Я сидела, развалившись в кресле у окна на кухне, наслаждаясь контрастами. За окном дождь и тоска. Сиэтл заливало второй день. По стеклу бежали юркие змейки-ручьи, смывая капли, казалось, еще на подлете. Башня «Спейс Нидл» тонула головой в свинцовых тучах, а где-то внизу нервничали водители в пробках, спеша убраться в тепло торговых центров.
Мое же состояние было однозначно «солнечное Майами». На кухне горел весь возможный свет, фоном что-то бормотал плазменный телевизор, а Киран шинковал морковь… Он уже час что-то шинковал, измельчал, тер на терке, а я не могла оторвать взгляд, лишь изредка поглядывая в блог, чтобы перевести дух.
Мужчина на кухне — зрелище особое, Киран доказал мне это еще три года назад. Но теперь в голове вертелось новое — «ТАКОЙ мужчина». Что именно сделало Кирана «ТАКИМ мужчиной» — думать не хотелось. Хотелось верить, что это все позади.
От воспоминаний о вчерашнем вечере и ночи все еще бросало в дрожь, и даже ночь прошла неожиданно уютно и так тепло, что, если б было можно не вылезать никогда из кровати, я бы там осталась. С ним. И это удивляло. Я ведь никогда не спала с мужчиной, не оставалась и не позволяла оставаться с собой — меня сама мысль повергала в панику.
То, что с Кираном хотелось не только заниматься сексом, но и спать, с одной стороны, приятно удивляло. Я не знала его вовсе, но это ничего не значило, потому что я хотела его узнать. Да, сейчас он был больше похож на моего тюремщика и похитителя, уверенного и хладнокровного, чем на того опустошенного растерянного мужчину три года назад. Тогда он обнаружил, что я могу быть ему нужна, даже называл своей. Теперь же мы напоминали две обмороженные рыбины в морозилке. Прилично так обмороженные, с толстой коркой льда обстоятельств прошедших трех лет. Мы бились друг о друга, но отогреть не могли, оставаясь во льду… Лед только кололся, осыпаясь, раня…
И я «промерзала» в него. Не «прорастала», не «привязывалась», а именно «промерзала». Когда придет время расстаться, часть меня останется с ним. И не факт, что это будет совместимо с жизнью.
— Уже выложила вчерашнее фото сковородки? — усмехнулся он, встречаясь с моим задумчивым взглядом. — Мне конец?
— Если бы ты решил зарабатывать на кулинарном ток-шоу, ты бы обскакал Рамзи…
— И почему же? — усмехнулся, смахивая полупрозрачную морковную соломку в миску.
— Ты гораздо сексуальней, — закусила губы в последней попытке расслабиться и не нагружать себя тяжелыми мыслями.
— Я не умею так говорить, как он, — возразил, благодарно улыбаясь.
А я не умела отрывать взгляд от того, как он подкидывал ножик в руке между подходами к очередной морковке. Рамзи разве так умеет?
— Разве мужчины привлекают болтовней?
— Мне нравится Рамзи.
Любовь Кирана к своим ножам завораживала. А то, как он с ними выглядел — тем более. Никогда еще кухонные ножи мне не казались такими опасными. Хотя, кажется, прототипами японских были вполне себе боевые.
— Он шоу-мен.
— Он любит то, что делает, а это мало кто может себе позволить, — Киран подтянул поближе глубокую миску и достал из нее филе птицы.
— Почему? — пожала плечами. Хотя он еще не включил печку, по ощущениям, между нами снова запахло жаренным. — Ты посвятил жизнь мести, потому что хочешь отомстить.
Он замер, хмуро всматриваясь в кусок мяса на доске, но, так ничего и не сказав, повернулся к разложенному по центру стола чехлу и медленно вытащил другой нож. Красноречиво. Не важно, что Киран делал — готовил или убивал, и то и другое, я уверена, выполнял профессионально и максимально расчетливо.
— Наверное, ты права, — улыбнулся опасно. — Иди сюда…
По лезвию ножа, не иначе, я прошла через кухню под его темным взглядом.
— Боишься? — наклонил он голову, но улыбаться не перестал.
— Боюсь…
— Милая, — он сцапал меня свободной рукой и притянул ближе, — давай возьмем тайм-аут? На сегодня. — Отложил нож и прижал меня к себе спиной. — Нам нужно передохнуть… Хорошо? — Пробрался ладонями под футболку к голой груди, накрыл пальцами и осторожно дотронулся до вершин. — Хорошо? — хрипло и вкрадчиво выдохнул в ухо, и я вцепилась в стол, приподнимаясь на носочках.
— Угу, — протянула, жмурясь.
— Перестань меня бояться…
— Перестать?
Он сплел руки на моей груди, прижимая к себе сильнее:
— Может, я и заслуживаю…
— Заслуживаешь, — перебила его, усмехаясь.
— Рыжая… — прорычал мне в макушку, — накажу…
— Я смотрю, можно снова заказывать пиццу, — хмуро постановил Фейс, входя в кухню.
Мы смутились, прямо как нормальные влюбленные. Киран выпустил меня из рук и попытался дотянуться до ножа, но я подхватила его первая:
— И с чем тут помогать? — деловито осмотрела стол.
Что он готовил, по ингредиентам сложно было предположить. Овощи соломкой, мясо, приправы в мисочках… И снова чили.
— Наверное, я сам…
— Отличная мысль! Пока кухня еще целая, разошлись по углам, — свирепствовал Фейс.
Киран, усмехаясь, занялся мясом. Я прыснула и, своровав пару морковных соломок, вернулась к блогу.
«Говорят, все обращается в угли, потом в пепел, оборачивается забвением… Но не все угли предвещают забвение, а, скорее, наоборот! Из сгоревшего ужина, возможно, возродиться что-то более важное. Например… страстный пожар…»
Я быстро пробежалась по тексту и отправила новую запись. Фото было потрясающим: лаковые спинки болгарского перца даже подгоревшие смотрелись аппетитно, и если бы не пожелтевшее яйцо…
«Элль, где кролик?» — высветилось первое сообщение.
Я подалась вперед, всматриваясь в буквы и ник. Морковка едва не выпала изо рта: Майкл1234.
«Кролика решили не готовить — сгорел бы он, было бы чертовски жаль…»
Ответ пришел незамедлительно:
«Ваш шеф не думает о том, что лучше для вас. Я с горечью за этим наблюдаю. Если бы вы только могли дать знать, где вы…»
Сомнений не было — мне писал не отец. Я растерянно покосилась на Кирана, не имея понятия, что с этим делать. Он же искал Майкла, и это возможно было бы важно. Но что-то останавливало сказать ему… Я настолько запуталась, что сама уже ничего не понимала, чего хочу — свободы или Кирана? А если он убьет и Майкла, когда найдет? Он ведь не стал опровергать, что я — всего лишь средство достижения цели…
«Если бы…»
46
* * *
— Не надо было ехать в Сиэтл, Дайверс в Нью-Йорке! — шипел Фейс, будто Элль могла услышать. — А теперь нас черта с два отсюда выпустят!
