М. АРДОВ: Декомпенсированный.
А. БАТАЛОВ: У него один клапан один какой-то не работал. Я боюсь сказать… И всё-таки он пошёл, и все-таки он стал корреспондентом, значит.
М. АРДОВ: Да, он майором был.
А. БАТАЛОВ: В армии майора получил.
М. АРДОВ: Хотя у него был чисто белый билет, конечно.
А. БАТАЛОВ: Да. Белый билет — не то слово. Можно никуда было не ходить. Нет, он пошёл. И слава богу, вернулся живым.
М. ПЕШКОВА: На каких фронтах он бывал? Где публиковался? Что он писал?
А. БАТАЛОВ: Это к Мише. У нас историк…
М. АРДОВ: Самый главный его — это был вот тот самый фронт, где отличился Леонид Ильич.
М. ПЕШКОВА: Малая Земля?
М. АРДОВ: Малая Земля, да. При этом он был корреспондентом в фронтовой сначала газете, а потом уже стал в армейской. То есть выше сначала было. И к нему очень хорошо относился человек, которого из-за Брежнева все задвинули в тень. Был такой генерал, по-моему, Николай Ефимович Петров. Он был замечательный совершенно генерал, который, собственно, там и одерживал победы. Понятно, что подполковник-политрук он не решал этих проблем. И даже мало того, есть такой мемуар… Я отдал сейчас в архив отца Гале. Там он описывает, как его и ещё кого-то пригласили на ужин к генералу Петрову. Но для начала у них шло какое-то совещание высших, значит, там генералов и все. Потом они вышли и сели за стол и, значит, налили какой-то там водки или что-то, чокнулись, сказали: «Вот, за успех операции, о которой мы говорили». Все. Не открывая секрета. И вот как я понимаю, это и была Малая Земля. Но самое-то интересное, что отец не упоминает, что там был Брежнев, а он хорошо знал Брежнева. То есть вполне возможно, что Леонида Ильича как раз там в это время там не было. Но, мы это уже, так сказать, вот это вот… А потом была очень смешная такая была история. Дальше он служил уже в армейской газете. И у него был редактор по фамилии Березин, который его очень сильно не взлюбил. Московский писатель с какими-то связями…
А. БАТАЛОВ: Еще и юморист.
М. АРДОВ: Да, и он вот: «Напишите фельетон». Ардов писал этот фельетон, приносил Березину, Березин говорил: «Это не фельетон, а дерьмо». Ардов шёл и через час приносил ему следующий фельетон. Потому, что, ну, понимаете, в те времена там писать про Гитлера, Геббельса, и, так сказать, тематика совершенно понятно какая. Но мало того он отсылал эти забракованные фельетоны в Москву, в «Крокодил», и их печатали в Москве. В редакции все с юмором наблюдали за этой ситуацией. И в конце войны каким-то образом наша мама встретилась с Фадеевым. А надо сказать, что…
А. БАТАЛОВ: Это когда я болел, он пришёл в Казани. В первый раз.
М. АРДОВ: Нет. Ну, в первый раз…
А. БАТАЛОВ: А! В конце войны. Да.
М. Адов: В конце войны, значит, где-то…
А. БАТАЛОВ: Они выступали.
М. АРДОВ: Не знаю. Ну, в общем, тут вот, что важно. Важно, что Виктор Ефимович никогда, собственно, не употреблял алкоголя из-за того же сердца, он никогда ничего не пил. И вот, значит, Фадеев говорит моей маме: «Березин всё время пишет на Виктора доносы в Союз писателей, но поскольку он пишет, что Ардов беспробудно пьёт, очевидно, что всё остальное врёт тоже». Все московские писатели знали, что Ардов в рот не берёт спиртного.
А. БАТАЛОВ: Вот такая трагедия у человека!
М. АРДОВ: Вы понимаете, что это самое простое про любого нашего соотечественника писать, что он пьёт беспробудно. Пойди проверь. Но это тот случай, когда эта злонамеренность никак тут…
А. БАТАЛОВ: Не сработало.
М. ПЕШКОВА: Вы сказали, что Вас навещал Фадеев, Алексей Владимирович, что это было? Он дружил с семьёй?
А. БАТАЛОВ: Это было то, что я Вам рассказывал…, а потом война страшная. И вот он узнал про то, что я уже лежу, меня из больницы отдали, и вот и тогда он навестил маму и какие-то лекарства или что-то… И он, ну, два раза появился. Он был по делам серьёзным, но, узнав, пришёл и принёс это лекарство. И, может быть, оно очень тогда помогло, потому что это было из госпиталя настоящее лекарство.
