Ну да, если бы пацан не боялся дурня-отца с его самцовыми принципами и обратился к целителю, или, хотя бы к деду, все было бы намного менее болезненно. И ведь повезут же, ур-роды, по тряским дорогам, и кормить будут жирным мясом, а ему бы хоть денечек легонького и протертого. И покоя, желательно, поближе к теплому туалету. Это я и высказала Гунару. Фарх-ар принялся было кричать, но и слушать не стала.
— Твой сын, тебе и решать, как его угробить понадежнее. А я пришла поговорить о своей дочери. И не с тобой!
Хорошо хамить задвухметровому самцу, когда рядом маг уровня Ваена.
Шаман что-то приказал, и его зятек заткнулся, недоверчиво на меня вытаращившись. Плевать.
— Уважаемый Халах, скажите честно, что действительно вам нужно от моей Киры?
Похоже, с прямолинейностью я переборщила, реверансить церемонии никогда не умела, а сейчас еще от стресса не отошла. Я ведь до мозжечковых конвульсий испугалась, что в болезни парня обвинят нас, а потом испугалась за самого парня, когда увидела, как ему плохо.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — Гунар, что издевается?
— Устала и начинаю замерзать, — ответила на автомате.
— Я имею в виду что-то особенное тебя беспокоит?
— Дядюшка, а давай мы дома это обсудим. — Вот, с чего, спрашивается, ядом плююсь? Но ничего не могу с собой поделать, хочу домой, к Саре, а лучше — на Землю.
— Он тебе не родственник, — Халах вышел из созерцательного транса и развлекался спектаклем, который я тут устроила, психичка недолеченная. Но порефлексирую я позже, долго и с удовольствием. А пока…
Гунар успел перехватить инициативу.
— Я сам себя назначил ее родственником, и как старший родственник, требую от тебя Халах, клятвы.
— Не говори пустых слов, маг! Этой девочке мы должны за жизнь внука! И клятву я принёс, когда брал ее силу. Не тебе клятву, и не себе, Миру.
Фарх-ар бросил тестю что-то шипяще-курлыкающее, но тот даже не глянул, знал, что муж дочери подчинится.
— Я благодарна и очень огорчена несчастьем с вашим внуком, уважаемый. Но меня беспокоит моя дочь. Почему она вызвала ваш интерес? Не сочтите мою настойчивость за грубость. Ведь, как я понимаю заклятье, которое вы заметили, только повод.
— Умная, — шаман причмокнул, демонстрируя удовольствие, — правильно догадались. Не бойся, теперь уже не бойся. — Старик, до сих пор сидевший в кибитке по-турецки легко соскочил наземь, вот что значит привычка, у него, поди, ничего не затекло.
— Нина, — Гунар всем видом показывал, что ему неловко, — мальчика нельзя везти, сама же сказала. — И заткнулся, манипулятор противный, предоставляя мне опять все решать самой, а вот фигушки.
— Сара? — маг понял, что я имела в виду.
— Сара не возразит.
Эх, а так хотелось отдохнуть в кругу семьи, день-то не базарный нынче. Но не подвергать же ребенка опасности. Тем более, столько вытерпела ради него.
— Уважаемый Фарх-ар, почтенный Халах, я приглашаю Дораша-ар-пасса погостить в нашем доме. Он сможет спокойно поправиться и дождаться вашего возвращения.
Ваен хмыкнул и быстренько слинял, сославшись на неотложное. Почуял, хитрюга, что рискует быть припаханным к транспортировке болящего. Довольный Гунар с не менее довольным Халахом что-то там бухтели уже из кибитки, прикидываясь мудрыми, а Фарх орал, сначала на меня, как на зачинщицу противного его сердцу безобразия, а после втыка от тестя, на соплеменников, командуя разворачивать кибитку со спящим сыном, стариками и мною. Ох бедное мое тельце, то скрючивают, то ребра мнут подсаживая.
И чем дело кончилось? А тем, что в соседнюю с моей, сиречь, Кирину светелку, заселился немытый степняк, сородичи его затоптали нам с Сарой все полы, недовольные предоставленными апартаментами для драгоценного внука самого шамана. А кибитка лучше, ага. Сара не появлялась, пришлось взывать к совести Халаха, убеждать, что это — самая теплая и самая удобная комната из возможных. Кормить гостей не стала исключительно из вредности, так обидно было, а ведь понимала, что бесцеремонность эта мною самой и спровоцирована. Интеллигентность у степняков не в почете, слабость это, а не достоинство. Зато Гунару все высказала, не стесняясь гостей, и за то, что втравил меня в лишние хлопоты, и за то, что самоустранился, предпочитая общение с шаманом. Тут встрял сам шаман, сволочь.
— Приглашаю твою дочь, Кирин-ир-нассу, и почтенного мага Гунара погостить в моем шатре!
Твое ж волшебное число «пи». В квадрате!
Сговорились, старики-разбойники, скорешились за эти часы! Но Кира-то! И Сары с ее эмпатией не надо, чтобы понять — ей страшно хочется поехать, да что там, она за кибиткой пешком бежать готова. А все для походов необходимое у нее есть и ждет своего часа в пространственной кладовке. Что уж про престарелого юната-естествоиспытателя говорить, если Кира, которая вообще не любит выпускать меня из поля зрения больше чем на три часа, так возбудилась.
А я? Как же я? С Гунаром же поговорить хотела о своем здоровье, речь с анамнезом репетировала.
Чую, без невидимой Сары тут не обошлось, потому как дядюшка посерьезнел и поманил меня в свою, удаленную от густонаселенной кухни, комнату. Речь моя и пригодилась, однако.
Вообще-то, могла и сама догадаться, что неконтролируемое сворачивание личного времени для здоровья не полезно.
Вот тут-то я и подставилась второй раз за это бесконечно длинное утро. Гунар всю душу из меня расспросами вынул, но беспокоили его не столько мои жалобы на усталость, сколько то, что магичила я сегодня необычайно интенсивно. И в парня энергии вбухано, и старички мои укомплектованы силой под завязку, а ведь тоже не бездельничали.
— Да не понимаю я, дядюшка, что ты хочешь услышать. — Всплескивание руками на мага впечатления не произвело. — Устала сильно, это да, то ли оттого, что силу из меня цедили, то ли от ситуации этой дурацкой. Но со мной что-то не так. Нервная, я стала.
Гунар локаторами своими поводил и вынес вердикт.
— Переутомление. У тебя состояние, как у воина, просидевшего месяц в жёсткой осаде. Недосып страшный. Отсюда и нервность твоя непомерная. И задержка женская.
Задержка? Ох, не люблю я это слово. Но про беременность Гунар молчит, а потому и я переспрашивать не стану.
— Ну понятно, дневные гормоны я, продлевая день свернутым временем, выжигала до последнего, а ночные не успевали вырабатываться, потому что спать было некогда. — Слово гормоны произнесла, разумеется, по-русски. Дедусь, само собой, заинтересовался. От нудного пересказа скудных знаний об эндокринной системе спас клич Халаха, пора было выдвигаться. Уже на пути к кибитке Гунар таки спросил, как я о воспалении догадалась, да еще в таком укромном месте человеческого тела расположенное, про которое не всякому в голову придет. Ответить постаралась тихонько.
— В прошлой жизни сталкивалась, — почти не соврала, да.
