Эван в это время только выключил телевизор и собирался направиться в спальню, как вдруг во входную дверь кто-то тихо постучал. Улыбаясь, старик поспешил в коридор. Провозившись некоторое время с замками, он открыл дверь, за порогом которой никого не оказалось, но Эван продолжал улыбаться и какое-то время держал дверь открытой, словно пропуская кого-то невидимого внутрь дома.
Закрыв дверь, старик, радуясь, как ребенок, начал подниматься наверх, тихо напевая себе что-то под нос и постоянно оглядываясь назад. Пройдя мимо комнаты сына, он зашел в свою спальню, оставив дверь приоткрытой. Какое-то время старик потратил на переодевание в пижаму, после чего выключил свет и лег в постель, продолжая время от времени коситься на щель в дверном проеме. Прошли минуты, показавшиеся Эвану часами, прежде чем в коридоре раздались легкие шаги. Улыбка облегчения озарила морщинистое лицо старика, а глаза его заблестели от слез. Шаги застыли у входа в его спальню, точно кто-то не решался зайти.
– Проходи. Иди сюда! – позвал Эван и уже через мгновение шаги раздались в комнате, дверь в которую закрылась сама собой.
Если бы Брюс и Виктория не спали в ту ночь, то они могли бы услышать шёпот, доносившийся из комнаты Эвана, и голоса, разобрать которые, правда, было бы весьма сложно: говорили очень тихо и очень быстро, словно торопились сообщить весьма важную весть. Все можно было бы списать на пьяные дурачества старика, если бы не два странных фактора: голоса принадлежали двум людям, а из-под двери, ведущей в спальню Эвана, лился странный мягкий свет.
Глава 12.
Дорога в Стратфорд показалась Виктории менее утомительной, чем путь в Шотландию. Половину пути девушка продремала, сидя на пассажирском сиденье, а вторую половину пыталась рассеивать свое внимание и ни о чем не думать, чтобы не вызывать неприятные чувства, сопутствовавшие укачиванию. Брюс поначалу говорил что-то или же задавал девушке вопросы, но видя ее нежелание отвечать, вскоре сдался и почти все время молчал. Тишину в салоне нарушало только радио, перепрыгивавшее с волны на волну по мере того, как они пересекали графства Великобритании, приближаясь к Стратфорду.
Домой они приехали только поздно вечером, сделав по пути всего две остановки, чтобы подкрепиться и дать отдых затекшим ногам и спине. Оказавшись в доме, Виктория тут же поспешила наверх, чтобы принять душ и освежиться. Брюс же переносил вещи из автомобиля в гостиную. Долгая дорога со множеством пробок и нервных водителей вымотала мужчину под конец и все, о чем он мечтал, так это просто выпить чаю и лечь спать. В тот момент он даже и не думал о странностях своей россиянки и надеялся лишь на то, что утром его голова окажется в куда более лучшем состоянии для таких размышлений и разговора с девушкой.
Устав дожидаться Викторию, мужчина сделал себе чаю и, отпив пару глотков, прилег на кушетку в гостиной. На виски давило, да и спина болела невыносимо, но горизонтальное положение сразу же расслабило тело мужчины, и он блаженно закрыл глаза. Часы над искусственным камином громко тикали, то ли усыпляя Брюса, то ли вводя его в транс. Тиканье стало доноситься несколько громче и вскоре перекрыло все остальные звуки в доме. Казалось, что в мире не существовало больше вообще ничего, кроме как темноты и глухого, отчетливого тиканья часов, напоминавшего размеренные шаги. Брюс прекратил бороться с тяжестью век и сонливостью, одолевавшей его, решив сдаться на милость такому манящему и спокойному блаженству сна. Вдохнув полной грудью, мужчина расслабился и погрузился в сон, так необходимый его телу и разуму.
