Х. БАРАН: Авантюрист и темная личность — это любимые хаджиевские определения для потенциальных врагов.
А. ПАРНИС: И он так характеризовал человека. А я потом нашел уникальнейшие материалы, его архив. Он, — увы! — к сожалению, погиб. Я нашел его архив в подвале в Баку. Не выезжая в Баку, я вычислил, что он там может быть. Там оказались уникальные материалы. Он готовил книжку о Хлебникове в 30-х годах и не успел ее издать, его арестовали. И он попросил жену отправить архивы родственникам в Баку. И она успела отправить. Потом ее арестовали. И они сохранились, как ни странно, хотя когда я нашел племянницу, она мне сказала, что когда мы получили эти посылки, мы сжигали, не глядя, что это такое. Большая часть, не все… Воспоминания самого Абиха погибли. Там оказались воспоминания Доброковского. И когда я через адресный стол стал искать родственников Доброковского, я был поражен, получив ответ. Помните, такие киоски, где можно было дать справку на какого-то человека, и можно было получить адрес.
Х. БАРАН: Адресный стол.
М. ПЕШКОВА: Адресный стол.
А. ПАРНИС: Да. Это был…
М. ПЕШКОВА: Это работала система.
А. ПАРНИС: Это тогда работало. Сейчас, к сожалению, уже так не работает. Обратился и получил поразительный ответ. Доброковский Велимир Вячеславович. То есть он назвал своего сына в честь Хлебникова. Но сам сын понятия не имел, что за странное имя, и называл себя Володя. Когда я его разыскал и поехал к нему, он называл себя Володей и не знал, почему отец его назвал Велимиром. Но он показал мне часть архива. Но эти воспоминания отца в Баку, в персидском архиве. То есть, его бы не напечатали. Я буду делать выставку, может быть, в будущем году этого Доброковского и там опубликую записи Абиха с этим Доброковским. Так что еще много, работы хватит до конца моих дней.
Х. БАРАН: Ну, вот несколько дней тому назад я взял один сюжет, которым вот когда-то и занимался Александр Ефимович. Это участие в 13-м году Хлебникова в такой газете под названием «Словения», которая выходила на протяжении нескольких месяцев. Это был период 1-й Балканской войны и начало 2-й Балканской войны. И действительно коллега Парнис очень успешно вел эту газету. Ну, вот обиход напечатал оттуда большой текст, важный текст, вокруг которого тоже велись споры с Харджиевым и с другими. Но вот Хлебников напечатал в этой газете несколько публицистических статей, одна из которых такая самая острая под названием «Западный друг». И я сделал то, чего не сделал никто. Я внимательно, я здесь не утверждаю, что Александр Ефимович не просмотрел внимательно всю подшивку газеты. Он это естественно сделал. Но у него были другие задачи, чем у меня. И я просто откомментировал некоторые места этих текстов, сопоставив их с материалами газеты, которые выходили тогда, и одновременно с более широким кругом газетных материалов вокруг. И тоже ввел их в точный хронологический контекст событий Балканской войны. Тогда некоторые из этих текстов хлебниковских, особенно статья «Западный друг» прочитывается совсем по-другому. Тогда мы получаем Хлебникова, который очень тщательно реагирует на события, политические события, который воспроизводит в своей статье риторику националистических кругов, которые тогда весной 13-го года толкали Россию к интервенции на Балканах. А тогда как раз правительство, ну, в целом сдерживало эти поползновения. Только риторика правых националистических кругов была направлена, ну, например, против тогдашнего министра иностранных дел. И Хлебников это воспроизводит, как и воспроизводит некоторые другие моменты. Это осталось за пределами комментариев. А когда вводишь это все, видишь, что статья работает по-другому, и Хлебников предстает по-другому.
М. ПЕШКОВА: 10:го числа конференция продолжится в выставочном зале «Чеховский домик». Адрес домика Чехова для тех, кто не знает: улица Малая Дмитровка, дом 29, строение 4. А в среду заседания будут продолжены в московском Музее современного искусства. Это Петровка, 25. Хлебниковеды — А. Парнис, Москва, и Х. Баран, Университет Олбани, США, на «Эхе Москвы» о своих хлебниковедческих штудиях.
