— Испугалась? — потянул он меня, не давая закончить, и я, бросив завязывать бинт бантиком, позволила утащить себя в объятья. — Тише… — крепко сжал в руках. — Прости…
Я не понимала за что, но спрашивать не решилась — меня так трясло, что зуб на зуб не попадал. Боже, как это страшно — вот так, на расстоянии вытянутой руки пистолеты, нож, кровь… Его могли убить! При этой мысли я сама вцепилась в его шею и прижалась всем телом.
— Сколько их было? — его пальцы пробрались под футболку, опаляя жаром кожу.
— Следили за нами двое, — отозвался Фейс.
— Значит, всего их было трое.
— Думаешь, агенты?
— Они не знают, что мы здесь…
— Может, проверяли…
— Для этого наводка должна быть. Кто знает, что я с тобой в паре? — Киран глянул на меня пристально. — Искали тебя, меня и… рыжеволосую.
Мужчины замолчали, и молчание это показалось мне каким-то говорящим. Будто каждый из них что-то понял для себя в этот момент, и только для меня все осталось непонятным. Но было плевать. Я хотела, чтобы мы убрались подальше. Вместе…
Ноги тряслись, когда я вылезла из машины.
— Киран, нас разве не найдут здесь? — обернулась к нему.
— Вечером нас здесь не будет, — он взял меня за руку и увлек в дом. — Чай будешь?
— Тебе нужно кровь смыть, — недоуменно нахмурилась я.
— Тебя трясет всю, — возразил он.
— Я боюсь крови, — тяжело сглотнула. Мы все еще держались за руки, не решаясь отпустить друг друга.
— Я отогнал машину вглубь двора на всякий случай, — вошел Фейс.
— Ты цел? — спохватилась я. Как он справился с доставшимся ему бандитом, я не видела, но когда мы уходили, тот совершенно точно не двигался.
Фейс кивнул:
— Все хорошо, спасибо Элль.
— Куда ты смотрел? — Киран, наконец, выпустил мою руку и стянул с себя окровавленную футболку.
— Я сразу тебе позвонил, как заметил их, — возмутился тот.
— Я про ее волосы, — усмехнулся Киран, запуская футболку в мусорку.
Фейс сходу направился к бару:
— А мне нравится!
— Я тоже буду, — хмуро заметил Киран и направился к холодильнику. — Чили, сядь.
Я послушно опустилась на стул:
— Кто это был?
— Я не знаю точно, — нехотя ответил он, — и… не стоит тебе много знать.
— Неужели? — нервное напряжение прошедшего часа все же прорвалось наружу, и я снова вскочила на ноги. — Думаешь, будет хуже?
— Я постараюсь, чтобы хуже не стало, — прорычал он. — Дай несколько минут спокойствия, пожалуйста. Чили! — видя, что я уже готова сорваться, он лишь качнул головой, полуобернувшись: — Я сделаю тебе чай, только не уходи.
Фейс как раз сунул ему в руки бокал с жидкостью орехового цвета.
— Тебе нужны антибиотики, — хмуро постановила, нехотя опускаясь обратно.
— Все, что скажешь, — поднял он бокал, усмехаясь, и выпил его залпом. — Через час уезжаем.
23
* * *
Становилось хуже или нет — сложно сказать. Я смотрела в иллюминатор самолета, прислушиваясь к приглушенному разговору мужчин, и вяло ковыряла обед. Даже в бизнес-классе он едва ли тянул на звезду моего блога. Киран сидел рядом, Фейс — напротив.
— Элль, поешь, — Киран наклонился к самом уху, — обещаю, ужин будет лучше.
— Да, даже если ты его снова куда-нибудь запустишь, — положила вилку и перевела взгляд на Кирана. Он улыбался, а в уголках глаз собирались усталые морщинки. И меня вдруг осенило, что я ни разу не спросила… — Сколько тебе лет?
— Тридцать два. — Я улыбнулась. — Что? — насторожился он, заглядывая в глаза.
— Ничего. — Отвела взгляд. Я и сама не поняла, почему улыбнулась. Какая мне была разница?
— Староват для тебя? — услышала вдруг.
Улыбка сама сползла с лица, я отвернулась к окну:
— Наоборот, всегда выбирала постарше и поопытней, — старалась говорить как можно равнодушней, чтобы задеть сильней.
И, похоже, мне это удалось. Я почувствовала хватку на своей руке и обернулась как раз тогда, когда Киран рванул меня с кресла. Он быстро пересек со мной зону бизнес-класса и толкнул в кабинку туалета. Стоило обернуться, подхватил под бедра и, усадив на раковину, вжался между ними:
— Прекрати меня цеплять, я не мог остаться! — прорычал в губы.
— Прекрати напоминать, что считаешь меня шлюхой! — не осталась в долгу. — И даже если бы остался, кто даст гарантии, что… — я испуганно глянула в его холодные злые глаза. — … что тебе бы понравилось?
Он вдруг рванул пальцы в мои волосы… и стянул черный парик, освобождая родные мелкие рыжие кудряшки, расправляя их по плечам. Его губы были так близко, что я чувствовала каждый его выдох, каждый рваный вдох. Напряжение между нами искрило все сильней, я начала задыхаться, видя, с каким восторгом он осознавал, что я просто нацепила парик, не тронув естественный цвет.
— Ты с ума сводишь, Чили, неужели не видно?
— Видно, — я вжалась затылком в зеркало, — только ты меня собрался использовать, помнишь?
Желание близости сводила с ума не только его. Я еще никого так не хотела. Обычно мне было достаточно того, что хотели меня, но теперь я чувствовала его пальцы на бедрах и дрожала от страха и предвкушения одновременно. Я ведь могу попробовать подпустить его ближе, прежде чем уйти… Почему нет? Он использует меня, я — его. Только устроит ли такой ход мыслей Кирана?
Он сжал зубы со злостью, но взгляд даже не дрогнул:
— Помню, в отличие от тебя. — Я обескураженно заморгала. — Ты ведь не бедная овечка, малышка. — От его голоса по коже бежали мурашки. — Думаешь, сможешь относиться ко мне, как и ко всем остальным? — Нервный смешок сорвался с моих губ в попытке удержать остатки уверенности в себе. — Не смотри на меня так равнодушно, или я приму вызов прямо тут. — Если еще секунду назад его взгляд пугал холодной решимостью, то теперь — горящим азартом. — Хочешь?
— Я уже говорила, что ты спятил?
— Скажи что-нибудь новое, — прошептал хрипло.
— Ты обещал отпустить.
— Если ты захочешь…
— Захочу, — процедила упрямо, пытаясь сжать ноги.
Киран прожег меня серьезным взглядом:
— Я бы не забегал вперед на твоем месте, Чили, я еще не начал тебя переубеждать.
Наши губы коснулись друг друга, как оголенные провода. Не удивительно, что обоих замкнуло, и мы рванулись друг к другу. Поцелуй не был похож на самый первый — злой и дикий. В этот раз Киран демонстрировал совсем другие желания и обещания. Мягко, нежно, уверенно и настойчиво, он умело заводил меня каждым касанием губ, осторожным укусом и откровенным проникновением языка. Он не отступится, не отпустит, не допустит потерь. Ни одной. Надо будет — вырвет у обстоятельств, поспорит с кем угодно и любыми методами. Это пугало до чертиков и возбуждало одновременно.