М. ПЕШКОВА: А. БАТАЛОВ не столь частый гость у своих почитателей. Да и М. Ардов на публике не выступает. Впервые, сколько помню себя, братья выступают вместе в пятницу, 11-го. И в 19 хочу тоже быть в Центральном Доме Литераторов, послушать воспоминания об Ахматовой, Зощенко, Эмме Герштейн, о молодёжи и о тех, кто бывал на легендарной Ордынке. Спасибо Писательскому Дому и Александру Войнову.
Интервью с Еленой Костюкович об Умберто Эко
(21 ФЕВРАЛЯ 2016)
Повтор программы от июня 2008 года
М. ПЕШКОВА: Субботнее утро началось со скорбной вести: не стало Умберто Эко. Когда бы не встречалась с Еленой Костюкович, первым вопросом было: «О чем сейчас пишет Умберто Эко?». Так было и на Франкфуртской книжной ярмарке, и на Лондонской, и в Милане, куда умчалась с книжной ярмарки в Болоньи.
Мы разминулись на час. Позвони я чуть раньше, встретились бы с Еленой Костюкович, известным переводчиком всех книг Умберто Эко, выходивших в России, писателем и преподавателем нескольких университетов, куда приехала я весной на книжную ярмарку. Но мы увиделись чуть позже. Говорили, главным образом, о новой книге знаменитого ученого и писателя, на фоне миланский достопримечательностей.
Мы встретились с вами, Елена, по поводу новой книге Умберто Эко, которая выйдет в России. О чем эта книга?
Е. КОСТЮКОВИЧ: Знаете, это пятый роман Эко. Дело в том, что каждый роман этого автора очень ждут во всем мире, и даже читателям известно и памятно, какой он по счету. Первым романом был «Имя розы», потом был известный и нашумевший в России «Маятник Фуко». Затем вышли две книги, которые укрепили за Эко репутацию знаменитого, замечательного романиста ХХ века. Это были такие книги, как «Остров накануне» и «Баудолино». И, наконец, вот пятый роман. Пятый роман называется «Таинственное пламя царицы Лоаны». И это первый в опыте Эко и вообще в опыте, по-моему, серьезных мастеров романа, иллюстрированный роман. Здесь огромное количество картинок. Это иллюстрации документального характера. Здесь воспроизводятся обложки пластинок 50-х, 40-х, 30-х годов. Здесь воспроизводятся детские книги, которые Эко читал или хотел бы читать, когда он был маленьким. Здесь есть иллюстрированные тексты, песенки и программки как бы, и настоящие театральные программы. А сами по себе песни и стихи входят как часть, как такой художественный элемент в сам текст. Поэтому книга, как легко уже понять по этому изобразительному ряду, посвящена тому, что читал и что рассматривал Эко в разные периоды своей жизни, в основном во время детства, юношества, и это совпало со Второй мировой войной. Здесь есть события Второй мировой войны, тоже преломленные через его биографию. Это автобиографическая книга, по сути дела. Хотя героя не зовут его Умберто Эко, его зовут иначе. И он не профессор, а собиратель книг и антиквар. Его зовут Джован Баттисто Будони. В любом случае, сюжет ужасно интересный, мне кажется, с первой минуты читатель сразу попадает в плен этого удивительного вымысла. Сюжет построен на том, что герой просыпается в больнице, в реанимации, после инсульта или, во-всяком случае, аневризмы, или какого-то сильного бедствия медицинского, из-за чего у него утрачена память. Но память, которую он утратил — это память личная, его собственная, эмоциональная, то есть он не помнит запахов, из него не вышел бы Марсель Пруст, потому, что он не смог бы вспомнить вкус печенья «Мадлен». Из него не получился бы эмоциональный и тонкий рассказчик своей собственной жизни, потому что он ничего о себе не знает, он даже не знает, как звали его родителей, какие у них были лица. Зато он прекрасно сохранил память, так называемую энциклопедическую, то есть у него сохранилось в сознании всё то, что известно всем. Он называет ее бумажной памятью, и, вообще, в семиотике Эко такое понятие существует. То есть это всё то, что напечатано, опубликовано, то, к чему имеют прикосновенность не индивидуумы, а общество, то, что читали все. И это общедоступное богатство культурное и изобразительное для Эко, то есть для его героя, становится тем материалом, из которого он строит самого себя. Это очень интересная мысль. Это замечательная идея — построить собственную жизнь, попробовать восстановить свою собственную личную биографию из кусочков того, что не принадлежит лично ему, но могло бы принадлежать, потому, что он член определённого социума. Он живёт памятью той культуры, в которой вырос. А дальше с ним происходит то, что он приходит в свою собственную личность опять. И это ужасно трогательно. Дело в том, что Эко все называют его писателем холодным, постмодернистом, конструирующим сюжеты из обрывков книг, из больших пластов культуры, которые он все отлично знает и их перетасовывает, эти пазлы.