Виктория уже давно закончила мыться в душе и стояла в ванной комнате напротив зеркала, пристально вглядываясь в свое отражение. Белок вокруг ее стального оттенка глаз покрылся кроваво-красной сеточкой из-за усталости и переживаний, а мягкие и пухлые губы, изогнутые словно специально для поцелуя, вдруг превратились в прямую, жесткую линию. С короткими мокрыми волосами, зачесанными назад, без косметики и суровым выражением лица, Вика походила на женщину-воительницу, увидев которую, Брюс явно растерялся бы и вряд ли бы начал свои жестокие игры в господина, в которых его подозревала Виктория. Примерно этого и хотела девушка в тот момент: чтобы мужчина не смел к ней приближаться и даже думать забыл о том, чтобы снова использовать ее тело.
Выйдя из ванной комнаты, девушка быстро натянула на себя ночную сорочку и плотно завернулась в халат, старясь скрыть как можно больше обнаженных участков тела. Длинные и просторные рукава халата спрятали синяки на руках девушки, но сама Виктория про них отлично помнила.
«Лучше ничего не объяснять, а просто завтра купить билет в Россию на ближайший рейс и уехать домой, забыв все, что здесь произошло, как дурной сон», – размышляла девушка, как вдруг подумала, а так уж и плохо все было и ничего ли она не упускает?
«Брюс, такой мягкий и нежный в начале, почему ты так изменился? Нам ведь было так хорошо вдвоем! По крайней мере, мне точно», – продолжала рассуждать девушка, присев на край кровати.
Виктория все еще помнила любящие касания мужчины, невероятное наслаждение, которое она испытывала от них, а также все шутки и разговоры с Брюсом, и то, как они замечательно проводили время в Питере, Лондоне, Стратфорде и в гостях у Эвана. Девушка не знала, правильно ли поступает, решив уехать, не дав мужчине шанс. Возможно, следовало просто поговорить с ним и выяснить причину его поступков? Что, если всему есть объяснение?
Эта мысль казалась Виктории весьма хрупкой и маловероятной, но девушка все же испытывала чувства к Брюсу и бросать его, ничего не объяснив, не хотела. Поняв, что единственным решением являлся откровенный разговор, девушка громко позвала мужчину по имени, но никто не откликнулся.
Удивленная, Виктория, встав с кровати, вышла на лестницу и позвала еще раз, но ответом по-прежнему было молчание. И только начав спускаться вниз в гостиную, девушка поняла, что мужчина просто-напросто уснул: со стороны кушетки раздавалось довольно громкое посапывание.
– Ах, ты храпун! – тихо сказала девушка по-русски и подошла к мужчине.
Брюс спал на спине, сложив руки на груди, словно перед тем как уснуть, серьезно рассуждал над какой-то проблемой. Усмехнувшись, Виктория взяла плед, лежавший неподалеку на кресле, и укрыла им Брюса, решив не будить его и дать выспаться.
– Завтра. Мы поговорим завтра, – сказала девушка и, сама не понимая почему, наклонилась и поцеловала мужчину в щеку.
В тот момент она не испытывала к Брюсу никаких враждебных чувств, а только любовь и нежность, а также грусть перед предстоявшей разлукой. Слезы тут же выступили на глаза девушки, и она попыталась проморгать их, но все же пара слезинок скатилась по ее щекам. Сама себя не понимая, девушка чуть ли не бегом бросилась наверх, не в силах больше смотреть на Брюса, успевшего стать таким родным и близким.
Брюс проснулся около девяти утра и, не открывая глаз, решил потянуться, но его руки и ноги тут же уперлись о подушки дивана, немало удивив этим мужчину. Распахнув глаза и оглядевшись, Брюс неожиданно для себя понял, что все еще лежал на диване в гостиной, забытый Викторией и всем остальным миром. Он помнил, что прилег на диван, но ему хотелось верить, что девушка все же разбудила его среди ночи и отвела в спальню. Однако, к его разочарованию, этого не случилось. Встав и взъерошив и так лохматые волосы, мужчина решил подняться наверх, чтобы сходить в душ, переодеться и, конечно, поговорить Викой.
