— Ты рядом сейчас! И что ты делаешь?! — заорала на него, стиснув кулаки. — Используешь! В своей мести, да?! Агенты были правы? Отец жив? — Густая тишина воцарилась между нами, но меня она не устраивала. — Где отец?!
Его взгляд соскользнул с моего лица:
— Он жив, Элль… — усмехнулся зло.
Я съехала по стенке, не удержавшись на ногах, а за ним снова хлопнула дверь.
10
— Что-то не ладится у вас…
Фейс опрокинул турку, разливая кофе по двум чашкам.
— Да, — прорычал он, рывком усаживаясь на барный стул.
Потянувшись к кофе, вдруг получил по пальцам.
— Это для нее, — невозмутимо вздернул бровь темнокожий.
— Осторожнее! — усмехнулся беззлобно.
— Что ты хочешь? — Фейс сложил руки на столе.
Забавно было это наблюдать — смену субординации, но он понимал — вынудил:
— Ты же знаешь, что если бы не я, ее бы забрали другие.
— Знаю. Но тебе какое дело?
— Дай кофе.
— Не дам, пока не объяснишь.
— Хочу. Ее.
— Также как кофе?
— Фейс… — Он начинал закипать. Отправить друга на курсы психологии?
— Не вижу проблемы.
— Правда?
— Правда. Пойди и возьми.
— Сдурел?!
— А что такого?! — ненатурально удивился друг.
— С ней так нельзя.
— Тогда начинай так, как можно! Вставай и готовь ей ужин, потому что обед она даже не пробовала… Да, еще и нажаловалась на тебя в блоге.
— Что?!
Фейс протянул ему планшет.
— Это ты так подал моего лосося?!
— Подал бы сам! Тебе же не до этого было!
— Я работал!
— Нет, ты психовал. И немного работал. Бери себя в руки, старик. Сейчас нельзя выходить из себя. Если она — условие твоего спокойствия, доставай нож, успокаивайся и корми ее. А то еще объявит голодовку…
Он смотрел на последние слова в блоге, стиснув зубы. «Не ваша Элль».
— Айзек звонил. — Смысл фразы дошел не сразу. — Говорит, все тихо. Фрейдли — молодец.
— Рискует, — выдохнул, тяжело поднимаясь. — Скажи Айзеку, пусть поговорит с ним, может, ему понадобится помощь.
Ее безразличие било по рукам, но он старался не обращать на это внимание. «Не ваша Элль» Снова стиснул зубы, доставая кастрюлю. Посмотрим…
* * *
Я не знаю, сколько просидела на полу, пялясь в спинку кровати. Отец жив… Только сейчас я поняла, как боялась узнать обратное! Странно вот так выяснить, что человек был тебе по-настоящему дорог. Прошедшие три года вдруг показались такими изматывающими. Я больше не хотела никуда бежать. Скорее, исчезнуть раз и навсегда, в какое-нибудь захолустье, в лес, приручать лисиц и оленей.
— Пошли вы все! — шмыгнула носом и расплакалась. — Все!
Даже не помню, когда плакала в последний раз. Кажется, в первую ночь, когда пропал Киран.
Фрейдли привез меня в какой-то мотель на окраине Бруклина с одной спортивной сумкой и рюкзаком. Я не взяла из дома ничего, пообещав себе, что вернусь и верну свою жизнь…
Из кухни долетал запах кофе и еле слышный разговор мужчин. А еще через какое-то время послышался стук ножа о деревянную доску. В сумраке комнаты ничто не отвлекло меня от сбивших дыхание воспоминаний.
Я помнила руки Кирана в мельчайших деталях, и каждое их движение заставляло дышать чаще.
Длинные пальцы на рукоятке ножа, рельефные вены и напряженные мышцы — в едином движении это завораживало и мутило разум. Я готова была смотреть на то, как он готовит, в любое время дня и ночи, насыщаясь одним зрелищем.
…Однажды я потянулась попробовать кусочек печеной курицы в острой подливке, но он не позволил. Обхватил мои бедра и усадил на стол, ставя точку в периоде намеков и взглядов.
— Хочешь? — шепнул в губы, едва касаясь их.
— Очень… — выдохнула в предвкушении.
Джанетт говорила, что я, как молодая лиса — без страха тянусь ко всему, что ново и любопытно. Только не все лисы после этого выживают…
Киран обмакнул кусочек мяса в соус и протолкнул мне в рот, подхватывая губами каплю, упавшую на подбородок.
— Идеально, — шепнул, ожидая, пока я распробую.
— Пожалуй… — едва успела облизать губы, как он накрыл их своими, добавляя новой остроты послевкусию. Чили жег сильнее в месте соприкосновения наших губ и языков, оставляя после легкий холодок… и дикий голод.
Голод, который так и не смогла удовлетворить за все это время. Он изматывал душу и тело. Никто не смог разбудить во мне такое предвкушение и жажду его утоления. Зато точно знала, лучший вариант подачи блюда — руки желанного мужчины. Никогда оно не будет таким вкусным на стылой тарелке, сколько ни украшай. Весь этот антураж — бездушный, мертвый и напыщенный — всегда только портил впечатление о блюде.
Я подползла ближе к двери и прильнула к ней ухом — Киран все еще что-то нарезал, на этот раз мелко и быстро… орехи? — и вздрогнула от стука в двери:
— Элль, можно? — послышался голос Фейса.
— Да, — поднялась на ноги и отошла к столику, зажигая светильник на нем.
— Я принес кофе.
— Я не пью кофе, — заметила равнодушно, с интересом наблюдая за реакцией.
— Вот гад! — досадливо усмехнулся мужчина, оглядываясь на кухню, а там вдруг стало подозрительно тихо. — А что пьешь?
Я покусала губы несколько секунд:
— Черный чай с молоком…
11
Он не смог сдержать улыбки и расслабленно опустил плечи, продолжая машинально помешивать мясо в кастрюле. Дает ему шанс? Ведь в кафе заказывала себе латте, хотя три года назад не пила ничего, кроме его чая с молоком. Или просто задевает за больное, прекрасно понимая, что он слышит? Хотя тогда взяла бы кофе…
— Знал, да? — брякнул Фейс перед ним чашку.
— Не был уверен, — улыбнулся, не скрывая довольства, и достал кастрюльку поменьше. — Подай пакетик со специями.
— Что б я еще раз влез… — кипятился друг.
— Вот и не лезь…
Сжал между пальцами звездочку аниса, прислушиваясь к запаху…
Он часто думал, почему именно Элль зацепила его за живое и так глубоко вошла, что не выдрать? Она не старалась ему понравиться, не вилась вокруг него, как другие женщины, и даже не знала, кто он на самом деле. Да если бы и знала — ей было все равно. Ее теплое и уютное одиночество притягивало. Хотелось проникнуть в ее тайну, заглянуть в эти большие светло-зеленые глаза и понять, что она скрывает.
