М. ПЕШКОВА: А что Вы делали?
А. БАТАЛОВ: Всё. И первую в жизни роль большую сыграл, представьте себе, на сцене театра Красной Армии, а не МХАТа.
М. ПЕШКОВА: Это Ваша служба воинская была?
М. АРДОВ: Да, да. Такая была у них команда.
А. БАТАЛОВ: Ночью мы охрана, а массовки были такие, что в зрительном зале рот разевали, когда выходили войска, буквально войска. Два корабля сталкивались. Потом начинался бой. И на сцену выходили…
М. АРДОВ: Представляете, какая там огромная сцена!
А. БАТАЛОВ: Представьте, весь вспомогательный состав, все актёры, которые еще играют роли, а потом ещё почти сто человек нас. Конечно, в зрительном зале этого ничего подобного. Но там товарищ Сталин же с размахом хотел, чтобы всё было, поэтому там Бог знает, что было! Два корабля выезжали во «Флаге адмирала» носом друг к другу.
М. ПЕШКОВА: И так полтора года прошли?
А. БАТАЛОВ: Не полтора, а два из-за его смерти.
М. ПЕШКОВА: Два?
А. БАТАЛОВ: Причем мы стояли в охране, чтобы эти желающие с ним проститься, а может от радости, убедиться, что он всё-таки умер наконец, которые шли по бульвару, тут мы стояли в военной форме, чтобы они не расползались, не бегали, куда нельзя.
М. АРДОВ: Но они расползлись и подавились, как мы знаем.
А. БАТАЛОВ: Очень много давилось.
М. ПЕШКОВА: В каком звании Вы закончили службу?
А. БАТАЛОВ: Солдат.
М. АРДОВ: Рядовой.
А. БАТАЛОВ: Рядовой. Я и сейчас имею документ, я рядовой. Но так как я понимал, что слушать без конца эти уставы, сказали: «А какую воинскую профессию?» Я сказал: «Шофёр». И я за два года стал профессиональным шофёром не третьего класса, а классным. И вышел с профессиональными правами, по сегодняшний день езжу в машине.
М. ПЕШКОВА: Вот тут-то я и хотела спросить. Ведь вы играли в кино водителя.
А. БАТАЛОВ: Да.
М. ПЕШКОВА: Помогла ли эта профессия, когда вы снимались?
А. БАТАЛОВ: Это не то слово! Вы прямо догадались, случайно, да?
М. АРДОВ: Там это есть.
М. ПЕШКОВА: Нет.
А. БАТАЛОВ: Вот теперь я вам, правда, не знаю, насколько все шофёры… Сейчас уже другое время. Значит, в картине Хейфеца «Дело Румянцева» начинается вообще всё с того, что он везёт детишек в грузовой машине, смешно, останавливает девушка, сажает девушку. Да? И так далее, и так далее. Приехали на шоссе, уже съёмка, детей этих насажали мне полную машину. Мы приехали, все подготовились, подлетели… А это за границу дорожка, всё-таки…
М. АРДОВ: В Финляндию.
А. БАТАЛОВ: Да. Это особо охраняемая. Подлетели гаишные машины, остановились: «Это что такое?». — «Вот, мы снимем только кусочек». — «Там же дети в открытом кузове у вас! Категорически запрещено! У вас артист там сидит!» И тут вдруг я сказал, что имею права. «Какие у Вас права?» — сказали они. И Хейфец сказал: «У него настоящие права». Я говорю: «Я в армии профессиональный шофёр, классный». Показал им профессиональные права, они сказали: «Можно». Потому, что я специально был обучен возить людей в кузове. И вот они прямо, вот благодаря этому есть этот кадрик. Благодаря этому я получал удовольствие еще в два раза.
М. ПЕШКОВА: Я хочу вернуться назад.
А. БАТАЛОВ: Давайте.
М. ПЕШКОВА: Я хочу вернутся ко времени эвакуации из Москвы. Как вы эвакуировались? Вы запомнили это время? Как-то оно отразилось надолго в сознании, оно засело или нет? Или вы были еще слишком маленькими? Я понимаю, Михаил Викторович, что Вы были маленькими.
А. БАТАЛОВ: Нет, нет. Он стоял за руку. А Боря у мамы на руках.
М. АРДОВ: Там был такой…
А. БАТАЛОВ: Вот с тремя…
М. АРДОВ: Сначала был Чистополь. Потом была Казань. Потом мы попали в Свердловск к нашей приятельнице. А потом мы попали уже в маленький татарский городок, теперь уже более известный под названием Бугульма, где потом нефть еще открыли.
А. БАТАЛОВ: Теперь открыли.
М. АРДОВ: Вот такой был, да, вот такой. А в Бугульме было уже несколько лет.
М. ПЕШКОВА: Чем вы занимались? Вы ходили в школу, Алексей Владимирович?
А. БАТАЛОВ: Это была пытка. Потому, что он вот Вам назвал… Мы переезжали, в этой школе английский начинали первые б, д, б, в этой немецкий, в этой это. Так что у меня образование как бельё нижнее. Это Виктор Ефимович очень точно определил. Я ничего не знаю.
М. АРДОВ: Он учился в школе, и в это время мама там организовала театр и вот он там играл, и помогал, и изготавливал какой-то, значит, реквизит, вот это была его, так сказать, первая… И есть даже какие-то фотографии где он…
А. БАТАЛОВ: Да он всё про меня упрощает. Значит, на самом деле этого мало. Я был зачислен и получал уже служащую карточку, а не иждивенческую, потому что я был помощником рабочего сцены. А он один на всё про всё. И я уже был помощником по-настоящему. И помогал ему по-настоящему. Вот там прибивали, стульчики чинили, ставили декорации и так далее, и так далее. Вот тогда я начал на самом деле служить в театре. И там…
М. АРДОВ: Трудовую деятельность.
А. БАТАЛОВ: … впервые в жизни вышел на сцену загримированным. И это было полное счастье. И сказал бессмертные слова, с которых начинается всякое, это уже в Островском я выходил, и сказал: «Кушать подано». Это был Островский.
М. ПЕШКОВА: Как складывалась жизнь мамы с отцом? Виктор Ефимович, я вот так подспудно понимаю, что, наверное, характер у него был не сахар, потому что шутить, шутить легко тогда, когда это не работа, мне кажется.
М. АРДОВ: Там были свои проблемы, но характер-то у него был лёгкий. Характер как раз у него был легкий. Он был очень добрый, очень отзывчивый. Вот и все…
А. БАТАЛОВ: Очень добрый. Это самое главное.
М. АРДОВ: Но там были другие… Я не очень хочу распространяться, там были другие проблемы. Поэтому, так сказать, но, тем не менее, как-то ради нас и ради вот всех их, они, так сказать, свой союз сохранили, хотя, конечно, там были кризисы.
А. БАТАЛОВ: Но в такие времена, смотрите…
М. АРДОВ: Жизнь прожить — не поле перейти.
А. БАТАЛОВ: Не поле. Да. Очень тяжело было маме. Очень тяжело.
М. АРДОВ: А характер… Ну, уж ей, например, она работала…
А. БАТАЛОВ: Но вот Ардов, представьте себе, при абсолютно категорически нельзя в армию, у него был такой опять-таки с рождения порок сердца, что человек, не знающий, первый раз, когда врач наклонялся и слушал сердце, у него глаза на лоб вылезали. У него — тук-тукжжжжжж.