Интервью с Михаилом Пиотровским
(09 АВГУСТА 2015)
Эрмитаж. Непрошедшее время. Выпуск 1
М. ПЕШКОВА: В год 250-летия Эрмитажа вышла в свет книга Гендиректора музея Михаила Пиотровского, названная «Мой Эрмитаж», о людях, связавших свою жизнь с крупнейшим музеем страны, его архитектуре, об императорах и поэтах, о собирателях и хранителях, о диалоге культур, о загадках и планах, и еще о многом другом в цикле «Эрмитаж. Непрошедшее время». Нынче встреча с Михаилом Борисовичем Пиотровским.
Как родился замысел этой книги? Ведь у каждого свой личный Эрмитаж, свое отношение к музею?
М. ПИОТРОВСКИЙ: Конечно, у каждого человека свой Эрмитаж и в этом есть смысл названия, но оно в этом смысле, как раз, несколько вызывающее, провокационное. Это название моей авторской программы на телевидении, где было снято 250 серий. И сначала это предложили телевизионщики, я несколько сначала застеснялся, что все будет не так воспринято. Но они меня уговорили, воспринято было по-разному. Ну, так, меня всегда по-разному воспринимают разные люди. Но постепенно все привыкли к тому, что действительно люди могут так говорить обо всем. Мой, есть книжка, мой коллега Малашенко выпустил потом книжку, называется «Мой ислам». И вообще это совершенно такой нормальный, на самом деле подход, мой, мой, у каждого человека все есть своё и пропущено через себя. И, конечно, свой Эрмитаж есть у всех. И он разный, и он отличается от того Эрмитажа, который есть в путеводителях. Ну, когда подошло время 250-летия Эрмитажа, ну, как-то оказалось, что у нас в портфеле маловато книг об Эрмитаже, таких, которые надо было выпустить к 250-летию. И я решил, что я должен всем показать, что я могу и сам книжку написать, это с одной стороны. А с другой стороны, многие говорили, давай сделай что-нибудь из твоих телевизионных серий книгу. Но оказалось, что эта книга, в общем, когда сел писать, мне не захотелось ничего писать из того, что я наговорил по телевизору, хотел записать что-то новое, и как бы название оттуда, а уже сама книга придумывалась специально как что-то такое, не то что нестандартное, но такое чтобы мне хотелось сделать. И здесь две вещи, одна — это книга нормального формата, но с картинками. Меня очень раздражает, когда мы издаем какими-то такими псевдо красивыми форматами книги, потом называем их альбомами, а на самом деле там замечательные вещи и очень разумные, мудрые тексты моих коллег. А слово альбом, оно как-то, альбом, книжка для кофейного стола и так далее пошло, поехало. Поэтому выбран был с издательством «Арка» формат вот такой, ну грубо говоря, так издается книжка Умберто Эко, когда много картинок и тексты, при чем тоже хотелось, чтобы картинки, извините за такое слово, как бы невысокое, картинки, да, картинки, были бы не просто иллюстрациями, чтоб они были собственно текстом. Это очень изобразительная книга, и все изображения там построены так, чтоб они не просто были связанны с текстом, чтобы они сами по себе играли, и при этом все изображения имеют еще комментарии, написанные не мной, в другом стиле, написанные хранителями и в стиле, вот обычном эрмитажном, аннотации к иллюстрации. А все это включено в мой текст, и там есть одна вещь, которую я как бы придумал, как построить текст эрмитажный, да, все всегда или история тра-та-та, что обязательно, либо значит такой как бы путеводитель, без путеводительства нельзя. И в это время, в Венеции происходило, архитектурный биеннале, который придумал мой друг, наш, называю придворным архитектором, Колхас, она была построена, архитектурная биеннале, рассказом о деталях архитектурных, двери, окна, лестницы, вот все такое. И я решил, что может быть построить главный рассказ сначала по топографии Эрмитажа, входа и лестницы. Вот у меня, мне кажется, самое все строилось вокруг, когда я расписал все входы и лестницы в Эрмитаже, то вот тогда стал строить книгу по входам и лестницам. Пойдешь туда, направо, налево. Вот это такой немножко ХХ век, у нас так компьютерные путеводители работают. Они пишут, известные у нас навигационные киоски, когда их ставило IBM, они проверяли как говорить, оказалось, что мужчинам нужны карты, и он распечатывает карту, а женщинам нужно направо пойди, налево пойди. Вот так вот. Вот тут у меня немножко пойдешь направо, пойдешь налево, а это уже вставлено в историю Эрмитажа, а потом в людей Эрмитажа, как мне хотелось сделать.
