Киран обмакнул кусочек мяса в кляре и опустил жариться в масло.
49
Киран обмакнул кусочек мяса в кляре и опустил жариться в масло.
Нереально. Он мне казался просто запредельным… с пальцами в кляре, с его «ты у меня умница» и этой улыбкой. Такой неуместной на фоне хмурого Сиэтла и бардака в наших жизнях.
— Так ты напишешь мне в блог? — улыбнулась я, склоняя голову и заглядывая ему в глаза.
Да, я готова была идти навстречу, «бороться за каждый листик салата на моей тарелке», как сказал Сэлмон. Роковая любовь — это когда не видишь себя больше ни в ком.
— Да, только с условием, — довольно кивнул он. — Ты не будешь подсматривать.
— Как это? — опешила.
— Так, — Киран подцепил вилкой соблазнительный обжаренный кусочек и выложил на тарелку. — Прочитаешь готовое.
Риск, интрига — одной больше, одной меньше! Может, он хочет добраться до моего «отца» в сообщении? Хотя больше мне не писали.
— Идет, — согласилась я.
— А теперь открывай рот, — поставил точку в переговорах.
Он решил воскресить наш ритуал, такой простой и сложный, забытый много лет назад, когда слова были не нужны вовсе. Исключая возможность бегства, прижал меня к столешнице:
— За папу? — растянула губы в улыбке, но он не оценил.
— Элль, за меня и за нас, — возразил серьезно и поднес к моим губам невозможно ароматный кусочек мяса со… сладким соусом.
— Ммм… — зажмурилась я и сразу же почувствовала его губы на своих.
Он собрал ими остатки соуса, разделяя послевкусие, обещая… Что? Я открыла глаза, но увидела лишь его дрожащие ресницы. Меж бровей прорезалась нервная глубокая морщинка, говорящая о том, что он тоже больше не может. Сдается…
Я скользнула ладонями по его плечам, прижимая сильнее, пальцами впилась в кожу. Чем я могла помочь? Я так хотела, чтобы все разрешилось, плохие сгорели в аду и оставили его в покое, дали возможность просто жить, не сжимая кулаки. Может, тогда бы все было по-другому? Он бы вернулся ко мне… или забыл вовсе.
— Элль, что такое?
Я не заметила, как нахмурилась и зажалась, руки скользнули вниз, и я схватилась ладонями за столешницу.
— Ни…
— Не надо мне врать, — его голос словно выстудили, он стал холодным и требовательным.
— Ты обещал дать время, — подняла на него взгляд, пытаясь подменить зарождающуюся истерику равнодушием.
Равнодушие — вообще не мой конек, а вот Истерика была матерой кобылой с разгоном до ста километров в секунду.
— Хорошо, — кивнул он, выпуская, и я направилась в свою спальню.
Слышала, как в кухню вернулся Фейс, они о чем-то тихо говорили. За окном не стихал ливень, улицы Сиэтла погружались в вечерние сумерки. Когда совсем стемнело, Киран вошел ко мне с подносом.
Зажег маленький светильник возле кресла, расставил еду перед окном на полу:
— Подтягивайся, — кивнул.
Я поднялась с дивана, завороженно глядя на отражение светильника в окне и проступающие очертания лица Кирана. Он пристально следил за моим приближением, а когда смог дотянуться, схватил и притянул к себе на колени, с силой сжимая в руках. И я была солидарна — вцепилась в его плечи, выгибаясь, прижимаясь плотней. Каждый сантиметр кожи изнывал от жажды соприкосновения, и я сама стянула футболку, а он — расстегнул лифчик на спине и отшвырнул его в сторону. Я обвила ногами его бедра, и снова выгнулась, чувствуя его желание и все больше желая сама, потянулась к его губам, перенимая инициативу… Действия всегда нам удавались лучше, чем слова. Особенно ему.
Киран умел отдавать и отдаваться, позволяя проявить инициативу, но я не придавала этому большого значения. Просто жадно целовала все, что подворачивалось губам — его скулы, губы, подбородок, спустилась к шее и ключицам, заваливая его на спину. Только ниже пупка двинуться не дал:
— Как-нибудь после душа, — усмехнулся, стягивая с меня шорты вместе с трусами. — С тобой никогда не знаешь, чего ждать…
50
Когда разбирает голод, не важно, как, наконец, становится возможным его утолить. Неважно время и место, изысканность сервировки или изящество прелюдий. Киран даже не стянул джинсы до конца, будто оказаться во мне было важней всего остального. Мы каждый раз набрасывались друг на друга почти без прелюдий. Сильные руки сжали бедра и рванули, насаживая меня до предела, но ему будто было мало. Он крепко прижимал меня к себе, тяжело дыша в мой рот, бездумно хватая губами мои, пытаясь целовать и снова делая рваный вдох и выдох, двигаясь быстрее, резче…
Ближе, плотнее, пальцы, спутанные с волосами — и только успевать ловить его ритм. Ничего не видя и не соображая, утоляя одну жажду и разжигая другую! Я даже не заметила, как его рука оказалась между нашими телами. Только вскрикнула и выпрямилась, когда он надавил пальцами на самое чувствительное, но тут же пожалела — наши пределы немного не совпали. Низ живота скрутило от боли, я дернулась, сжимая его внутри настолько, насколько могла. Хорошо, Киран рывком притянул меня обратно, но остановиться уже не мог.
— Элль, — прошипел сдавленно мне в лоб и крупно задрожал, изливаясь в меня.
Возбуждение спадало медленно, низ живота ныл…
— Соуске — ты гигант… — простонала я, жалуясь фразой из нашего с ним любимого мультика (1).
— Прости, Поньо, — прыснул он, переворачиваясь со мной на бок, но откатиться не давал. — Прости, рыбка моя…
Сложно было понять, за что именно он просит прощения: за большой член или за то, что его вместе с ним не было в моей жизни столько лет. Но меня снова затопило от нежности. Я расплылась в улыбке, позволяя ему беспорядочно целовать лицо, шею… В груди набухал шарик света, который обычно проталкивает на язык «Я люблю тебя, люблю!» Но пришлось сглотнуть, и слова пролились слезами…
— Элль, — голос Кирана охрип, — больно?
Я только мотнула головой:
— Уже нет, — и прижалась к нему сильней.
Он помолчал, настороженно оглаживая мой живот:
— Чай остыл…
— Давай я подогрею?
— Я сам, — поцеловал меня в лоб и поднялся. — Лежи.
Стащил с кровати одеяло и, соорудив из него матрасик, перенес меня на мягкое.
— В душ…
— Полежи, успеешь, — улыбнулся и уже было потянулся снова меня поцеловать, как тишину нарушил резкий стук в дверь.
Накопленное тепло в секунду сдалось натиску звенящего напряжения: Фейс бы не стал требовать внимания Кирана просто так!
— Киран! — раздался приглушенный встревоженный голос. — Срочно!
— Иду!
Киран натянул джинсы, но прежде, чем выйти, опустился на колени и поцеловал меня:
