Халах, даром, что очень пожилой, фразу расслышал.
— Так я думал! Ты с изнанки! — надо отдать должное опытному старцу, говорил он совсем не громко, но эманировал таким любопытством, что у меня волоски на руках встали, от страха, а вдруг остаться захочет? Но нет.
— Я знаком с одним мастером из горных людей, этот горец дружил с таким, как ты. Рассказывал про синюю силу. Дозволь, я поведаю ему о тебе.
Конечно, дозволяю! А вдруг, этот горец знал моего предшественника, Николая Арефьева?
— А не Нордом ли звали этого человека с изнанки? Если так, то я хотела бы познакомиться с этим горцем, — старый Гунар аж пошатнулся от чувств, так его впечатлили новые открывшиеся перспективы. Надо думать, человек сто семьдесят лет жил этой историей. Жил и терпеливо ждал.
Подошла попрощаться смущенная Кира. Привычно погладила по плечу, пряча глаза, потом истово, но осторожно обняла.
— Не волнуйся, я обязательно к тебе вернусь, — и хихикнула, — мамочка.
Вот козявка, сбила-таки на сентиментальную слезу.
Застоявшаяся лошадка бодро тронулась, оставив перед нашей элегантной калиткой пару душистых подарочков.
А мне теперь ждать. Ждать, Ваена, чтобы накостылять ему, за то, что смылся, ждать долгих две недели возвращения близких, ждать, что принесет мне общение с заносчивым юным степняком. Оставалось надеяться, что дед как следует промыл ему мозги.
Часть 29
Дораш дремал, я не стала его беспокоить. Самой бы прилечь, но хотелось есть. Нервы мои сегодня вытрепали на совесть, и это еще не конец. Значит, надо идти готовить. Я бы ограничилась пряным мясом и салатиком, Ваену тоже нравилось так ужинать, но моему гостю ничего подобного есть нельзя. Легкое, протертое, нежирное. Значит, опять все тоже. Тоскливо хотелось привычной еды, борщичка, пельмешек, драничков, надоели бесконечные крупы. Ладно, придется еще потерпеть, а потом …
Вот сейчас мясо варить поставлю, чайку с лепешкой перехвачу, да пойду отдыхать и болтать с Сарой, пока мясо варится. Завтра опять рабочий день, который я намерена провести куда осмотрительней.
— Так и сказал? — Трепетала многослойностью Сара.
— Ага, он почти точно уверен, что знает чья Кира родственница. — Сара завертелась волчком, я тоже так извивалась в душе, когда Халах объяснял, что ему надо от Киры. Это когда мы в кибитке ехали. Не договаривал, подлец, зачем бы ему столько хлопот городить, можно подумать, шаманы всегда рутинные торговые миссии сопровождают, ага. Не иначе как нужен ему этот теоретический родственник, а Кире опять отведена роль куклы. А-аащщ!
Лежать среди бела дня было так непривычно и даже неприятно, что приходилось себя одергивать, чтобы не вскочить и не рвануть в хлопоты, даже вязание себе запретила.
— А еще сказал, что главный шаман определит это наверняка.
— Ро-одс-ственница. Зачем? Опас-сно? — За эти недели интонации Сары стали более живыми. Сейчас она переживала за наших, а потому опять вернулась к этой манере строить фразы, которую я про себя называла механической.
— Халах заверил, что нет, не опасно, раз она гостья. И что он не посмеет причинить мне вред, а значит Кира неприкосновенна. И Гунар, тоже ведь спаситель внука. И все наши близкие.
Гунар, предатель, проникся доверительной симпатией к шаману и соблазнился новыми знаниями. Что уж там эти старики друг про друга осознали и приняли, когда были связаны единым порывом спасти пацана, мне неведомо. Но я Гунара понимала. Такие перспективы! Ведь заклятье на Кире — вызов ему, как магу и целителю, и он не упустит шанса с этим разобраться. Это помимо благородной миссии сопровождения Киры в неизведанные дали в качестве старшего родственника.
— Ваен?
— Ваен ко мне в родню не просился, — я хихикнула, мысль о нищебродке в многовековых рядах родни Ваена была более чем забавной. Сара поняла и к веселью присоединилась. Ее собственная аристократическая спесь, которую госпожа Фукеш демонстрировала в первый день знакомства рассосалась под натиском впечатлений и перспективы сытого не одиночества.
Не знаю, за каким лядом Ваену приспичило жить с нами, но я была твердо уверена в двух вещах: ему с нами хорошо и мне лучше не знать о его проблемах. Чую высшим образованием, что там все глобально.
Если объективно разобраться, то Ваен, несмотря на огромную мою благодарность — обуза, но он разбавляет жизнь Гунара мужским обществом, и за это я готова потерпеть его еще немножко. А вот об оплате пропитания намерена поговорить при первом удобном случае. Благодарность благодарностью, а в прислуги я не нанималась и намерена облегчить себе жизнь, здоровье дороже этики. Я старая, больная, трепаная российским здравоохранением тетка, второй раз по пути разбазаривания здоровья на ненужные трудовые подвиги и потакание низменным желаниям не пойду.
Сара не мешала мне думать мои думки и я даже немного задремала. Проснулась от грохота за стенкой, на кухне. Неужто новый постоялец нашел в себе силы подняться. А почему бы и нет? Не полостная же операция…
Источником шума был предмет недавних меркантильных планов. Ваен зачем-то рылся в моих эксклюзивно-заказных тазах. Рановато он что-то сегодня.
В нос ударил запах. Одновременно остро неприятный и неожиданно чарующий, почти совсем забытый запах свежей морской рыбы. Большого количества рыбы! Никогда не сталкивалась ни с чем подобным на прилавках наших супермаркетов. Никогда! А дух такой невыносимо правильный, что кружило голову. Еще бы, Ваен, надо думать, отраву в дом не понесет. Боже милосердный и все четыре местных небожителя, благодарю вас, как же я вас благодарю!
Так! Вот это плоскодонное, похожее на палтус, отложим для экспериментов, на потом, когда уляжется первый истерический аппетит. Вот это, ковырнула ножом у хвоста, большое и беломясое, приготовлю прямо сейчас, вот эту мелочевочку, похожую на крупненькую плотву, отложим на супчик. Ну а это — без сомнения, селедка, только размером с дельфиненка. Это солить! А в мешке, который Ваен пристроил в таз, еще не кончилось, какое счастье, будет чем встретить названных родственников.
Пока я сладострастно распределяла внезапное богатство, напрочь отрешилась от действительности. А в кухне произошли изменения.
В дверном проеме замер Дораш. Как стоп-кадр дурной комедии, замер, скованный удивлением и ужасом. Перед ним, руки в боки, колыхалась Сара с самым что ни на есть, возмущенным видом.
Из дверей со стороны двора мизансцену обозревал Ваен. Я даже не поняла своим, раздербаненным счастьем, умишком, что с ним не так. А когда поняла, прыснула. Ваен был все в том же шикарном расшитом камзоле, лазоревом шелке и с увесистым мешком чего-то на плече. И это что-то покрывало его тонким слоем белой пыли, нет, пудры, нет…мука? Мука? Настоящая мука? Неужели пшеничная?
Не помереть бы от предынфарктной радости! Я воевала с завязкой полотняной тары объемом ведра на два, стремясь убедиться в своей догадке, и ни на что не обращала внимания, тем временем Сара окончательно вышла из себя.
