Я уже отпустил ее.
Мы вышли из здания за руку. Завтра мир рухнет, но сегодня мне хотелось отметить. Я заказал ужин, вино и новую коробочку фиалковых свечей.
— И как же мне сделать свой дом твоим? — открыл перед ней двери.
— Не все сразу, господин инквизитор, — со стоном сняла ведьма туфли.
— Ванну хочешь? — подхватил ее на руки.
— Прямо в платье? — усмехнулась.
— Нет, позволишь? — И я отнес ее в ванную.
— Ты спрашиваешь?
— Сегодня четное…
Она кусала губы в отражении, пока я тащил молнию платья вниз:
— …Красиво…
— Ты только заметил?
— Да, — и потянул бретельки вниз с ее плеч. — Ты отвлекала от платья…
Бусинки тонко вздохнули, когда остались одни на ее спине. Только тут открылась гениальная задумка дизайнера — их цепляли к белью, а не платью.
— Загадочно, — взялся за застежку, но она не далась, подаваясь вперед к зеркалу. Я проследил ее испуганный взгляд… и забыл как дышать.
… Печать красовалась своими гранями, и все они теперь были цветными.
* * *
— Вернон, что это? — и я испуганно провела по печати пальцами. Та только будто стала ярче, словно солнечный луч прошел по краю переплетений, и погасла. — Она целая… стала целой… что случилось?
— Не знаю, — кривил он уголки губ, глядя на меня в зеркало.
— Врешь, — возмутилась я.
— От тебя ничего не скроешь.
— Снова врешь — все скрываешь! Что это значит? — заводилась я.
— Тш, — сцапал меня и притянул к себе. — Тш… все хорошо…
Но я вырвалась из рук и, развернувшись, уперлась в раковину:
— Почему не объясняешь?
