— Конечно, тебя, — усмехнулся он. — Но только не в том виде, в каком ты существуешь, Вернон. Инквизитор не может иметь слабостей…
— Ты отравил Сильву? — перебил его жестко.
— Нет.
Я развернулся и направился к выходу, когда он крикнул мне в спину:
— На поверхности горячей воды порошок не тонет, а быстро вспархивает в воздух.
Вот как он траванул Нонну. И также он отравил Бэрри, когда мы пили у него чай.
Дойти удалось только до следующей камеры, напротив которой я сполз по стенке и уперся лбом в холодный бетон…
67
Плохо стало как-то резко. Сначала было хорошо… а потом перед глазами потемнело, а в легких запекло. И тело сковало от ужаса. Я закашлялась, с ужасом хватая ртом воздух и отмечая, как россыпь кровавых капель жутко смотрится на мониторе.
— Бэрри! — подскочила ко мне Сильва и рывком разодрала блузку на груди. — Зови Вернона!
Холодный пол бросил тело в дрожь, а от горячих пальцев Сильвы запахло смесью эфирных масел:
— Потерпи, девочка. Все будет хорошо. Мы тебя спасем…
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем пожар в груди пошел на спад, а я смогла вздохнуть чуть глубже, чем наполовину.
— Вернон! — вскрикнула Сильва.
Он не терял времени ни секунды — подхватил на руки и даже не заглянул в лицо. Перед глазами замелькал свет коридоров, больно запульсировало в голове от шагов и крика.
— Каллум! Быстро мне камеру свободную!
Он был прав. Выбора не было. Если я вспыхну… Боже, как же хотелось жить! Так, что из глаз покатились слезы. И так хотелось обвить его шею, прильнуть носом и последний раз вдохнуть его запах… Но было нельзя… Ему и так больно…
Его шаги бились в груди, как еще одно сердце, и я концентрировалась на них изо всех сил. Эфирное масло Сильвы помогало представить, что я просто лежу в саду среди травы, и это сердце… то самое, которое отдал мне инквизитор.
— Вернон, — послышался голос Шеррингтона. — Сюда. Скоро будет готова вытяжка, протяните…
— Выходите все, — рыкнул мой инквизитор, и наступила тишина, в которой он уложил меня на холодную мертвую кровать.
— Рэд…
— Шеррингтон, выходи…
Я сглотнула с трудом и перевела взгляд на Вернона. Он сразу же посмотрел мне в глаза и улыбнулся, подхватывая ладонь:
— Не бойся.
— Я не боюсь, — произнесла одними губами.
— Рэд, не надо…
— Проследи за тем, чтобы Сильва закончила с вытяжкой, — нехотя оторвал от меня взгляд Вернон.
И до меня вдруг дошло:
— Н-н-не надо…
— Помолчи, — непреклонно рявкнул на меня он и взревел в сторону двери: — Вон пошел! Закрывай!
— Вернон… — хрипела я.
Боль возвращалась в грудь, раздувалась, будто пожар, и с каждым вдохом становилась все сильней.
А он вдруг начал быстро раздеваться. Взгляд при этом был такой, будто казнить меня собрался. Только когда сбросил рубашку и наклонился надо мной, я ошалело моргнула — печать была цветной! Все, каждая деталь! И невероятно переливалась, будто солнечный свет попал на объемные грани. Даже моя, кажется, не была столь прекрасна.
Я коснулась ее, пока он стягивал с меня рубашку, но Вернон не придал этому значения. Когда он осторожно поднял меня и притянул к себе, мы оба были абсолютно голыми.
— Что ты делаешь? — выдавила я, чувствуя такую слабость, что глаза начинали слипаться.
— То, что чувствую, — устраивал он меня так, чтобы наши тела были как можно сильнее вжаты друг в друга. — Обнимай меня…
— Я хочу спать.
— Не спи… Говори со мной.
— Тебе разрешили меня любить, ты видел?
— Только сейчас, — скользнул он губами по шее, и его дыхание показалось горячее огня, что жег меня все сильнее.
— Боюсь, не смогу терпеть боль…
— Болит?
— Нет… просто печет… И будто тепло забирает…
Он притиснул меня к себе сильней:
— Жмись ко мне, давай.
— Тебе лучше уйти… Я не хочу, чтобы ты горел со мной…
— Будто тебя кто-то спрашивает.
— Вернон, я не хочу, чтобы любовь умерла. Если ты умрешь, она умрет вместе с тобой…
— Она никому не нужна, кроме нас, — гладил он меня по волосам.
Дыхание вдруг сперло, а из груди рванулось пламя. Я взвизгнула, когда оно лизнуло обоих…
— Вот так, умница, — хладнокровно отозвался Вернон, — а теперь на полную мощь давай, выжигай дрянь изнутри.
И из тела брызнул жидкий огонь, повинуясь его приказу, потек изо всех пор, заструился по плечам, перетекая на инквизитора. А я шокировано хватала ртом воздух, всерьез решая, что у меня какой-то шок, ведь я… не чувствовала боли! Вернон держал меня за голову, сжимая пальцы в волосах и сосредоточенно щурился, а я держалась за его взгляд, до смерти боясь потерять его, как якорь. Даже моргнуть не могла! С каждым выдохом из меня лилось так, будто я была дырявым в сотне мест шариком! Только послушное ласковое пламя едва ли не ластилось к инквизитору, стекало по нашим телам и утекало догорать на пол. Сердце билось все ровнее, огонь утихал, легкие раскрывались все больше… а из глаз хлынули слезы.
— Тш, — осадил он, — не туши, дожигай до конца…
Боже, откуда он знал?! Как понял, что так можно?! А еще… я точно не умру?! Правда?! И его не сожгу?!
— Сосредоточься, — командовал инквизитор, вытирая мои слезы, — в легких не болит больше?
Я мотнула головой.
— Не болит, — просипела.
— Умница, — улыбнулся он.
— Я?! — вцепилась в него и разревелась в голос. А он прижал к себе едва ли не до хруста ребер, шепча на ухо что-то. Кажется, что не отделаюсь от него так легко и что все равно выйду за него замуж. — Вернон… Боже! Как я испугалась! Я думала, что все.
— Не о том ты думала.
Откуда в нем столько спокойствия, понятия не имела. Наверное, никогда он меня еще не восхищал до разрыва грудной клетки. Это чувство едва ли умещалось внутри. Хотелось кричать, как я хочу жить. С ним.
— Рэд!
Как внутри оказался Шеррингтон, мы, кажется, не услышали оба, но Вернон даже ухом не повел. А блондин уставился на нас, будто мы были ангелами, схватившись за лицо. Следом внутрь проскользнула Сильва:
— Молодец!
— У нас, вообще-то, почти интим, — проворчал Вернон, дотянувшись до пиджака, и накрыл мои плечи.
— Как ты это сделал?! — У Шеррингтона был шок. Он ходил вокруг нас по дуге туда-сюда, хлопая глазами, и все не мог поверить.
