— Нина, детка, — обратился ко мне старый маг, — выпусти свою силу ненадолго.
Да легко.
Глубокий багрянец стекла сменился размытым ультрамарином. Или этот цвет называется электрик? А-щщ! Нашла о чем печалиться, газовая конфорка, она и есть газовая конфорка!
— Вот так я и узнал, что в мире вновь появился гость с изнанки, — Гунар довольно щурился, — а найти тебя особого труда не составило. — На стол легла цепочка с пулеобразной подвеской, — поисковик указал место на карте. Организация путешествия заняла времени больше, чем, собственно, сама дорога. И вот я здесь.
— А те, кто на вас напал? Они связаны как-то с э-э… целью вашего путешествия? — Это Кира, наконец, подала голос, охранника из себя быстро не вытравишь. А ведь верно, я непростительно беспечно позволила себе отмахнуться от этого эпизода.
— Хочется верить, — задумчиво сказал Гунар, — что это просто случайность. И Кира верно угадала, что мужчины затеяли недозволенный поединок в заброшенном тупичке, но для простых бретеров они слишком слаженно действовали. Мне в этом королевстве не рады многие. Можно назвать полдюжины имен известных людей, которых может обеспокоить мое появление и люди эти в состоянии не допустить своевременной регистрации.
— То есть, вы хотите сказать, что эти нападавшие «программу минимум» выполнили, пусть не убили, но магически вымотали и недозволенное использование магией спровоцировали. Всплеск был зафиксирован и вас начали искать.
— Странно, что не нашли, — Ваен немного захмелел, пьем-то без закуски, зачем забивать божественный шоколадный привкус?
— Нина, детка, — обратился ко мне старый маг, — выпусти свою силу ненадолго.
Да легко.
Глубокий багрянец стекла сменился размытым ультрамарином. Или этот цвет называется электрик? А-щщ! Нашла о чем печалиться, газовая конфорка, она и есть газовая конфорка!
— Вот так я и узнал, что в мире вновь появился гость с изнанки, — Гунар довольно щурился, — а найти тебя особого труда не составило. — На стол легла цепочка с пулеобразной подвеской, — поисковик указал место на карте. Организация путешествия заняла времени больше, чем, собственно, сама дорога. И вот я здесь.
— А те, кто на вас напал? Они связаны как-то с э-э… целью вашего путешествия? — Это Кира, наконец, подала голос, охранника из себя быстро не вытравишь. А ведь верно, я непростительно беспечно позволила себе отмахнуться от этого эпизода.
— Хочется верить, — задумчиво сказал Гунар, — что это просто случайность. И Кира верно угадала, что мужчины затеяли недозволенный поединок в заброшенном тупичке, но для простых бретеров они слишком слаженно действовали. Мне в этом королевстве не рады многие. Можно назвать полдюжины имен известных людей, которых может обеспокоить мое появление и люди эти в состоянии не допустить своевременной регистрации.
— То есть, вы хотите сказать, что эти нападавшие «программу минимум» выполнили, пусть не убили, но магически вымотали и недозволенное использование магией спровоцировали. Всплеск был зафиксирован и вас начали искать.
— Странно, что не нашли, — Ваен немного захмелел, пьем-то без закуски, зачем забивать божественный шоколадный привкус?
— Наверное, репутация особняка Фукеш оправдывает утрату рвения, — ох ты ж, он же не знает, что я поспособствовала восстановлению резерва старого мага, но ведь догадаться-то совсем несложно. Хорошо, что клятва уже дана, непонятно только почему так легко. Такое доверие к Гунару, или у Ванечки свой интерес? И это точно не мужской интерес к стервозной замухрышке. А вот дом Сары Фукеш в качестве тайного убежища — вполне. Пусть и с неприятным приложением в виде вздорной меня.
— А скажите уважаемый Гунар, мой предшественник…
— Да что ты заладила, уважаемый Гунар, уважаемый Гунар, — зови дедушкой. Мне понравилось, как ты называла меня там, в переулке.
— Скорее уж дядюшкой, — так, похоже, меня все-таки развезло даже сквозь весь этот адреналин, поющий в крови до сих пор, — мне ведь на момент смерти там, дома, было пятьдесят пять без одного месяца. Три четверти жизни позади.
— Да? С этой точки зрения, мы почти сверстники, но я уже привык думать о тебе, как о молодой особе. Пусть будет дядюшка. И для тебя Кира, детка, тоже. А то ты на меня глаза поднять боишься.
— Вот это будет нашим вами… то есть, нашим с тобой, дядя Гу, следующим разговором. Но это — после храма.
Сара веселилась, выражение «дядя Гу» ее насмешило, ну хоть кто-то радуется. Для меня, битой жизнью тетки, вот так запросто принять в «дядюшки» незнакомого и явно обремененного врагами мужчину было абсурдно. А как отказаться? В этой ситуации — просто немыслимо глупо. Такими предложениями не разбрасываются. М-да, Нина, ждет тебя большая работа над собой. Чтоб зачесалось, у того, кто меня украл, найду — почешу!
— Разговор о чем, детка?
— Это потом, дядюшка, — обращение вырвалось легко, даже без внутреннего стеба, — а сейчас, хотя бы в двух словах, о моем предшественнике. Как он жил? Вы упоминали водопровод.
— Да-да. Водопровод и гладкие зеркала, это придумал предок Павиш. Эти вещи составили основу благосостояния семьи моей матери. Еще он занимался с целителями, но больше в качестве знахаря, хорошо в ранах разбирался. Под конец жизни подружился с горными людьми, но об этом мало что известно.
— А как к нему относилась семья? Что-что, а замена личности не могла не удивить.
Норд отстранился от семьи сразу. Переселение ведь произошло в тело взрослого мужчины, имеющего жену и детей. О жене мне мало что известно, новый Норд ей не нравился. А о детях он хорошо заботился настолько, насколько мог. Это все, что я, будучи мальчишкой, запомнил. Когда мы познакомились, предок Павиш уже жил один, в маленьком, но очень удобном домике, который сам и построил.
Похоже, все главные слова на сегодня сказаны. Хотелось остаться одной, а лучше, в компании стакана этого забористого портвейна.
Плов на плите, Кира справится. Сара напиталась. Вполне могу себе позволить слинять, прихватив записки моего предшественника.
Пятиконечная фигурка на столе вновь притянула мой взгляд. Психоделическое сочетание двух символов, христианского и красноармейского, бередило душу неразрешимым конфликтом.
Моего предшественника звали Николай Арефьев. Простой мастеровой дядька, слесарь на стекольном заводике.
Он погиб под Смоленском, ему, как и мне, было за пятьдесят.
Рядовой санитарного взвода, приписанный к прифронтовому госпиталю. Он не таскал раненых с передовой, он ухаживал за ними подальше от линии фронта. За два года боев научился бинтовать, промывать, накладывать шины и тому подобное, а главное, был ценим хирургами, как умелый и уравновешенный ассистент. Ровно держать фонарь, если вдруг отключат свет, придержать пациента, когда вся анестезия — стакан спирта, ну, и мужицкая сила, когда тяжелораненые идут потоком. Юнкерсы буквально висели над Днепром выцеливая речные суда, воинские эшелоны и госпитали, которые отлично опознавались по развешанным на просушку выстиранным бинтам и простыням. Так он и умер, закрыв собой во время очередного налета оперирующего хирурга. А в тылу остались жена, две дочки и мать.
