Лишь бы только был жив, лишь бы Дрейк не добрался до него…
Я сползла по стене и обняла себя руками. Узоры дорогой ткани приятно царапали ладони, хранили память о прикосновениях Кирана. Еще утром я надеялась, что нам удастся победить, но теперь жизнь в бегах казалась не такой уж плохой альтернативой её отсутствию. Я вдруг поняла — не смогу. Я не выдержу новый день. Мне больше не вынести эту фальшь, царящую вокруг — солнечный свет, суетливые автомобили, запах сдобы с корицей в булочной на углу. Мне это больше не заменит жизни. Сколько я смогу просидеть здесь в ожидании? Сколько еще мне от себя оторвать, чтобы позволили жить? А если мне больше нечего предложить? Я барахталась привидением, сколько могла, больше не могу.
Не могу.
Мысли сами потекли в сторону содержимого аптечки. Кажется, там должна была остаться пачка снотворного, которое пил отец в редкие приезды… То, что «выход» показался вдруг таким желанным, даже не испугало — я слишком устала. Даже не так — я до одури боялась завтрашнего дня. Что тот начнется, а вместе с ним — моя старая жизнь. В которой я буду, как и всегда, никому не нужна.
Таблетки оказались на месте, почти полная пачка. Отец и правда слишком редко бывал дома. Маленькие, круглые — они шумно рванулись ко мне в ладонь, будто боялись не успеть. Где-то в глубине бились мысли, что я совершаю чудовищную ошибку, ведь надо верить, бороться, но таблетки гремели громче… Они уже начали сыпаться с ладони и обсыпать меня саму, чем-то напоминая рис, которым чествуют молодоженов, выходящих из церкви.
Я усмехнулась и заплакала. Внезапный звонок в дверь показался выстрелом. Рука дрогнула, рассыпая горсть таблеток…
* * *
— Выпей, — протянул Айзек металлическую фляжку, и он нехотя сделал глоток. Горло обожгло, но легче не стало. Ни сразу, ни спустя время. Все мысли были об Элль. Он уже раз доверил ее другим, и теперь она осталась одна.
— Позвони еще раз Адаму, ее отпустили?
— Опасно, Киран! — раздраженно рыкнул Айзек, нажимая на педаль. — У меня последний мобильник остался! И за Адамом тоже следят!
Беспомощность изводила, казалось, что он несется не туда, что ему нужно обратно к Элль.
— Айзек, дай мне этот последний мобильный.
— Блять, Киран! Неизвестно, откуда придется звонить!
— Плевать, дай!
Вел себя глупо, только к любви не прилагались дополнительные извилины в мозгу, скорее, наоборот. Но без Элль смысла не было.
Айзек, скрипя зубами, рывком расстегнул куртку и извлек из кармана маленький кнопочный телефон.
— Заряжен.
— Спасибо, — вцепился в него так, будто тот был единственной важной вещью в жизни. Номер Элль он набрал по памяти, но чем больше шло гудков, тем сильнее начинали дрожать руки: — Не берет…
— Может, еще в участке?
— Столько времени прошло… Дай номер Адама.
Движения, казалось, вязли в воздухе как муха в меду. Ему хотелось крутануть руль и нестись обратно, хорошо, тот был не в его руках. Она могла не выдержать? Могла! Он же знал, что сломает ее, если бросит. А он бросил. По крайней мере, для нее это так и выглядит, и неважно, что он еще пытается что-то изменить. Если не выйдет — путь друг к другу может растянуться снова на неопределенное время!
— Адам… — он надеялся, что агент его узнает — произносить имен в эфире, как и других деталей, не стоило.
— Слушаю! — старший Фрейдли был не менее проницателен.
— Где она?! Не берет трубку!
— Я был занят…
— Адам, прошу, ее нельзя оставлять одну, она… — он стиснул руки на корпусе телефона, тяжело сглатывая. Он готов был умолять на коленях. — Кто-нибудь! Пусть доберется до нее срочно! Ее нельзя бросать! Адам, это важнее всего…
— Я и сам понял, уже подъезжаю. Новостей пока нет, но утром дело получит ход, я лично пойду к прокурору. Сохрани пока этот номер.
Боже мой, как же он устал! Даже в простой просьбе слышался подвох, никакой веры не осталось, но сейчас он был готов сделать все, что угодно.
— Жду!
— Что такое? — покосился на него Айзек.
— Я не могу пока выбросить мобильник.
— Опасно.
— Фрейдли попросил.
— Он стопроцентный, Киран, не дергайся.
Ему было плевать. Лишь бы Адам успел…
* * *
Я не знала, что это было… Помню, что кое-как проковыляла к двери, открыла, даже не глянув в глазок. Адам только взглянул на меня и сразу же сгреб в объятья:
— Тише, Элль, все хорошо, — втянул меня в коридор и захлопнул двери. — Вас никто не бросил.
Живой человек, в руках которого я оказалась, внезапно не вызвал чувства тревоги или опасности. Я обмякла и разрыдалась…
— Элль, мне звонил Киран, просил срочно к вам приехать…
Киран?
Я отстранилась, шмыгая носом и хмурясь:
— Давно?
Вместо ответа он передал мне мобильник с набранным номером. Я прижала его к уху и опустилась в кресло в гостиной, поджимая под себя ноги.
— Адам?! — послышался любимый голос на том конце, и горло снова сдавило спазмом. Я не могла сказать и слова, только тяжело хватать воздух: — Элль… Элль, ты как, девочка?
— Кир, — выдавила я.
— Малыш, не плачь, прорвемся, слышишь?
— Да… Прости…
— За что?
В этот момент откуда-то со стороны кухни вышел Адам со стаканом воды. Я подняла на него глаза, застывая: он все понял, наверняка. Ведь таблетки были разбросаны по всей кухне…
— Элль? — вернул к реальности голос Кирана.
— Я раскисла, — прикрыла глаза, болезненно хмурясь.
— Чили, я знаю, ты устала, но ты нужна мне, — его голос с хрипотцой был таким нужным сейчас, что пальцы занемели в диком желании вцепиться в него, ощутить его кожу. — Я не могу без тебя, слышишь? Держись… Я попробую все исправить. Мы с Айзеком попробуем. Слышишь?
— Да…
— Элль, скажи, Майкл мог сделать Кролику татуировку?
Я заморгала, ежась от холода стакана в ладонях. Адам не спускал с меня глаз.
— Может…
— Где можно искать тату?
— Тавро…
— Что?
— Это называется «тавро»… Обычно на крупе…
— А чтобы не видно было?
— На обратной стороне бедра… еще иногда их делают на копытах и даже губе…
— У Кролика сильно вредный характер? Чужого подпустит?
Я ничего не понимала.
— Он… ты сушеные яблоки возьми, он за них душу продаст.
Киран отчетливо усмехнулся:
